Шанс для чародея - Наталья Якобсон

- Что ты... - но что если он был прав.

Теперь я точно знал, что это было правдой. Все благие намерения, планы мести и в целом остатки разума вылетели у меня из головы. Я чувствовал, что над страной нависает угроза, и собирался использовать предостережение, как козырную карту. В гавани я заприметил один корабль, капитан которого сильно пил и его было бы легко провести с помощью колдовства. Конечно, будет сложно провести судно сквозь купол чар, которые сейчас нависли над Винором, но я собирался применить все свои возможности. В том числе и помощь обитавших повсюду необычных существ, с которыми смог бы договориться только я. Русалки в море, лепрехуны в порту, пикси в воздухе. С ними я справлюсь. Мне нужно было лишь уговорить Эдвина бежать со мной из страны. Основы для этого уже появились.

ШЕСТЬ СВЕЧЕЙ

Победа или ничего, так звучал девиз моего отца. Жизнь или корона, так охарактеризовал бы я теперь сложившееся положение. Жизнь Эдвина или корона, если быть точнее. Потому что речь зашла именно о его жизни. О том, какой эта жизнь будет. Вольной, как моя, или поставленной под контроль до сих пор незнакомых мне сил.

Над Винором нависло нечто, что вначале сложно было осмыслить. Будто купол непроницаемых чар вознесся над страной. Он никого не выпускал отсюда. Даже суда стояли в портах, бессильные отчалить. Вороны заполонили собой весь город. Существа, которым я не мог дать определения, носились по ночам и заглядывали в окна, летали над замком, шептались и чего-то ждали. И все они следили за ним - за моим принцем. По ночам нечто облетало башни с дозором, минуя человеческих часовых. Оно сторожило Эдвина. Именно его.

Что же не так? Эдвин сам дьявол. Он не может стать пленником темных сил, а напротив рожден быть их господином. Так почему же за ним ведется неусыпный надзор.

Ответ пришел сам собой.

Помню ночью, когда уже стемнело, я заметил в замке тот самый шестисвечный шандал, что видел уже в поместье отца. В ту ночь, когда нас схватили. Он появился накануне поражения и сейчас болезненно напомнил о нем. Я прошел мимо, в первый раз даже не удивившись, что канделябр из дворца де Онори после конфискации имущества графа могли перевезти в королевский замок.

Так бы я о нем и забыл, если бы в тот же час кто-то не перенес его в мою комнатушку. И это могли быть шутки духов. Они иногда перетаскивали вещи. При таких то шутках с первой же проверкой меня могли обвинить в воровстве. Хорошо, что я могу наколдовать им забвение. Но бесконечное перемещение одного и того же канделябра по замку даже мне показалось странным. Стоило открыть дверь в мою комнату, и подсвечник уже был там. Стоял у окна над кроватью. Шесть свечей вспыхнули ярким пламенем при моем приближении. Я смотрел на огонь, а видел вращающееся колесо прялки и текущую нить. Пальцы в крови, прявшие ее. Рыжие волосы, напоминавшие пряжу, златотканые платья. Я слышал смех. Он доносился будто из пламени свечей горевших в канделябре.

- Какой хорошенький, - голоса тоже донеслись оттуда. Так впервые со мной заговорила Фамьетта, но это была не она. Хотя смех, исходивший от огоньков свечей, сперва напомнил мне именно ее.

Пламя плясало на фитилях, а потом оно будто взорвалось. Я видел уже не шесть свечей, а шесть стройных женщин. И рыжие волосы каждой из них по цвету напоминали огонь. Они дружно смеялись. А между ними стояла прялка. И ее колесо действительно крутилось, как в моем видении. Все быстрее и быстрее. Я утрачивал рассудок, смотря на него.

- Не вмешивайся, - вдруг произнесла одна из женщин, обращаясь ко мне.

Дар речи вернулся ко мне не сразу.

- Но я ни во что и не вмешиваюсь, это вы прядете в моей комнате, - резонно заметил я.

И опять они рассмеялись. Точнее они и не прекращали смеяться. Все время в разной тональности. Точно так же, как не переставало вертеться и колесо прялки, только оно то замедляло скорость, то снова набирало ее. И мне становилось, то лучше, то хуже.

- Не вмешивайся, - повторила уже вторая дама. - Пантея тебе так велит.

Я глянул на женщину, которая выглядела чуть старше других, и понял, что Пантея это она. Другие будто ей подчинялись. Все шестеро они напоминали близняшек. Почти невозможно было различать их между собой. Одинаковые наряды, прически, украшения, лица. Все они, как одна картинка. И прялка у них одна. Все шестеро одеты, как знатные дамы, но меня почему-то тянуло назвать их пряхами.

Хотя есть ли на свете такая пряха, которая разодета в парчу и жемчуга. Разве только волшебная. А к волшебству я уже привык.

- Не будь глупым, - звучало уже следующий голос, как песня. - Ты только еще больше осложнишь свое положение. Оставь все, как есть.

- Да, оставь его нам, - пропела следующая. Их губы двигались, будто дополняя и повторяя друг друга. Колесо прялки вертелось быстро-быстро. И у меня кружилась голова, а земля будто уходила из-под ног. Я терял сознание.

- Оставь его нам, - пела уже, казалось, сама прялка, а не женские голоса. И все женщины были будто уже и не женщинами, а свечами, расставленными вокруг ее колеса.

- Оставь его нам и князю. Мы знаем, как им распорядиться. Нашим призом.

Только они говорили вовсе не о призе. Они говорили о моем Эдвине. Я хотел рвануться к ним, поджечь им волосы, как ведьмам, позвать на помощь, отправить их всех шестерых на костер, сломать их прялку. Но я слишком быстро потерял сознание.

Удар головой о пол и шишка - вот все, что осталось мне на память от встречи с ними. Когда я очнулся, колесо уже не вертелось, да и самой прялки в комнате больше не было. Как и дам, которых мне хотелось обозвать пряхами. Лишь взволнованный лепрехун суетился вокруг меня. Как выяснилось позже, волновало его вовсе не мое состояние, а новенькая табакерка, которую я стащил недавно у кого-то из придворных. Уж не знаю, к чему он пристрастился больше: к золоту или к табаку, но я позволил ему облегчить свой карман и унести вещицу.

Табакерка не тот подарок, который я мог принести Эдвину. Зачем она тому, кто сам когда-нибудь сможет дышать огнем. Я все еще упорно ассоциировал его с драконом, хотя вблизи и не заметил признаков мутации. Возможно, это еще впереди. А драконы, как принято полагать, спят на сокровищах. Ему и целого мира будет мало. Что я могу ему подарить?

Только свою дружбу. Но как мало та ему нужна, я убедился при первой же попытке подойти ближе. Я вычислил момент, когда он был один. Это стоило определенных трудов и пары магических фокусов. Но вот я успевшие отправить подальше всех лакеев наконец смог постучать в его дверь.

Он открыл сам. И его вид снова поразил меня настолько глубоко, что не сразу смог раскрыть рот. А когда заговорил, то наболтал много глупого и лишнего. Что я мог сделать, раз его внешность лишала меня способности мыслить здраво? Но он этого не понимал и смотрел на меня с таким безразличием и высокомерием, что становилось жутко.