Курс на юг - Борис Борисович Батыршин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сережа вздохнул. Полторы тысячи миль – неделя экономическим ходом от Панамы до Кальяо и еще несколько дней до Вальпараисо. С каким бы удовольствием увидел он, как превосходные крупповские восьмидюймовки «Герцога Эдинбургского» и «Минина» громят чилийские береговые батареи, как стальные конические бомбы дырявят, словно японские бумажные ширмы, борта броненосцев…
Увы, все это только мечты, причем мечты несбыточные. Российская империя не участвует в этом конфликте. Потому Сергею Ильичу Казанкову, лейтенанту флота российского, и пришлось превратиться в сеньора Серхио, сapitán de fragata военного флота Республики Перу. А он, вместо того чтобы исполнять то, ради чего его послали сюда, на край света, прохлаждается в чилийской тюремной казарме, газетки почитывает!..
В дверь постучали. Тихо, осторожно, словно и не постучались вовсе, а так, поскреблись кончиками пальцев – ничего общего с бесцеремонными ударами кулаком, которыми предупреждали о своем появлении стражи.
Сережа встал, торопливо одергивая китель.
– Войдите!
Дверь распахнулась – и он замер, пораженный до глубины души.
– Сеньора… э-э-э… Ачива?
«Только бы не перепутать!..»
Стоявшая на пороге девушка – невысокая, стройная, очень смуглая, с волосами цвета воронова крыла и резкими чертами лица – смерила его холодно-высокомерным взглядом.
– С вашего позволения – Мария-Эстебания. Ачивой меня зовут только домашние… ну и всякие неотесанные болваны, да и то за глаза.
«Похоже, догадалась, что я расспрашивал о ней сержанта-тюремщика. Фу ты, как неудобно вышло…»
– Я не знал, сеньорита Мария-Эстебания, примите мои извинения. Итак, чему обязан столь приятным визитом?
– Сеньор Серхио, я не ошибаюсь? – перебила его излияния гостья.
Если он и собирался ее смутить, то ничего не вышло. Или просто румянец не так заметен на смуглой коже?..
– Нет, все правильно. Сергей Ильич Казанков к вашим услугам, сеньора. Можно Серхио, если вам так привычнее. А все же позвольте поинтересоваться: как вы сумели пройти мимо часового? Мне казалось, что караульная служба в крепости поставлена на совесть…
Она усмехнулась, и Сережа обратил внимание на несколько непривычные черты ее лица. Что, впрочем, совершенно не портило гостью. Ах да, она же индианка по матери…
– Я понимаю, что вам, как узнику, это, должно быть, особенно интересно. Но увы, я вас разочарую: всем прочим подобный способ не подойдет. Дело в том, что сержант Лопес знает меня с моих пяти лет и всегда отвернется, когда не требуется смотреть слишком внимательно.
Вот же язвочка! Любопытно, и часто сержанту Лопесу приходится вот так отворачиваться?..
– Несмотря на снисходительность нашего доброго сержанта, мы весьма ограничены во времени, – продолжала девица тем же холодно-высокомерным тоном. Будто леди беседует в собственной гостиной с некстати заявившимся туда шалопаем… – Отец упомянул давеча, что вы встречались с лейтенантом Родриго Гальвесом. Не могли бы вы…
– Лейтенант Гальвес – это родственник вашего дядюшки дона Гальвеса? – уточнил словно невзначай Сережа. – Кузен, кажется?
– Родной брат. И я была бы искренне признательна, если бы вы не упоминали при дяде о нашей встрече.
– Буду нем как рыба, сеньорита, – горячо заверил Сережа. – Слово морского офицера. Что до лейтенанта Гальвеса, позвольте узнать, чем вызван ваш интерес?
Вот так, поставим барышню на место. А то многовато о себе думает…
Гостья вскинула голову и одарила собеседника гневным взглядом.
А как полыхнули глаза! Ярко-зеленые, что особенно экзотично смотрится в сочетании с почти индейским обликом…
Но гневной отповеди на тему «А вот это совершенно не ваше дело, сеньор!», к удивлению Сережи, не последовало. Девица справилась с собой, опустила голову и заговорила, медленно, негромко, примирительным тоном, словно извиняясь перед собеседником, которого потревожила в столь неурочный час.
…Он тоже называл ее Ачивой, да. Когда Родриго впервые приехал в Вальпараисо, ей едва исполнилось шестнадцать. Высокий, красивый, блестящий морской офицер… Как она могла устоять? Целыми днями они гуляли по окрестностям Вальпараисо, он катал ее на парусной лодке, а вечерами вели долгие разговоры – о Европе, об Испании, которую он покинул еще ребенком вместе с родителями и старшим братом, и о том, как замечательно было бы однажды оказаться там…
Дядя долго ничего не замечал – или делал вид, что не замечает. Воспитание не позволяло ни ей, ни ему перейти границы приличий (несколько мимолетных поцелуев не в счет), но когда Родриго заговорил о помолвке, дон Гальвес ответил брату категорическим отказом. Мольбы, слезы, ссылки на то, что между ними нет прямой родственной связи, и, значит, о кровосмешении говорить не приходится – все было впустую. Полковник Рамиро Гальвес не желал ставить под удар свою безуп речную репутацию.
В итоге Родриго уехал, холодно распрощавшись со старшим братом. Тот дал ему понять, что не будет рад новому визиту. Влюбленным же осталось только обмениваться изредка письмами (их передавали с оказией, с моряками курсирующих между Вальпараисо и Кальяо пакетботов) и ждать, когда судьба станет к ним благосклоннее. В ожиданиях прошло около года, а потом началась война, и больше Ачива не получала от своего ненаглядного ни единого письмеца…
Сказать, что Сережа был смущен этим бурным признанием – значило бы сильно преуменьшить. Он не знал, куда девать глаза, кляня себя за ироничное отношение к исстрадавшейся, вконец отчаявшейся девчонке. Бедняжка явилась сюда, рискуя своей репутацией, добрым отношением дяди, а он принял ее, как самовлюбленный идиот, не догадавшись, что внешняя высокомерность и холодность – единственная доступная ей защита.
Решительно, есть только один способ обелить себя в собственных глазах – сделать все, о чем она попросит. И начать, конечно, с рассказа о встрече с лейтенантом Гальвесом… Так он и поступил – и был изрядно огорошен ее реакцией.
– Я все продумала. – В тоне девушки сквозила такая решимость, что Сереже стало очевидно: возражать ей бесполезно. – Я помогу вам бежать из крепости, а вы доставите меня к Родриго. Я не могу больше задыхаться в этих стенах, а тут еще и проклятая война…
– Я был бы искренне рад вам помочь, сеньорита… э-э-э… Мария-Эстебания, – осторожно заговорил Сережа. – Но посудите сами: как это сделать? Ну, хорошо, из крепости мы выберемся – а что дальше? Этот город, страна для меня чужие. Денег или чего-то способного их заменить у меня нет, оружия – тоже. Да что там оружие, я
