Я смотрю на тебя издали - Татьяна Полякова

– Еще раз прошу извинить за поздний визит. – Дядя поднялся и направился к выходу.

Когда за посетителем закрылась дверь, Тимур сцепил руки на коленях и уставился в пол. Из всего разговора я вынесла одно: тип в пальто интересовался Берсеньевым, а Тимур поклялся, что его нет в живых. Но… почему? Почему он спас меня и спас его? Они же враги… или я чего-то не знаю?

– Вы… – пискнула я. – Вы им неправду сказали.

Тимур усмехнулся. Он сидел, продолжая разглядывать пол, и я больше не решилась задавать вопросы, заподозрив, что сейчас лучше помолчать. Минут через двадцать он поднялся и кивнул мне.

– Поехали.

– Куда? – все-таки спросила я.

– Отвезу тебя домой.

Очень скоро мы оказались во дворе моего дома. Тимур бросил машину возле подъезда, и вместе со мной поднялся в квартиру.

– Где твоя комната? – спросил хмуро.

Я указала направление, само собой, мне и в голову не пришло предложить ему разуться и взять тапочки. Он устроился в кресле, а я, сделав круг по комнате, спросила:

– И что теперь?

– Подождем, – ответил он.

«Интересно, чего?» – подумала я, но с вопросами опять-таки не лезла. Не тот он человек, с которым запросто заведешь разговор. Входная дверь хлопнула, а я насторожилась, обратив внимание, как Тимур разом подобрался, хотя позы не менял, и лицо его по-прежнему оставалось бесстрастным. Послышались шаги, которые я узнала сразу, и в комнату вошел Берсеньев.

Двое мужчин смотрели друг на друга спокойно и прямо, я было хотела подать голос, но вместо этого вжалась в спинку дивана. Тимур заговорил первым:

– Тебя не узнать.

– Ты-то узнал, – хмыкнул Берсеньев.

– Я тебя узнаю, даже если ты превратишься в негра.

Они опять замолчали. Берсеньев все еще стоял в нескольких шагах от меня, точно прирос к своему месту. Тимур перегнулся вперед, сверлил его взглядом.

– Я поклялся человеку, которого мы оба хорошо знаем, что ты давно покойник, – произнес он ровным голосом. – Попробуй еще раз о себе напомнить, и ты им станешь.

– Кишка тонка, – лучезарно улыбнулся Берсеньев, а я поежилась. Смотреть на них в тот момент было попросту страшно.

– Ты не оставишь мне выбора, – пожал плечами Тимур. – Я дал ему слово, а своего слова я никогда не нарушаю.

Он поднялся, собираясь покинуть комнату, и вдруг кивнул на меня:

– Похвальная привычка за баб прятаться… – улыбка на лице Берсеньева стала еще шире, а Тимур добавил: – Они похожи.

– Нисколько, – ответил Берсеньев.

– Да? Тебе видней. Вела она себя геройски. Тебя не сдала. – В этот момент у него зазвонил мобильный. Он достал телефон, и вновь меня поразило, как мгновенно изменились и его лицо, и голос. – Да, милая… – произнес он. – Больше никаких дел. Думаю, часа через два буду дома. Как Нюська? Отлично. Я тебя тоже…

При первых словах Берсеньев нервно дернул щекой, глаза полыхнули такой ненавистью, что я до смерти перепугалась: эти двое так просто не разойдутся в разные стороны. Тимур продолжал говорить, а Берсеньев, не спуская с него глаз, сначала нахмурился, а потом… потом его лицо приобрело странное выражение. Я бы назвала его умиротворенным, если б была способна поверить в такое.

– Ты ее любишь, – очень тихо произнес он, когда Тимур закончил разговор.

– Больше, чем ты способен представить. – Они вновь посмотрели в глаза друг другу, но теперь не было в этих взглядах ни ненависти, ни злости. Тимур убрал мобильный, сделал шаг, и на мгновение мне вдруг показалось, что эти двое сейчас пожмут друг другу руки, но Тимур был уже возле двери, распахнул ее и, не оборачиваясь, произнес:

– Надеюсь, мы никогда не увидимся.

– Если только в другой жизни, – вздохнул Берсеньев.

– Но и тогда не подружимся, – добавил Тимур и исчез за дверью.

– Как же хочется пристрелить эту сволочь, – покачав головой, сказал Сергей Львович, а я брякнула:

– Ему хочется, тебе хочется… а не стреляете. Вас не поймешь.

– Все просто, – засмеялся он. – В нашем случае оставшийся в живых не получает ничего.

Если он решил, что стало понятнее, то напрасно. И хоть смеялся он, по обыкновению, заразительно, но веселья в нем не чувствовалось. Да и откуда ему взяться?

Берсеньев замер возле окна, и я встала рядом, наблюдая за тем, как Тимур садится в машину. Мгновение, и она скрылась за углом, но Берсеньев продолжал таращиться в темноту. А я, не очень-то отдавая отчет в своих действиях, нащупала его руку и сжала в своей ладони. Он взглянул вроде бы с недоумением, точно успев забыть обо мне, и сказал:

– На самом деле я ему благодарен. И вовсе не за то, что он спас мою задницу.

– Тогда за что? – спросила я.

– Она заслужила счастья. Покоя уж точно. А я никогда бы не смог ей дать ни того, ни другого.

Берсеньев криво усмехнулся, а я поняла: он только что отнял у себя возможность хоть иногда, хоть издали видеть женщину, которую любил. И сердце стиснуло от боли, точно не его, а меня лишили всех надежд.

