Вайделот - Виталий Гладкий

– Ты хороший человек, поэтому мой тебе совет – держись подальше от воды.

С этими словами он быстрым шагом направился к околице селения, где воины-стражи сделали вид, будто его не заметили, и вскоре исчез за поворотом дороги. Эрих побежал в харчевню, чтобы принести обед своему господину, а несколько смущенный менестрель еще долго смотрел вслед знахарю, хотя того уже и след простыл. Что этот дикарь имел в виду, когда предупредил его, чтобы он держался подальше от воды?

Глава 12

Морок

Весна в Пущу пришла ранняя, и уже в конце месяца первоцвета закипела работа на полях. Несмотря на то, что дайнавы жили среди лесов и мужчины большей частью были охотниками, земледелием соплеменники Скуманда занимались с глубокой древности. Они старались (насколько это возможно в лесах при малых размерах посевных площадей) запастись хлебом как для себя, так и для тех, кто не имел возможности вырастить его собственными силами. Среди дайнавов не было нищих; бедняк мог свободно зайти в любой дом, поесть и вдобавок получить продукты на дорогу. А уж про вдов, жен павших на поле брани воинов, и говорить нечего – они получали с общего котла все лучшее.

Земледелие считалось делом особо почитаемым; ведь сами боги покровительствовали тем, кто занимался крестьянским трудом. Сохи всегда делали не иначе, как из корневищ священных дубов. Дайнавы сеяли рожь, просо, ячмень, горох, лен, а также хмель и репу.

В почете было и пчеловодство – хмельная медовуха издревле была любимым напитком дайнавов (правда, они все же предпочитали густое, похожее на болтушку, пиво и еду, и хмельной напиток в одной кружке). Пчел разводили в Пуще в бортях – естественных дуплах или изготовленных из отрезков бревен и подвешенных на дереве примитивных ульях. В них устраивались отъемные должеи (втулки), а в верхней части – сновы (внутренние кресты), которые служили для лучшего крепления сотов. Бортники в отличие от охотников за медом не уничтожали пчелиные семьи и не разрушали их жилища. Они забирали лишь часть сотов с медом, оставляя пчелам запас корма, достаточный до начала следующего сезона.

В каждом семействе женщины ткали полотно, а мужчины выделывали кожу и изготавливали необходимые земледельческие орудия. Были мастера, которые делали глиняную посуду и музыкальные инструменты – деревянные и роговые трубы, бубны и лиры, на которых играли вайделоты-певцы; их называли брутаниками. Скуманд так и не смог освоить в достаточной мере искусство священного пения; он считал это пустым занятием. Его больше привлекали упражнения с оружием. Были среди дайнавов и искусные резчики, делавшие идолы богов, а также каменщики, которые строили очаги и капища.

Что касается торговли, то она была неразвита. Племена ятвягов и дайнавы, в частности, не любили чужеземцев, даже если они были купцами. В Судовии инородцам не было места. Поляки и кривичи, соседи ятвягов, так и не смогли просочиться на их территорию, хотя на Пущу все смотрели жадными глазами. Она изобиловала дичью; олени, зайцы, косули, лисы, белки, речные бобры, лесные куницы, барсуки, лоси, рыси, бурые медведи, дикие кабаны и туры были желанной добычей любого охотника. А уж пернатых было и вовсе не счесть.

Только совсем дикие племена, вечные бродяги, которые не имели постоянного места обитания и которые неизвестно откуда пришли в Пущу, нарушали достаточно спокойную и размеренную жизнь ятвягов. На них охотились, как на хищных зверей, и убивали всех без разбору.

Различные товары, которые ятвяги не могли производить сами, они добывали войной – набегами на соседей или в качестве наемников в войсках какого-нибудь князя. Такие воинственные соседи мало кому из вождей прибалтийских племен нравились, поэтому почти каждый год они устраивали походы на Судовию. Однако от таких карательных экспедиций толку было немного. Пуща защищала ятвягов не хуже крепости. К тому же мало кто из пришлых мог успешно воевать в труднопроходимых лесных дебрях в отличие от тех же дайнавов, для которых Пуща была родным домом, исхоженным вдоль и поперек.

Небольшие поселения ятвягов были рассеяны по всей Пуще, но всегда неподалеку от них находилось главное убежище с тыном и валами – как то селение, в котором жил Скуманд и где правил вождь Ящелт. Такие «крепости» были надежными убежищами в случае нужды. Мелкие селения были способны защитить людей лишь от незначительных набегов, но могли быстро пасть под натиском крупных вражеских отрядов, поэтому при серьезной опасности ятвяги обычно оставляли эти небольшие укрепления и спешили в потайные, хорошо защищенные укрытия в лесах.

Весна принесла много новых забот и вайделотам племени. Путтоны – гадальщики по воде – пророчествовали по поводу весны и лета: будут ли дожди, пройдут ли они в нужное время и не изведет ли хлеба внезапная засуха; вейоны – гадальщики по ветру – предсказывали направление ветра на весенне-летний период, что было немаловажно для сеятелей (холодные северные ветры были губительны для урожая), и будущие природные катаклизмы, связанные с воздушной стихией; а жваконы – прорицатели по пламени и дыму – предостерегали соплеменников от огненной стихии, которая могла сгубить их жилища и, что гораздо хуже, Пущу.

Когда горели леса, а такая напасть иногда случалась, все вайделоты объединялись и просили у высших сил, чтобы они послали на землю дожди. Как это ни удивительно, довольно часто боги внимали их мольбе, и сильный ливень тушил лесное пожарище.

Трудился в поте лица и новоиспеченный вайделот – Скуманд. Но у него были другие задачи. Павила, сильно сдавший за последнее время, торопился обучить его тайным знаниям, которые передавались из рода в род, из уст в уста. То, чем он делился с юношей, знали очень немногие жрецы ятвягов. Даже нынешний криве-кривайто не был допущен до заветных тайн древних. Лишь некоторые жрецы (их можно было сосчитать по пальцам) могли, к примеру, «прочитать», что творится в душе человека, по его глазам, или ввести людей в оману[46], буквально растворившись в воздухе, или «отвести глаза», показав наблюдателю не то, что творится на самом деле.

– …Если человек отводит глаза вверх и вправо, это значит, что он говорит неправду, выдумывает; если отводит глаза вверх и влево, значит, ему можно верить – он рассказывает о том, что и вправду видел, – поучал Павила. – Если попросить человека, чтобы он что-то вспомнил и при этом он смотрит прямо тебе в глаза, это может быть признаком лжи. Если же он дает быстрый ответ, не раздумывая, то это еще больше должно увеличить подозрение в его неискренности. Когда человек о чем-то рассказывает или отвечает на вопрос, а затем на какое-то мгновение отводит глаза в сторону, это может быть попыткой что-то скрыть.