Русский кайзер. «Иду на вы!» - Василий Панфилов

Нельзя сказать, что большая часть эмигрантов принадлежала к дворянству — хватало и горожан, крестьян, торговцев… Революция прошлась по стране паровым катком и обиженных было много. Так уж сложилось, что «мстители» уезжали по большей части в Англию, «патриоты» в колонии, а «мирные»— в Империю.

Беда Франции была в том, что у неё не оказалось сильного, а главное — умного лидера. Да, Померанский «помог» немного, но откровенно говоря — помощь была не слишком нужна, Вожди Революции были теми ещё пауками… Сейчас управление перехватил Ребель, но аналитики уверенно говорили — не удержится. Если не помочь.

Сейчас, пока французы понимают необходимость навести хоть какой-то порядок, его терпят, но потом… Энергичный, но ограниченный, совершенно не гибкий и — не слишком умный. Вождём он стал скорее по воле случая, чем благодаря личным качествам. Ну и происхождение… Крещённый еврей-антисемит, активно вмешивающийся в дела христианских церквей… Не лучший кандидат.

Но пока — справлялся и были даже кое-какие успехи. Так, начали наводить порядок в армии и флоте, в казначействе и интендантстве. Возрождалась промышленность…

— Беда в том, Сир… Точнее, я не правильно выразился, — поправился Людвиг ван Эйк, занимающийся Ребелем, — Беда Франции и наше счастье в том, что порядок там наводится виселицами, пытками и расстрелами. На какое-то время такие меры будут весьма действенны, но потом…

Людвиг пожал пухлыми плечами и поправил пенсне. Человек глубоко штатский, ранее он работал школьным учителем, пока на него не наткнулся Юрген. Бывший учитель оказался человеком на редкость умным и дельным, да и храбрости ему было не занимать. Так что обязательную «обкатку» на передовой он прошёл, показав себя неплохим штабным работником, но остался совершенно отвратительным фехтовальщиком, стрелком и наездником.

Попаданец хмыкнул, выслушав аналитика: подростком он и сам думал, что только массовые расстрелы смогли бы разрешить ситуацию с коррупцией в России двадцать первого века. Сейчас же он понимал, насколько сложной там была ситуация и насколько неэффективны расстрелы. Необходимы — да, но уж не как главное лекарство…

— Значит, расстрелы…, — задумчиво повторил Владимир, — а ещё?

— Да почти сплошь карательные методы, — поморщился хозяйственный Людвиг, не одобрявший столь бестолковых методов, — пока помогает, как я уже сказал, но… Чиновники заканчиваются.

Император поёрзал в кресле и приподнял бровь, призывая собеседника продолжать.

— Воруют там конечно безбожно, вот только нужно понимать, что если в некоторых случаях можно ограничится конфискацией и предупреждением, а не сразу тащить чиновника или торговца на место казни. Во Франции несколько лет царил хаос и нужно понимать, что полностью «чистых» людей в таких условиях осталось очень мало. Многие и сами были бы рады не воровать и не брать взяток… А куда денешься, если жалование не выплачивалось месяцами, если начальники и коллеги воруют… В таких условиях остаться честным было просто опасно!

— Запас прочности имеется?

Людвиг наморщил лоб…

— Есть, но сложно сказать, насколько велик. С одной стороны, он сильно выбил чиновников, да и торговцев, ремесленников… Но тут многое зависит от ситуации: если дела буду идти примерно таким же образом, то месяца на три, далее за Ребеля я не дам ни гроша. Хуже ситуация станет — так в любой момент толпа на гильотину потащит или приближённые яду подольют. Ну а лучше… Хм, даже сказать не могу… Если войска Революционной Франции начнут сейчас одерживать одну победу за другой, то Ребель и год продержится. Больше уже вряд ли — надоел он народу. Но за победы многое простят.

Рюген поднялся из-за стола, жестом приказав собеседнику не вставать, потянулся с хрустом и начал мерить кабинет любимого штразльзундтского дворца шагами, обдумывая ситуацию. По въевшейся привычке — бесшумным «охотничьим» шагом, не обращая внимания на то, что под ногами лежал толстый персидский ковёр.

— Может ли сейчас Франция победить Англию, если вдруг найдётся толковый лидер и полководец? — Вслух рассуждал император, — Может, хотя простой эту задачу не назовёшь. При некотором везении с этим справится и Ребель, особенно если офицерский корпус хотя бы частично встанет на его сторону. Так… Ребеля охраняют?

— Да, Сир, — с готовностью ответил Людвиг, — люди из полка Стражей Революции.

