Трое из Леса возвращаются. Меч Томаса - Марго Генер

глазом, головорез оскалился и положил палец на спусковой крючок.

– Сегодня удача нам улыбается, – прохрипел головорез. – Добычи будет в два раза больше. Стреляю первым, хе-хе!

Он прицелился, но нажать на спусковой механизм не успел – ему на голову с тупым звуком обрушилось бревно, что-то хрустнуло. На лице головореза отразилась искренняя растерянность и неверие в то, что на сегодня он уже исчерпал все запасы удачи. Глаза его закатились, колени подкосились, и он грохнулся лицом в пыль, подняв густые серые клубы.

Позади него с широкой дубиной в руках, перепуганная и растрепанная Люсиль. Глаза бешеные, лицо бледное, но смотрит так решительно и страшно, что ни один из головорезов не решается напасть.

– А ну разойдись! – прокричала она тоненьким голосом и замахнулась дубиной.

Звук ее нежного голоса вывел разбойников из ступора, но напасть на нее они не успели. С воинственным криком сверху налетел Савмак и приземлением уложил сразу двоих. Под козлами в пыли осталось неподвижное тело возничего, ратник тем временем стал молотить направо и налево, раскидывая налетающих на него головорезов.

– Подходи! – ревел он, как разъяренный тур. – Всем достанется!

Олег бился молча. Двоих, у кого остались эспиньоли, он обезвредил быстро, уже не поднимутся, так и останутся валяться в пыли, пока коршуны не растащат останки. Мысленно он уже далеко, пытается заглянуть за Край и приоткрыть завесу, что скрывает тайну блага для всего человечества. Но кулаки работают четко и уверенно, под ними хрустит, в лицо брызгают горячие багровые капли. После падения тело все еще болит. Мышцы уже срослись, но связки еще в процессе, надо бы отдохнуть, а не кулаками махать. Да и головорезы эти – болваны, что сбились с пути. Кто знает, что толкнуло их на большую дорогу. С другой стороны, у каждого есть выбор, и только он решает, по какому пути пойти. Правда не все это осознают, тем более когда над душой стоят узурпаторы культов и не дают возможности глянуть по сторонам.

Как добил последнего – Олег не помнил, что-то вязкое и теплое растеклось под пальцами, он сдавил, раздался вопль боли и ужаса, а потом тишина. Волхв отбросил бывшего разбойника в куст и огляделся, глубоко вдыхая и выдыхая.

Кибитка на дороге стоит неподвижно, уставшая лошадь склонила голову и смотрит в пустоту остекленевшим взглядом. Вокруг безжизненные тела в неестественных позах, над ними Савмак с налитыми кровью глазами дышит, как разбуженный медведь. Рядом Люсиль с дубинкой, таращится перепугано на Олега и на все, что они вместе здесь учинили.

– Да как же это вышло… – прошептала она неверяще.

Волхв стер ладонью с лица чужую кровь и вытер о штанину.

– Настоящая женщина, – похвалил он. – Амазонка!

Люсиль шумно сглотнула и выдавила неуверенно:

– Я леди…

– Значит, леди тоже амазонки, – убежденно сообщил Олег. – Правда, некоторые стесняются.

Савмак с силой потер щеки и сдул с брови каплю чужой крови.

– Где это видано, чтоб на мирных путников средь бела дня нападали? Пастор, кто это такие, а?

– Да разбойники обычные, – сообщил волхв. – Неотесанные, неумелые. Вон даже Люсиль с ними справилась.

Савмак окинул ее взглядом, в котором соединились уважение и досада – красиво, когда женщина способна за себя постоять, но стыдно, когда ей самой приходится это делать, когда рядом сильные и могучие мужчины. И ладно пастор, он человек возвышенный, ему положено сражаться за души людей на духовном поле битвы. Хотя пастор с таким плечами и кулаками за целый отряд в бою сойдет. Но воин должен биться по-настоящему и бросаться в самую гущу сражения. А не ждать, когда на помощь придет хрупкая и нежная дева.

– Во всем есть свой смысл и прок, – с задумчивым миролюбием произнес Олег и подошел к кибитке. – Дальше можно на колесах.

В три шага преодолев расстояние до лошади, Савмак обхватил ее морду могучими ладонями и заглянул кляче в глаза.

– Что за твари так загнали животину? – поговорил он жалостливо. – Бедная моя. Запыхалась. Я тебя выхожу, вычищу.

С задней стороны кибитки донесся голос Люсиль:

– Пастор! Идите сюда!

Обойдя повозку, волхв обнаружил Люсиль, держащую полог, под которым на полу в кибитке скрючился связанный мужчина, борода всклочена, во рту громадный кляп, а под глазом налился здоровенный фингал.

– Здрав будь, добрый человек, – поздоровался волхв. – Стало быть, твоя кибитка?

Мужчина бессильно промычал, задергался, в попытке высвободиться из пут. Со стороны козел в кибитку заглянул ратник, после битвы выражение лица все еще бешеное, ярое. Его взгляд упал на незнакомца.

– О, вот и хозяин объявился, стало быть, – радостно произнес ратник. – Будем знакомы. Я Савмак.

Мужчина снова жалобно промычал, Люсиль воскликнула:

– Ну что же мы! Надо его развязать!

Ратник шагнул в повозку и быстро освободил пленника из тугих пут. Тот потер затекшие запястья и уже самостоятельно вынул изо рта кляп. Когда заговорил, голос прозвучал слабо и устало.

– Спасибо вам, добрые люди. Не знаю, что бы делал, если бы не вы.

– Да известно что, – отозвался Савмак. – Порешили бы тебя, да и бросили бы в ближайшей канаве. Сказывай, кто таков?

Освобожденный пленник вздохнул тяжко и ответил:

– Торговец я. Продаю глиняную посуду, кувшины, плошки, тарелки. Еду с ярмарки. Вон весь товар продал.

Олег кивнул и проговорил, кивая на распростертые тела:

– Ага. А эти, с большой дороги, поджидали.

Торговец часто закачал головой, по лицу прокатилась тень глубокой досады, он сказал с чувством:

– Да спасу от них нет. Третий раз за год нападают. И ладно прежние разы откупиться позволяли. А тут всю выручку забрали, да еще и кибитку отняли. Я человек мирный, мое дело торговля. А не битвы. Вон отметелили по лицу и связали.

Савмак с сочувствием похлопал его по плечу, хрупкое тело торговца качнулось, на лице появилась слабая, но благодарная улыбка.

– Чем вам отплатить, добрые люди?

Глава 15

Олег пожал плечами и устремил взгляд вдаль, где поле ржи колышется на ветру, словно море.

– Да мы не за мзду, – сказал он.

Савмак кивнул и подтвердил:

– Ага. Кривду наказать – это всегда пожалуйста. Мы душу за золото не продаем.

Олег промолчал. У всего есть своя цена, другое дело, что измеряться она может не золотом, а например, добротой или вниманием. Ценность у такой платы всегда выше, потому как идет от чистого сердца. А золото все же предмет универсальный, потому и не такой теплый. Хотя, судя по тому, как за ним гоняются во все века, крайне востребованный.

В разговор вмешалась осмелевшая Люсиль – она протиснулась вперед и уперла