Герой должен быть один - Генри Олди

– Вот и я говорю, что некуда им тогда было бы бежать! – мотал головой кровожадный Кастор. – Вечно ты меня не слушаешься…

А сумрачный Ифит Ойхаллийский все разглядывал сломанную стрелу и молчал.

5

К полудню дом Амфитриона был оцеплен солдатами – для безопасности и во избежание повторения, как объясняли молодые десятники, ссылаясь на приказ басилея и шепотом рассказывая друг другу невероятные байки об Амфитрионовом прошлом.

Солдаты слонялись по улице, изнывая от жары в своих широких кожаных панцирях, забредали во двор и приставали к рабыням; в целом они вели себя пристойно, но назойливо – и Амфитрион, никогда не отличавшийся терпимостью, был рад, когда в происходящее вмешался Гундосый, который так никуда и не ушел. Телем – разом помолодевший, сияющий, всюду успевающий – тут же принял на себя командование, невзирая на робкий протест десятников, и, помянув старые добрые времена, взялся за дело. Солдаты сбились в кучу неподалеку от ворот, некоторое время из самой гущи неразборчиво доносился голос Гундосого, после чего солдаты вприпрыжку разбежались по прежним местам, но с этого момента их стало не видно и не слышно, словно Телем выдал каждому по шлему-невидимке Владыки Аида.

Прохожих на улице не было, но счастливые от сброшенной ответственности десятники шепотом повторяли приказ Гундосого ни с кем в разговоры не вступать, грозно косясь на собак и дуреющих от жары птиц, явно желающих вступить в разговор, – чего допускать нельзя было ни в коем случае.

Иного занятия десятникам не оставалось.

А спустя некоторое время к Амфитриону заявился Креонт Фиванский с супругой – не как басилей, практически без сопровождения, а якобы по-семейному, чем немало встревожил и без того задерганную Алкмену.

Мужчины немедленно уединились в мегароне, а обиженные таким невниманием женщины (в основном Навсикая, потому что Алкмене было не до обид) прошли в гинекей, где Навсикая занялась выспрашиванием подробностей и пересказом свежих сплетен.

Впрочем, визит завершился довольно быстро, и Креонт с подчеркнуто непроницаемым лицом удалился, чуть не забыв свою жену, – задумался, должно быть.

Во всяком случае, так решил Гундосый, глядя на террасу перед мегароном, где, опершись о балюстраду, стояли Амфитрион и только что подошедшая Алкмена.

О чем они говорили – этого Телем слышать не хотел и благоразумно отошел подальше.

А говорили они вот о чем.

– Зачем Креонт приходил?

– Поздравлять нас приходил, – без тени усмешки ответил Амфитрион. – Со счастливым исходом.

– Знаю. Навсикая рассказывала. Боги вмешались…

– Какие боги?

– Эх, ты, глупый, седой муж… все знают – один ты спрашиваешь! Пришли нечестивцы ворота ломать – а тут у ворот Арес Эниалий с мечом в руке, по бокам сыновья его, Фобос-Страх и Деймос-Ужас, слева-справа Гермес с Афиной Алалкоменой, а на крыше Аполлон сребролукий!..

– И весь город к одному из нечестивцев под хитон лазит, дырку от Аполлоновой стрелы ниже спины щупает, – закончил Амфитрион, постукивая ребром ладони по перилам. – Пусть их щупают… лишь бы дыркой не ошиблись. А Афина – это, должно быть, Автолик.

– Скорее Кастор – он красивее… хоть и не девственник.

– Да уж, чего нет, того нет, – согласился Амфитрион.

– Что еще Креонт говорил?

– Говорил, что Лина Алкид убил.

– Откуда он знает? У Тиресия спрашивал?

– Он не знает. Просто так ДОЛЖНО БЫТЬ.

– Почему?

– Будет суд, Алкмена. Оба брата соглашаются, что Лина разозлил Ификл, порвав струну, – Алкид в это время находился в палестре… злил Автолика. Значит, если Лина убил Ификл – Ификл виновен, ибо провинившийся ученик обязан покорно принимать побои учителя. Но если убийца – Алкид, то он чист перед богами, потому что Лин ошибся, ударив невиновного; а по закону Радаманта, тот, кто ответит ударом на несправедливый удар, не подлежит наказанию. Теперь ясно?

– Мудр Креонт…

– Воистину мудр.

– Значит, убил Алкид?

– Значит, так.

– И все будет по-прежнему? Как раньше?

– Нет. Мудр Креонт, басилей Фив… После очищения Алкида я сошлю его из города. Достаточно далеко, чтобы он не мозолил глаза и умы почтенных фиванцев; но и достаточно близко, чтобы мы могли его навещать. Например, в рыбачьи поселения близ Копаидского озера… нет, лучше на Киферон, к пастухам.

– Надолго?

– Не знаю, Алкмена. Год, три, пять – как получится. Я сейчас боюсь загадывать. Я знаю только одно: ты родила мне… мне и Зевсу двоих сыновей. Спасибо, Алкмена. Это все, что я знаю.

– Нет, глупый, седой муж мой… я родила ТЕБЕ двоих сыновей. И благодарна тебе за них. Потому что не Арес сегодня закрывал собой ворота нашего дома, и не Фобос с Деймосом стояли рядом с ним. А Зевс… ну что ж, Зевс есть Зевс, и завтра я схожу принесу ему жертву.

– И я с тобой. Ладно?

– Не надо. Лучше проследи за мальчиками. И объяснись с ними.

– Объяснюсь. Убийца Лина должен быть один.

– Да, муж мой. Убийца должен быть один.

6

После разговора с Креонтом Амфитрион не слишком опасался предстоящего суда – если не случится чего-нибудь непредвиденного, судьи решат то, что подскажет им басилей. Алкид будет признан виновным и тут же оправдан согласно закону справедливейшего критянина Радаманта; потом мальчик пройдет обряд очищения и через неделю-другую отправится на Киферон, в горы, подальше от досужих сплетен и вездесущих глаз.

Лина этим, конечно, не воскресишь… впрочем, живым – живое, и разговор с близнецами лучше не оттягивать.

В доме братьев не обнаружилось. Амфитрион удивленно пожал плечами, потрогал смятые постели – покрывала еще хранили тепло, значит, близнецы сбежали только что и не успели уйти далеко.

Беззвучно сыпля проклятиями, он взобрался на крышу дома и окинул взглядом окрестности.

«Поймаю – выдеру, как Зевс козу Амалфею! – мысленно пообещал он. – Совсем, понимаешь, распустились… герои! Выпорю – и под замок, до самого отъезда!»

И почти сразу увидел две абсолютно неотличимые на таком расстоянии фигурки в одинаковых хитонах песочного цвета, быстро идущие к северо-восточной окраине Фив.

Кричать было бесполезно – близнецы или не услышат, или сделают вид, что не услышали (в этом Амфитрион ни минуты не сомневался), – так что бывший лавагет спрыгнул во двор, едва не подвернув ногу, и поспешил вслед за сыновьями.

Уже на самой окраине он снова увидел впереди две знакомые фигурки, сворачивающие к холмам, и прибавил шагу.

Еще немного – и Амфитрион непременно догнал бы близнецов. Он быстро прошел мимо кучи гниющих веток, похожей на остатки забытого шалаша, рявкнул на залаявшего было пегого пса так, что бедная собака поджала хвост и мигом исчезла, свернул в пологую ложбинку между холмами; вон они, Алкид с Ификлом, шагах в пятидесяти впереди…