Легкомысленное пари - Кейт Ноубл

Но это не был какой-то мужчина. Это был Маркус Уорт, ее Маркус. И, кажется, теперь он разговаривает со своим братом Бирном. Как Маркус, так и Филиппа имели достаточно свободные представления о любви. Но у нее отсутствовал опыт любовных свиданий, она преуспела лишь в науке флирта. И теперь она пребывала в замешательстве. Она, Филиппа Беннинг, находится на какой-то холостяцкой квартире, чуть ли не в доме свиданий, и двое мужчин беседуют за дверью, в то время как она лежит в постели совершенно нагая.

Немедленно вскочив, она принялась шарить по полу в поисках своего сброшенного платья. Чулок обнаружился только один, но зато вместе с подвязкой, на расстоянии фута от постели. Второй, очевидно, стоило поискать у двери. Помедлив, она решила заглянуть в замочную скважину и не только увидела обоих братьев, но и превосходно расслышала их диалог.

— В чем таком я оказался абсолютно прав? — нетерпеливо спрашивал Маркус.

— В том, что я, Сизый Ворон, призван спасти наш общий светлый день… — отвечал Бирн с ликованием в голосе.

— Что такое? — прошептала Филиппа, вздрагивая.

Она замерла у двери. Далее речь пошла о какой-то Мэгги, воровке-карманнице и уличной проститутке, которая, оказывается, и помогла им выйти на след Лорена. Но это мало интересовало ее. Главное — Маркус оказался совсем не тот, за кого себя выдает. Не он, а его брат Бирн — знаменитый шпион. Она не верила своим ушам, но вскоре до ее слуха донеслось подтверждение:

— Я говорил тебе, что сделаю это, и все прошло как по маслу. Обычная рядовая задача для Сизого Ворона!

У Филиппы что-то сломалось внутри. Мысленно она перенеслась к той сцене в комнате с саркофагом. Лежа в египетской гробнице, она слышала диалог Маркуса с Филдстоном. Последний обращался к Маркусу как к Сизому Ворону, или она ослышалась?

Потом, когда она обратилась за разъяснениями к Маркусу, тот сначала отрицал это, верно. Но потом он позволил ей поверить в это и даже согласился на предложенную ею сделку: стать гвоздем программы ее бала Беннинг, позволить «разоблачить» себя перед всей честной компанией. Все поплыло у нее перед глазами.

Филиппа нажала на ручку двери и тихонько приоткрыла ее.

— Нам не придется больше задействовать Филиппу в этой шараде, — говорил Маркус, не замечая ее — он стоял спиной к двери.

На глаза ее наворачивались слезы, но его последнее замечание быстро их осушило. Она, Филиппа Беннинг, — часть шарады? Отныне — нет!

Она увидела Бирна, рассматривавшего ее шпильку.

— Ч-что это? — запинаясь, спрашивал тот.

— Это принадлежит мне, — холодно произнесла она, распахивая дверь и возникая перед ними без туфель и в одном чулке, но величественно задрав голову.

Не замечая остолбеневшего Маркуса, она подошла к Бирну и протянула ему руку.

— Простите, но мне кажется, мы должны быть представлены заново. Я все та же леди Филиппа Беннинг, а вы, очевидно, и есть тот самый знаменитый английский шпион Сизый Ворон?

Глава 23

— Я права, не так ли? — спросила Филиппа спокойным, даже несколько небрежным тоном. Бирн, приподняв бровь, уставился на Маркуса, как бы ища у него совета. Но тот молчал.

Глаза Филиппы не отрывались от лица Бирна, ее рука оставалась простертой в ожидании.

— Да, — наконец решился Маркус. — Это он самый и есть.

Филиппа уронила свою руку и взглянула Маркусу в глаза.

— Он, а не ты.

Маркус не находил ни симпатии, ни понимания в ее лице.

— Нет, не я, — подтвердил он.

Тишину в комнате нарушало лишь тиканье каминных часов. Бирн встал и, не произнеся ни слова, покинул кабинет.

— Мне тоже пора, — сказала Филиппа, направляясь в спальню за своими туфельками и недостающим чулком. Маркус последовал за ней и остался стоять в дверях, наблюдая, как она выуживает свою обувь из-под кровати.

— Ты уже забыла, как мы были близки? — нерешительно произнес он. — И разве я не говорил тебе, что ты не должна принимать меня за него?

— Теперь я уже не принимаю вас за него, — равнодушно ответила она, надевая туфли. — Можете спать спокойно, вам не грозит никакой рассказ о ваших подвигах на моем балу.

— Филиппа, — произнес он, приблизившись и беря ее за руку, — разве это так уж важно?

Но та поспешно вырвала у него руку.

— Как вы можете судить о том, что важно и не важно для меня? Вы лгали мне, вы использовали меня.

