Тот, кто следит за тобой 2 (СИ) - Наталья Новикова

class="p1">Взяв из сумки свои вещи, я скрылась в ванной, чтобы надеть блузку и юбку-карандаш с золотыми пуговками посередине. Завязав волосы в хвост на макушке и подкрасив лицо косметикой, я улыбнулась своему отражению.

Глаза Эвана ярко засияли при виде меня.

— Моя красавица… — прошептал Эван с восхищением. Бросив на него недовольный взгляд, я ответила:

— Не твоя.

— Поверь, это скоро изменится.

— Ты так в этом уверен? — изогнув бровь дугой спросила я.

— Я тебе нравлюсь, это не вызывает сомнений.

— Разве вчера я непонятно изъяснилась?

— Да, ты говорила, что ничего не чувствуешь ко мне, однако, я совсем тебе не поверил. — поймав меня за запястье, он притянул меня за руку к себе. Сердце учащенно забилось в груди, волнение нахлынуло волной, я застыла, не в силах оторвать взгляда от его красивых губ. Сглотнув, я закусила губу, мечтая о его поцелуе. Видимо прочитав мои мысли, Эван тотчас притянул мою голову к себе и впился в губы безжалостным, всепоглощающим поцелуем. Он пил меня до суха, истязал, терзал мои губы с отчаянным желанием, которое сводило с ума. Уже и я крепко прижималась к нему, притягивая еще ближе к себе. Отвечая на его поцелуй с дикой страстью, я поражалась той силе чувств, что дремала во мне. Наши языки сплелись в диком танце, быстром, резком и пламенном. Все происходящее вокруг перестало что-то значить, даже встреча с отцом не была уже настолько притягательной. Только Эван и его губы. Подняв мое тело одной рукой за талию, он положил меня на кровать, отстраняясь, чтобы насладиться лицом и пухлыми от поцелуя губами. Хотя мне было безумно хорошо и останавливаться совсем не хотелось, когда Эван наклонился ко мне, чтобы вновь накрыть мои губы, я положила свою ладонь на его грудь, создавая дистанцию между нами.

— Нам пора ехать, Эван. — блеск в моих глазах и мягкая улыбка, сделали Эвана раскованней. Поймав мою руку, он прижался к моей ладони губами.

— Еще немного, Рина… Отец ждал слишком много лет, подождет еще.

— Ну, уж нет. — выставив уже вторую руку, я выбралась из-под него, поднимаясь на ноги. — Даю тебе пять минут и ухожу без тебя.

Проводив Эвана хмурым взглядом, я стала приводить в порядок то, что он успел испортить.

Освежившись в душе, Эван привел в порядок свою одежду. Пока я ждала его, с трудом пыталась выбросить тот зверски-притягательный поцелуй, мечтая повторить его вновь. Когда это началось? Когда Эван перестал быть мне просто другом и стал восприниматься мной иначе? Я не помнила. Возможно, когда он впервые поцеловал меня, а может это случилось и того раньше, но я отчаянно не хотела этого замечать.

— Можем идти. — сказал Эван, касаясь моего плеча. Тотчас же я вспомнила куда мы идем и с кем там встретимся. Волнение подкралось к моему горлу, стискивая его в тиски. — Переживаешь?

— Очень! — выдохнула я. — Ты ведь знаешь, как сильно я ждала нашей встречи. Правда я никогда не думала, что это произойдет при таких обстоятельствах.

Едва сдерживая слезы, я опустила голову. Эван подошел ближе, притянув меня к себе.

— Ты ведь знаешь, что я рядом… — я кивнула, уткнувшись в грудь, маняще пахнувшую им.

— Жаль, что тебя не пустят к нему…

— Я попробую договориться.

— Не нужно, Эван. Вряд ли ты хочешь видеть его так же, как и я. Не делай этого из-за меня. Я справлюсь.

Прижав меня еще крепче, он оставил след поцелуя на моей макушке. Отчаянно захотелось вновь поцеловать его, но я не стала этого делать, не хотелось запутывать и без того сложные отношения. Они и так запутаны, после последнего поцелуя я уже не смогу отвертеться и сказать, что он мне безразличен. Вступать с ним в настоящие отношения я тоже все еще не хотела.

Забрав кое-что из номера Эвана, мы вызвали такси. Через пять минут мы сели в припарковавшееся у дороги такси.

На улице было пасмурно и сыро. Дороги до сих пор были залиты лужами, оставшимися после долгого ливня.

Всю дорогу я ужасно нервничала. Эван крепко держал меня за руку, я чувствовала его поддержку и мне было безумно комфортно это.

Приехав в тюрьму, я прошла кучу проверок, прежде чем меня пустили к папе. Эван остался ждать на выходе, а меня повели в комнату для свиданий с заключенными. Мои руки тряслись, а голос дрожал, я ужасно боялась встречи с ним.

Встав у кованного окна с железной решеткой, я тревожно смотрела на унылый пейзаж за окном.

Вот за спиной раздались его шаги и звук закрываемой железной двери. В комнате мы остались совсем одни, такие родные, но в тоже время далекие люди.

— Я долго гадал, кто решил меня навестить. — глядя мне в спину, с легкой хрипотцой, сказал отец. Его голос совсем не изменился, остался таким же, каким я его помнила.

— Здравствуй, папа. — развернувшись к нему лицом, сквозь слезы сказала я.

Годы взяли свое и мой идеально красивый папочка стал не так привлекателен, как был когда-то. Однако, в уставшем лице я все еще узнавала его и не могла остаться равнодушной.

— Значит, ты все-таки узнала обо мне… я был уверен, что Анетт никогда тебе не расскажет.

— Она и не говорила. — печально отозвалась я. — Узнала совсем недавно из писем, что ты писал маме.

— Так она их все-таки получала… — его глаза зажглись живым блеском, который появлялся каждый раз, когда он говорил о ней.

— Не получала. — я знала, что расстрою его, но не хотела, чтобы он страдал от пустой надежды. — все твои письма у дедушки. Мама не прочитала ни одного. — отец устало выдохнул.

— Не удивительно. Анетт столько страдала по моей вине, она так и не смогла меня простить. Как она? — продолжая стоять по разные стороны комнаты, как чужие люди, с интересом спросил он. Мне так хотелось его обнять, почувствовать его тепло и любовь, я так надеялась, что написанное в письме — ложь.

— Если ты имеешь в виду есть ли у нее кто, то ответ: нет. У мамы никого не было после тебя. — по крайней мере мне об этом неизвестно, но это я ему уже не сказала. Папа радостно улыбнулся, счастливый от моего ответа, наверное, он подумал, что она до сих пор что-то испытывает к нему. Я тоже так думала, но после найденных писем, от которых она отказалась — засомневалась в этом. — Если хочешь… я могу уговорить ее навестить тебя. — грусть притаилась в уголках его глаз, когда он печально улыбнулся.

— Как бы сильно я ни