Книги крови V—VI: Дети Вавилона - Клайв Баркер

— Ты скоро умрешь, — проговорил Клив. Как дать понять это ясно, без обиняков? — Я видел… в городе…

Билли покачал головой.

— Иногда ты рассуждаешь как сумасшедший. Мой дед говорит, что я не должен доверять тебе.

— Он боится меня. Именно поэтому так говорит.

Билли иронически рассмеялся. Это был очень неприятный смех, заимствованный, как рассудил Клив, у дедушки Тейта.

— Он не боится никого, — резко возразил Билли.

— Боится того, что я увижу. И расскажу тебе.

— Нет, — ответил мальчик с абсолютной убежденностью.

— Он приказал тебе убить Лоуэлла, ведь так?

Голова Билли дернулась.

— Зачем ты это говоришь?

— Ты никогда не хотел убивать его. Может быть, хотел немного напугать обоих, но не убить. Это идея твоего любящего дедушки.

— Никто не указывал мне, что делать, — сказал Билли. Взгляд его стал ледяным. — Никто.

— Ладно, — уступил Клив. — Может, он направил тебя, а? Сказал, что это дело семейной чести или вроде того?

Замечание определенно достигло цели — дрожь усилилась.

— Ну и что? Даже если он так сделал?

— Я видел, куда ты скоро отправишься, Билли. Место уже поджидает тебя.

Мальчик уставился на Клива, но не прерывал его.

— Убийцы населяют этот город, Билли. Вот почему там твой дед. А если он найдет себе замену, он получит свободу.

Билли встал. На лице его отражалось бешенство, все следы иронии исчезли.

— Что значит «получит свободу»?

— Вернется в мир. Сюда.

— Ты лжешь.

— Спроси его.

— Он меня не обманывает. Его кровь — моя кровь.

— Думаешь, его это волнует? После пятидесяти лет, проведенных в ожидании подходящего случая, чтобы уйти. Ты думаешь, ему не наплевать, как он это сделает?

— Я расскажу ему о том, как ты лжешь! — воскликнул Билли.

Раздражение его не полностью относилось к Кливу, слышалось и затаенное сомнение, которое Билли пытался подавить.

— Ты покойник, — сказал мальчик. — Стоит ему обнаружить, что ты пытаешься настроить меня против него, и ты узнаешь его. Да, ты его узнаешь. И будешь молить о том, чтобы не знать.

Казалось, выхода нет. Чтобы убедить начальство перевести его в другую камеру до наступления ночи (слабая надежда), ему придется отказаться от всего, что он говорил о мальчике прежде, и сказать им, что Билли опасный безумец или что-то вроде того, то есть явную ложь. Но даже если его переведут, такой маневр еще не гарантирует безопасности. Мальчик сказал, что был дымом и тенью. Ни дверь, ни решетки не сдержат его, что доказывает судьба Лоуэлла и Нейлера. К тому же Билли не один. Надо принимать в расчет Эдгара Сен-Клера Тейта и силы, которыми он обладает. И все же оставаться нынешней ночью рядом с мальчиком равносильно самоубийству. Клив отдает себя в лапы чудовищ.

Когда заключенные вышли из камер, чтобы поужинать, Клив поискал Девлина и попросил уделить ему время для короткого разговора, что и было сделано. После ужина Клив предстал перед надзирателем.

— Вы просили меня присматривать за Билли Тейтом, сэр.

— А что такое?

Клив мучительно обдумывал, что сказать Девлину, чтобы добиться немедленного перевода. На ум ничего не приходило. Он запнулся, надеясь на вдохновение, но слова, как назло, не подыскивались.

— Я… я… хотел подать прошение о переводе в другую камеру.

— Причина?

— Мальчишка неуравновешен, — ответил Клив. — Боюсь, он принесет мне проблемы. Впадет в очередной припадок…

— Ты уложишь его на лопатки одной рукой. Он отощал, одни кости остались.

Если бы Клив разговаривал с Мэйфлауэром, он, возможно, обратился бы к тому напрямую. Но с Девлином подобная тактика была изначально обречена.

— Не знаю, почему ты жалуешься. Он же практически идеальный, — сказал Девлин, иронически передразнивая тон любящего отца. — Спокойный, вежливый. Не представляет опасности ни для тебя, ни для других.

— Вы не знаете его…

— Что ты пытаешься мне внушить?

— Посадите меня в карцер, сэр. Куда угодно, мне все равно. Только уберите меня от него. Пожалуйста.

Девлин не отвечал, но озадаченно смотрел на Клива. Наконец, он произнес:

— Ты боишься его.

— Да.

— В чем же дело? Ты сидел в одной камере с крутыми парнями, и ни волоска с твоей головы не упало.

— Он не такой, — отвечал Клив. Он мог повторять только одно: — Он сумасшедший. Говорю вам, он сумасшедший.

— Весь мир безумен, Смит, кроме тебя и меня. Разве ты не слышал? — рассмеялся Девлин. — Возвращайся в камеру и кончай ныть. Ты не согласился на «поезд призраков». А теперь?

Когда Клив вернулся в камеру, Билли писал письмо.

Он сидел на койке, углубившись в свое занятие, и выглядел чрезвычайно уязвимым. Девлин говорил правду: мальчик иссох до костей. Глядя на тростник его позвоночника, выпирающий сквозь футболку, трудно было поверить, что эта болезненная фигурка смогла пережить муки перевоплощения. А теперь — кто знает? Может быть, мучительные трансформации со временем разорвут его на части. Но не слишком скоро.

— Билли…

Мальчик не отводил глаз от письма.

— То, что я говорил о городе…

Билли перестал писать.

— Может быть, я все это вообразил. Просто приснилось…

Билли опять принялся за письмо.

— Я говорил это, потому что я тебя боялся. Вот и все. Я хочу, чтобы мы остались друзьями.

Билли поднял глаза.

— Это не в моих силах, — ответил он очень просто. — Теперь это ушло к деду. Он может проявить милосердие, а может и отказаться.

— Зачем ты сказал ему?

— Он знает, что во мне. Он и я… мы как одно целое. Вот откуда я знаю, что он не обманывает меня.

Скоро наступит ночь, свет в тюрьме выключат, придут тени.

— Значит, мне остается только ждать? — спросил Клив.

Билли кивнул.

— Я позову его, тогда посмотрим.

Позовет, промелькнуло в голове Клива. Нуждается ли старик в призыве от мест своего упокоения? Значит, именно это и происходило, когда Билли стоял в середине камеры с закрытыми глазами, с лицом, обращенным к окну? Если так, можно ли помешать мальчику вызвать мертвеца?

Пока сумрак сгущался, Клив лежал на своей койке, обдумывая возможности. Что лучше: подождать и посмотреть, какой приговор вынесет Тейт, или попытаться перехватить контроль над ситуацией и предотвратить прибытие старика? Если выбрать второе, возврата назад не будет, не останется места оправданиям и мольбам, агрессия породит агрессию. Если не удастся помешать приходу Тейта, это конец.

Свет погасили. В камерах на всех пяти этажах блока Б люди утыкались лицом в подушки. Одни лежали без сна и планировали свою дальнейшую карьеру, когда незначительный перерыв в их профессиональной жизни закончится; другие ласкали невидимых любовниц. Клив прислушивался к звукам в камере, к шумному движению воды по трубам, к неглубокому дыханию на нижней койке. Иногда казалось, что он уже живет вторую жизнь на этой засаленной подушке, оставленный в темноте, без выхода.