— А ваши намерения в отношении меня были, разумеется, самыми благородными и чистыми? — с легкой насмешкой проговорил он.

— Я никогда не лгала вам. И не вовлекала вас ни в какие шарады, — возразила она, шагнув мимо него в кабинет и разыскивая свой плащ.

— О, в самом деле? Вы никогда не водили меня как своего щенка вдоль Бонд-стрит, чтобы пробудить ревность в маркизе? — говорил он, преграждая ей путь к дверям. — Вы гладили ручками мои будто бы неровные бакенбарды, а сами стреляли глазками в его сторону.

— О, вы тогда удачно подловили меня, чтобы добиться своего — приглашения на главные вечера сезона.

— А вы и не помышляли о том, чтобы с моей помощью заставить ревновать своего маркиза?

Он понял в этот момент, что зашел слишком далеко. Понял еще до того, как ее ладонь отпечаталась на его щеке. Теперь она сравняла счет и больше ему ничего не должна.

— Вы не смеете приближаться ко мне менее чем на сто шагов. Если вы увидите меня на одной стороне улице, вам следует перейти на другую, — отчеканила она. — Вам понятно?

— Я исполню это, но только исходя из интересов вашей безопасности, — отвечал он, потирая горящую щеку. — Но, Филиппа, вы должны согласиться, что правда…

Но та не желала слушать его.

— Правда состоит в том, что вы пошли на сделку, присвоив себе те полномочия, которых у вас не было. Вы стали подставным лицом в нашей с вами сделке. — Она говорила страдальческим голосом и с увлажненными глазами. — И поэтому я зачеркиваю все… все, что случилось потом, теперь… Все это было продолжением вашей лжи и фальши.

— Но, Филиппа, в этом как раз не было никакой фальши. Была только искренность и правда, это были настоящие ты и я. — Он попытался взять ее за руку, на которую она еще не успела натянуть перчатку. — Филиппа, опомнись, это же я, всего лишь я.

— В том-то и дело, что это всего лишь вы. В этом вся проблема, мистер Уорт, — ответила она, выдергивая у него руку и неприязненно глядя ему в глаза.

Она проскользнула мимо него и захлопнула за собой дверь.

Маркус не помнил, сколько он простоял вот так, застывший и одинокий. Он не мог поверить, что она исчезла так легко. Его сердце не принимало ее ухода. Он мрачнел все более и более, вспоминая все фигуры их словесной дуэли. Внезапно он сжал правую руку и резко ударил кулаком в дверь, оставив на ней трещину.

— О-у! — вскрикнул он, отступая от двери и встряхивая руку, гудевшую от боли.

Разумеется, молотить кулаками по твердой поверхности — далеко не лучший выход. Но на одну-две секунды ему стало легче. Он оглядел комнату: смятые листы бумаги на полу — его беспомощные попытки объясниться письменно с Филиппой и вычеркнуть ее из своей памяти. Теперь он мог быть спокоен — она ушла. Маркус принялся собирать их и швырять в камин. Тупо глядя на то, как листки подрагивают и скручиваются, превращаясь в пепел, он не расслышал шагов Бирна.

— Все в порядке, проходи. Она ушла, — произнес он, когда заметил Бирна.

Тот глянул на дверь, испорченную Маркусом, и спросил:

— С тобой все в порядке? Маркус сжат и разжал пальцы.

— Рука цела, как видишь.

Прибыв домой, Филиппа не пожелала выслушать сетования своей экономки на то, что кто-то разбил окно. Ее не волновал и переполох среди слуг, которых она подняла до рассвета, чтобы ей приготовили ванну немедленно. Ей было не важно даже то, как странно она выглядит: с растрепанными волосами, без одного чулка, без перчаток. И какие непристойные догадки может строить служанка на ее счет.

Все, чего ей хотелось, — погрузиться в свою просторную медную ванну с горячей водой и паром и очиститься. Больше она никогда не станет вести себя так глупо и не позволит, чтобы ее использовали. Она Филиппа Беннинг, а не какое-то ничтожество.

До этого случая она попала впросак всего лишь раз — на удочку своего будущего мужа Алистэра, который скрыл от нее и ее отца свое истинное финансовое положение.

И все же теперешние обстоятельства она воспринимала как намного худшие. Потому что Алистэр все же принадлежал к элите лондонского общества. Его происхождение было безупречным, его род был древним и почитаемым. Она ни в чем не уронила себя, соединившись с ним.

А кто такой Маркус Уорт? Клерк из Уайтхолла? Он воспользовался ее доверием, приписав себе те качества, которыми он не обладал. Она постоянно видела в нем кого-то другого, более значительного. Проводя время в компании его благонамеренной нищей невестки, она сдала свои позиции в свете. Она ослабила поводок, на котором водила Бротона. Боже, какой ужасный стыд! Из-за него ей пришлось быть вежливой со своим заклятым врагом — леди Джейн.