Филипп. Я (не) умею любить - Екатерина Аверина

– Ой, вы уже проснулись? – улыбается сестренка. – Сейчас будет завтрак.

– Я еще жить хочу, – фыркает Ванька, падая на диван.

– Ну и пожалуйста! – обиженно отворачивается близняшка. – Нам больше достанется!

– Родители где? – интересуется брат.

– Уехали еще час назад. Куда, не сказали, – докладывает, обиженно надув щеки.

– Так, что за праздник-то? – решаю все же докопаться до сестры. Сажусь рядом с братом, боковым зрением цепляюсь за мультфильм.

– Ты не поверишь, кто меня вчера до дома подвез! – эта егоза снова подпрыгивает на месте. – Но я не скажу. Ваня будет орать.

– Теперь точно буду! – рявкает он.

– Я все равно тебе не скажу. Только Алисе. Она меня поймет, как девочка девочку. А ты цербер! Еще хуже папы!

– Ну класс, – закатывает он глаза. – Смотри, на занятия не опоздай, – поднимается с дивана. Идет к вешалке с верхней одеждой, шарит по карманам, достает оттуда сигареты и зажигалку.

– Эй! – возмущаюсь я.

Но Ванька только рукой на меня машет, открывает окно настежь, усаживается на подоконник, прикуривает и смотрит вниз, выпуская струйку дыма на улицу.

М-да… Сколько всего я о нем не знаю.

Подхожу к сестрёнке, обнимаю ее сзади, глядя на еще один подгоревший блинчик на сковороде. Ее это совсем не смущает. Яся переворачивает его и кладет ладошки поверх моих.

– Кто тебя подвозил? – спрашиваю на ушко.

– Марк Шевцов, – выдыхает она так, что мне становится нехорошо.

* «В голове моей опилки» – песня Винни-Пуха, которую знают все взрослые и дети страны. Забавные стихи вышли из-под пера детского поэта Бориса Заходера, а мелодию к ней подобрал Моисей Вайнберг.

Глава 52

Филипп

Вздрагиваю от прикосновения к своим волосам. Открываю глаза. Мама.

Сонно осматриваюсь по сторонам. Плохо помню, как и во сколько вернулся в родительский дом. Нет, я не был пьян. Ни капли алкоголя и море никотина. А еще ее спина и закрывающаяся подъездная дверь. Все, что было прошлой ночью. Но ведь я не мог не поехать. Не мог просто взять и отдать ее кому-то.

Мамины теплые пальцы прикасаются к щеке ровно там, где вчера чертовы слезы проложили дорожки. Я не планировал этого. Даже не знал, что еще способен на такие эмоции. Они снова опустошили меня, но теперь как-то иначе. Будто я принял душ, только внутри себя.

Сажусь на кровати, переворачиваюсь и укладываюсь головой к маме на колени. Хочется простого человеческого тепла. Родного, знакомого. Я чертовски устал от всего.

– Мам, прости меня за то, что был таким придурком все это время.

– Мой мальчик, – она снова забирается пальцами мне в волосы. – Я давно не злюсь на тебя. На себя злюсь за то, что не поддержала твои чувства, а на тебя нет. Ты был у Алисы?

– Да, – переворачиваюсь на спину, смотрю в ее обеспокоенные зеленые глаза. – Так и не смог уснуть вчера. Все думал о ней. Я скучаю. На такси доехал. Как оказалось, очень вовремя. Какого-то мужика от нее отогнал. Глупая девочка сидела ночью одна во дворе. Чем думала?

– Не чем, а о ком, – смеется мама. – Неправильно ставишь вопрос и получаешь в корне неверный ответ. Что за мужик?

Вкратце описываю то, что успел разглядеть в темноте.

– Это не просто мужик, мой мальчик. Это биологический отец твоей Алисы. Там у них что-то с охраной, я пока толком не знаю. Папа вернется, расскажет.

– Не понял сейчас, – хочу сесть, но она мягко удерживает. Нравится ей, что я вот так доверчиво лежу у нее на коленях.

Мама рассказывает мне историю, от которой на руках волоски становятся дыбом и мурашки носятся где-то на затылке. Это жесть, конечно, но я начинаю понимать гипер-опеку старшего Кравцова. Не знаю, как поступил бы на его месте. Возможно, также.

Все встает на свои места и вместе с тем бесит. Молчали! Почему нельзя было объяснить? Наверное, потому, что он, как отец, в любом парне видит для дочери угрозу и боится, что она повторит судьбу матери. А я особенный! Я – сын того, кто увел у него женщину. И мужской эгоизм не простил лучшего друга. Ко мне это отношение перешло по наследству.

– Спасибо, мам, – тянусь и благодарно сжимаю ее запястье.

– Ты сейчас, как никогда, нужен Алисе. Покажи ей, что рядом не только когда вам хорошо, но и когда сложно. Что готов дать ей поддержку. Ты у меня взрослый, самостоятельный мужчина. Не обесценивай все, чего ты достиг в своем возрасте. Наоборот, мой хороший. Пусть это станет опорой для вас двоих. И не отказывайся от помощи отца. В конце концов, все, что сейчас у тебя есть, это его заслуга. Он оплачивал все твои развлечения, твое образование, курсы. Дал тебе площадку для практики и развития. А разговаривать и слышать друг друга вы научитесь. Все, – хлопает меня по плечу. – Иди в душ и будем завтракать. Давно мы с тобой на кухне за чашкой кофе не сидели.

После уютного домашнего завтрака еду к себе, по дороге еще раз переваривая наш разговор с мамой. В небе слышны отдаленные раскаты грома. Небо висит над городом тяжелым свинцовым покрывалом. Еще немного и оно обрушится на нас проливным дождем.

Успеваю нырнуть в подъезд, подняться в квартиру до того, как первые капли начинают срываться вниз и оседать на оконных стеклах. Под уютный стук дождя по крыше забираю с барной стойки кружку чая, устраиваюсь с ноутбуком на диване под тихий фон музыкального канала.

У меня не так много исходных данных о биологическом отце моей Алиски, но я все же хочу выжать из этого максимум. У безопасников Кравцова, уверен, идет свое расследование. А я проведу свое.

До самого вечера по крупицам выуживаю из сети информацию об этом человеке. Жутковатая биография, честно говоря.

И чего ты приехал? Столько лет жил без нее, а теперь: «Здрасти, я папа»?

Ну да, ну да. А давай-ка мы с тобой познакомимся поближе, будущий родственник. Пока папа Кравцов решает все