Очень скоро в моей квартире появился Димка, а вслед за ним и Агата. Димке я порадовалась, выглядел он молодцом, хотя физиономию его и украшал синяк не хуже моего. Правый глаз заплыл, на виске шишка, видимая невооруженным глазом. Но, главное, он жив и вроде бы даже здоров, если бегает на своих двоих. Агатке я порадовалась куда меньше, потому что врать Димке – это одно, а вот сестрице – совсем другое. А врать, конечно, пришлось. История моя была крайней лаконична, так меньше шансов на вранье попасться. Неизвестные вывезли меня в наш Загородный парк и, пользуясь отсутствием публики в это время года и суток, от души мне наваляли, порекомендовав не лезть в чужие дела. Бросили на аллее и удалились. Я вызвала такси и домой вернулась. Соображаю в настоящий момент плохо, за что и прошу меня извинить. Хоть я и не заявила прямо, но дала понять – неизвестные злодеи, безусловно, принадлежат к свите Всеволода. И это ответный шаг на наше вторжение на территорию общины.

– Надо непременно идти в полицию, – тоном, не терпящим возражения, заявила Агатка. Я вяло молвила, что смысла в этом не вижу, город они уже покинули, и как их прикажешь искать? То есть где искать, мы знаем, но ментам этого не объяснишь. Димка в ответ на предложение отправиться в полицию покрутил пальцем у виска. – Чего? – накинулась на него Агатка, а он фыркнул:

– Как ты себе это представляешь?

– Очень даже хорошо.

– Вот и представляй на здоровье. Я этих деятелей сам найду и…

Мне данное заявление по душе не пришлось и Агатке тоже, хотя причины у нас были разные.

– Обойдемся без твоих бандитских методов, – отрезала она. – Не сметь в расследование соваться. – И в отместку погрозила пальцем возле его носа.

У Димки наметилось легкое косоглазие, он буркнул:

– Черт… – собрался еще что-то сказать, но только головой покачал, справедливо рассудив: связываться с моей сестрицей себе дороже.

Само собой, она настояла, чтобы мы незамедлительно отправились в травмпункт. Сергей Львович ее поддержал, меня и упиравшегося Димку запихнули в джип Берсеньева и поехали демонстрировать наши боевые ранения. К счастью, особо впечатляющими они не оказались. Черепушки у нас крепкие, обошлось без сотрясения мозга. Но все равно Агатка в ту ночь осталась у меня, выступив в роли сестры милосердия. С задумчивым видом сновала из комнаты в кухню и обратно, то чай приносила, то температуру у меня мерила. Я-то думала, она размышляет о том, что нам делать дальше, то есть как продвинуться в расследовании, и оказалась не права.

– Знаешь, что не дает мне покоя, – присаживаясь рядом, спросила сестрица. – Откуда у Берсеньева столько талантов, не имеющих никакого отношения к стезе бизнесмена, которую он избрал? – Я вытаращила глаза, а она продолжила: – Заправский сыщик, да и только. Когда вы в прошлый раз выступали в тандеме, он то убийцу обезоруживал, то от слежки уходил… в этот раз на турбазу проник… а там собаки, видеокамеры и охрана… Он ведь даже в армии не был, у него зрение ни к черту.

Ох, как мне это не понравилось! Копаться в прошлом Сергея Львовича себе дороже, это я уже уяснила. А если Агатке что-то в голову втемяшится…

– Какие таланты? – буркнула я. – Выпендрежник твой Берсеньев… И собачки его учуяли, пришлось поспешно уносить ноги…

– Не знаю, – покачала головой Агатка, все еще пребывая в задумчивости. – Все-таки это странно… Не бизнесмен, а агент 007 какой-то… – И навеки поселила беспокойство в мою и без того мятущуюся душу. Переживай теперь, до чего она еще додумается.

Утром сестрица отправилась на работу, а я наконец осталась в одиночестве. Само собой, Агатка решила, что на люди мне лучше не показываться, и была права. Главное, чтобы родители, боже упаси, не вздумали меня навестить. Во избежании этого, сестрица придумала мне срочную командировку.

Я, по обыкновению, разглядывала потолок и напрягала свои немногочисленные извилины. Берсеньев каждый вечер меня навещал, но к теме, которая меня так волновала, мы ни разу не вернулись. Хотя основное мне было понятно. Звероватого вида ребята, устроившие мне допрос, – те самые гости, которых ожидал Берсеньев, посланцы весьма серьезных людей, желавших видеть Сергея Львовича покойником. Они не стали тратить время на проверку всех моих знакомых, а выбрали вариант наиболее простой и для меня весьма болезненный. Их появления ждал не только Сергей Львович, но, как выяснилось, и Тимур. Оттого и отправил своего человека за мной приглядывать, а когда решил, что пора вмешаться, появился сам. Надо сказать, очень вовремя. За что ему моя большая благодарность. Вот только почему он это сделал? Не меня спас (может, он от природы человеколюбив), а своего врага? Допустим, они не могли убить друг друга, хотя не очень-то сие понятно. Но Тимуру-то зачем вмешиваться? Дождался бы, когда Берсеньева убьют другие, и тихо радовался бы такой удаче. А он весьма решительно вмешался. Соперники, которых связывает не только вражда, но и еще что-то… зыбкое, неподдающееся определению. И тогда один из них начинает испытывать к другому благодарность, а тот считает своим долгом его спасти?.. Не получи я по голове в очередной раз, возможно, до чего-то и додумалась бы. А так не склеивалось, хоть ты тресни.