— А наши?

— Ээ… Не знаю…

Отпустив аналитика, Владимир вызвал Юргена и поставил ему задачу всеми силами охранять Ребеля, одновременно подталкивая его на более активные боевые действия с Англией.

— Чем больше они ослабят друг-друга, тем больше шансов у нас на удачный исход операции. Сильная Франция под боком нам не нужна ни как враг, ни как союзник. В идеале нужно добиться того, чтобы эти страны максимально ослабили друг-друга, а выиграли в результате мы. И «Мы» здесь — прежде всего Венедия, а не Империя.

— Понимаю, Сир, — согласился с ним родич, — к этому и стремимся. Другое дело, что и там не дураки сидят…

— А можно дураков посадить? — перебил император собеседника, схватив со стола лист бумаги и карандаш, — Смотри: лорда Кавендиша убираем и кто остаётся в Адмиралтействе?

Карандаш летал по бумаге и потихонечку вырисовывалась схема перестановок в британских властных структурах. Перестановок на первый взгляд не критичных, мелких… Но если присмотреться, становилось ясно, что власть в итоге окажется у людей, не приспособленных к ней. Разведкой станут командовать люди, норовящие решать все проблемы одним махом; армиями — заботящиеся только о наживе и грабежах…

— А ведь может получиться, Юрген, — спустя два часа сказал Рюген, — посматривая на схемы и идеи многоходовок, — может.

Гуляли на свадьбе Наполеона, который женился на дочери Покоры и принял фамилию прославленного фельдмаршала. Родители корсиканца сидели со странными лицами: с одной стороны их сын вошёл в другую семью, что в те времена воспринималось крайне серьёзно, а тем более на Корсике… С другой — карьера его складывалась исключительно удачно, так что и родственникам немало перепало от его славы. Нет, на государственную службу их не брали — старшенький, Жозеф, прошёлся «по краю» и едва-едва не вступил в своё время в масонскую ложу. Люсьен, несмотря на юный возраст, успел замараться в сомнительных сделках… В общем, по мнению Рюгена, все таланты семьи достались Наполеону — остальные были личностями вполне заурядными.

Мать и отец свежеиспечённого Покоры удовольствовались статусом родителей крупного помещика и проживанием на полном пансионе в одном из второстепенных поместий жены сына Елизаветы. Сёстры Наполеона получили неплохое приданое и старшие Элиза с Полиной уже успели достаточно удачно выскочить замуж за балканских помещиков. Остальные… Младшие сёстры были уже сговорены, ну братьям предстояло вести сытную жизнь небогатых, но и далеко не бедных провинциальных помещиков. И на этом всё: что сам фельдмаршал Покора, что император — оба дали понять Бонапартам, что благоволением пользуется ТОЛЬКО Наполеон, ну а им придётся довольствоваться отблесками его славы и благополучия.

Там же, на свадьбе, к нему подошёл Марк Гарц — тот самый командир «Шестого Железного» и бастард Рюгена. После того памятного сражения он не стал, как хотел бы, командовать всеми Легионами — по политическим соображениям этот пост пришлось отдать Головиным. Впрочем, это ненадолго… Да и в общем-то Марк получил больше, чем мог рассчитывать: фамилию Гарц-Грифон, право официально называть императора отцом.[142]

— Отец, я тут подумал насчёт политического устройства нашего государства после войны…

— Слушаю, — благосклонно кивнул Владимир, давно убедившийся в достоинствах внебрачного сына.

— Вспоминал Империи — Римскую… ну, прежнюю… Ромейскую[143]… И подумал, что все проблемы начинались, когда в Империях побеждали чиновники. Способов бороться с ними много, но все они временные — рано или поздно иерархическая система чиновников находит лазейки и погребает под собой государство. Причём нередко сами чиновники могут считать, что работают на благо этого государства.

— Не ново…

— Вот! А если столиц будет несколько? Сам вспомни — кода Римская Империя уже по сути развалилась, её столицу перенесли в Византий[144], благодаря чему удалось ещё немного потрепыхаться, хотя все тогда были уверены, что Римская Империя развалится вот-вот.

Рюген поманил сына чуть подальше от толпы, понимая, что разговор становится серьёзным.

— Продолжай, — приказал он, подойдя к окну.

— А если сделать несколько столиц не во время жестокого кризиса, а заранее? Скажем — одна столица будет у Венедии, вторая — у Унии, третья — уже у Империи. Ну и разумеется — все они будут на территории Венедии, чтобы сохранить единство государства.