Коррекция (Йеллоустоун) - Геннадий Владимирович Ищенко

он потеряет, но может сохранить голову. Войди в его положение и не обижайся: проверять тебя будут в любом случае. И на Власика будут давить, чтобы он держал тебя подальше от Сталина. Николай в данном случае ничего не решает, но Абакумов и здесь прикроется. Он принял меры, а если начальник Главного управления охраны не отреагировал должным образом, его и наказывайте. Так, теперь я остановлю машину, а ты выйдешь и немного подождёшь. Мне нужно передать пакет Поскрёбышеву, а он предупреждён и ждёт, так что я быстро обернусь.

Через пятнадцать минут Старостин вернулся, забрал Алексея и погнал машину на Лубянку. Приехали вовремя. Пропуск на Самохина был готов, поэтому быстро прошли проверку и поднялись на третий этаж. По засланному красной ковровой дорожкой коридору дошли до приёмной министра. Абакумов был у себя и сразу же их принял.

–Здравствуйте, Виктор Семёнович, – поздоровался Алексей. – Я пока не в штатах и в цивильном, поэтому не буду щёлкать каблуками.

– Здравствуй, – отозвался министр, с любопытством осматривая Самохина. – Не обижаешься, что на ты? Ну и прекрасно. Ты ещё не в штатах, а у меня из-за тебя уже прибавилось седых волос. Я не могу отказывать Иосифу Виссарионовичу в его просьбе, а выполнять не имею права! Извини, но ты очень подозрительная личность. У вас с женой ни документов, ни биографии. Вы, случайно, не с неба свалились? И такому человеку я должен присвоить звание майора и ввести в охрану Сталина!

– Я всё понимаю, товарищ генерал-лейтенант, но ничем не могу помочь, – сказал Алексей. – Мне запрещено говорить о своей семье. Прошу вас взять эту бумагу и ознакомиться.

– Ладно, к этому разговору мы ещё вернёмся, – сказал Абакумов, прочитав записку Сталина.

Он хорошо владел собой, но Алексей заметил мелькнувшее на лице удовлетворение. Они перебросились несколькими фразами, и Абакумов их отпустил.

– Завтра придётся приехать в отдел кадров, – сказал Алексею Старостин, – а сейчас едем за одеждой.

От министерства до ателье оказалось недалеко, а одежда была готова и оплачена, поэтому много времени не потратили.

– Тебе идёт форма, – сказала жена, после того как он по её просьбе надел на себя один комплект обмундирования. – Но я не могу смотреть без улыбки на эти галифе, хотя пошито качественно. Давай теперь я примерю.

– Начни с офицерской формы, – попросил он. – Ты, кажется, что-то меняла?

– Попросила больше приталить, и не делать такую широкую юбку. Постой здесь, а я переоденусь в спальне.

Она ушла в спальню и отсутствовала минут десять.

– Хотел тебя выругать из-за того, что слишком долго одеваешься, – признался Алексей, когда она вошла в гостиную и крутанулась на месте, показывая себя со всех сторон, – но сейчас не поворачивается язык. Я слышал, что для многих женщин мужчина в военной форме выглядит привлекательней. Так вот, хочу сказать, что эта форма и тебе добавила прелести. Так и хочется её с тебя...

– Тогда пойду в ней на обед! – решила Лида. – Посмотрю, один ты падкий на девчонок в форме или это у вас общий бзик. Жаль, в тапочках совсем не тот вид, но не надевать же туфли на моих каблуках. И пойдём быстрей, а то уже три часа, и я проголодалась. Костюм потом померю.

Увидевший их Пушкарёв на мгновение замер, а потом показал Самохину поднятый вверх большой палец.

– Ты ему понравилась, – сказал Алексей.

– Грише? Да, я заметила. Пошли быстрее, всё равно мужчин больше не будет.

Она ошиблась: когда они уже поели, отнесли на кухню подносы с грязной посудой и возвращались к себе, из кабинета вышел Сталин.

–Здравствуйте, Иосиф Виссарионович! – поздоровалась Лида.

– Здравствуй, – ответил он. – Постой на месте, посмотрю. Да, так лучше.

– Что он хотел этим сказать? – спросила жена, когда Сталин ушёл.

– Наверное, понравились твои усовершенствования формы, – предположил Алексей. – Теперь все будут щеголять в такой же, и ты сразу потеряешь половину своей привлекательности.

– Ничего, надену брючный костюм, в нём больше этой привлекательности!

– Может не надо? Вдруг я не выдержу, а на полный желудок...

– Слушай, Лёш, – она остановилась перед лестницей и прижалась к мужу. – Как ты думаешь, может у нас уже появиться ребёнок? Ты ведь много успел сделать...

– Тебе так не терпится стать матерью? – спросил он. – Мы сейчас в подвешенном состоянии, случиться может всё что угодно. Куда спешить?

– Было бы мне лет двадцать, я никуда не спешила бы!

– Ты знаешь, малыш, – задумчиво сказал Алексей, – мне кажется, что ты стала выглядеть заметно моложе.

– Ты знаешь, мне тоже! И почему-то это не радует, а пугает. И у тебя исчезли морщинки возле глаз.

– Надеюсь, это не зайдёт слишком далеко. Помолодеть, конечно, здорово, но если это станет очень заметно... Ладно, что мы застряли на лестнице, пошли в комнаты. Сегодня у меня последний нерабочий день, давай хоть его остаток посвятим друг другу.

На следующий день в министерство опять поехали вдвоём на той же машине. После проверки прошли в кадры, где пришлось расписаться в нескольких журналах, после чего выдали удостоверение и сказали, чтобы зашёл к начальнику.

– А Свинелупову что от тебя нужно? – удивился Старостин. – Тоже взыграло любопытство? Так вроде не тот человек. Ладно, давай быстрее,