Пережить бы выборы - Наталья Горская

– А какой кандидат-то? – вдруг спросили её.

– Плюс… плюс тринадцать тысяч семьсот тридцать шесть кэмэ…

– Да я и не вникала, они все на одно лицо. Набрала листовок – там тыльная сторона чистая, – теперь будет на чём графики ремонтов для цехов печатать. Я и мастеру нашему посоветовала, а то он в бухгалтерию ходил, скандалил, что ему наряды на зарплату рабочим не на чем выписывать. Наум Сулейманович тут подал начальнику отчёт, а начальник и не знает, с какой стороны его читать: всё вдоль и поперёк исписано. Он орёт: «А где тут что читать-то?». Главбух объясняет: «То, что синими чернилами написано – не читайте. Это черновик отчёта за позапрошлый месяц. Карандашом набросан план работ на прошлый год – тоже не читайте. Чёрным написан рапорт Вам на меня от приёмщика Саблина – тоже не читайте, а читайте только то, что красным написано».

– Ха-ха-ха!

– А тут вдруг такое изобилие! Всё же пропадёт. Газеты эти, листовки валяются буквально повсюду. В лужи, в грязь их втаптывают, а ведь так же нельзя в стремительно беднеющей стране с бумагой-то обращаться. Финны на бумаге целую статью дохода сделали, а у нас что? У меня же дед помер, когда это увидел ещё перед позапрошлыми выборами. Их поколение в школе на полях газет училось писать, а теперь бумагой хорошего качества все почтовые ящики забиты. Сколько одна бумажная пропаганда может стоить для кандидата, если наш Завод не в состоянии себя бумагой для чертежей и инструкций, для графиков и отчётов обеспечить?

– Плохая бумага, мне не понравилась. Задницу неудобно подтирать такой глянцевой, – тут же под общие смешки выразил недовольство Паша Клещ. – В начале девяностых, когда наши политики ещё не так жирком обросли, все эти листовки на газетной бумаге печатались. Вот хорошая была бумага! Я тогда для туалета на год вперёд впрок запасся.

– Ха-ха-ха! – грохнули все.

– Товарищи, ну сколько можно про эти выборы? – сбилась Лизавета. – Я не могу пробеги сосчитать из-за ваших разговоров!

– Мы не про выборы, – ответила Лариса. – Мы про бумагу. Тебе, кстати, бумага нужна для записи износа подшипников? А то всё на каких-то клочках пишешь.

– Нужна, – согласилась Лиза и немного успокоилась.

– Давайте не будем о выборах, – предложил Нартов, который имел талант Юлия Цезаря делать сразу несколько дел одновременно, поэтому какие-то разговоры ему совершенно не мешали производить в уме сложные математические операции. – И о бумаге тоже не будем. Давайте говорить о женщинах! О чём же ещё говорить, как ни о них?

– Ни о «чём», а о ком, – поправила техник Алина.

– Сто девяносто четыре четыреста восемьдесят один плюс… – старательно давила Лиза на кнопки старого скрипучего калькулятора.

– А давайте! – охотно поддержал Нартова Паша. – И у меня к вам сразу вопрос: кто знает, за кого собирается голосовать наша Елена Прекрасная свет-Николаевна из отдела обучения?

– Угадай с трёх раз.

– За Забористого?

– Мимо!

– Плюс четыреста пятьдесят семь тысяч сто три километра…

– Неужели за «Семёрку»?

– Холодно, Паша, холодно.

– Ну, ни фига себе! А за кого же?

– У тебя есть ещё одна попытка.

– Девяносто две тысячи пятьсот тридцать восемь плюс…

– За кого же может голосовать такая женщина? Уж не за «Народный Фронт»?

– Теплее.

– Нартов, и откуда ты всё знаешь? Я вот её вчера расспрашивал, а она ни в какую не хочет говорить!

– Ты не умеешь найти подход к женщинам, мальчик.

– Плюс двести девяносто три тысячи двадцать пять километров…

– Ну, за кого же? Скажи, не выпендривайся!

– За коммунистов.

– Да ты что?! Не верю!

– А что такого? В этом сезоне модно придерживаться советской ностальгии.

– Ну ваще! Уж я такого от Елены не ожидал…

Лиза в очередной раз сбилась в расчётах и, чтобы скрыть досаду, принялась звонить на другой завод, где двигатель с двумя паспортами в предыдущий раз ремонтировался. Ей там не могли сказать ничего определённого. Какой-то женский голос сказал, что этим двигателем занимался другой отдел.

– Так вы у них спросите! – взмолилась Лизавета.

На том конце провода состоялся такой разговор:

– Ира, спроси Ленку, с каким паспортом у нас был на ремонте двигатель номер такой-то.

– Сама спроси!

– Я с ней не разговариваю. Она моего кандидата раскритиковала.

– Да что ты говоришь!

– Да. Его на днях показывали, и он сказал, что любит суши. А я ей сказала, что тоже люблю суши.

– А это что и с чем его едят?

– Понятия не имею. Но раз мой кандидат это любит, так и я это люблю, а она сказала, что это (или эти) суши – говно, какое не в каждом гальюне выловишь. Представляешь?! Так опорочить надежду и опору России! Умирать буду – не прощу…

Лиза терпеливо ждала, пока там политпротивники найдут общий язык и выдадут ей нужную информацию. А информация была неутешительная: двигатель был на том заводе не с двумя, а с… тремя паспортами! Но один из них сгорел в каком-то цеху перед ревизией, так что осталось всего-то (!) два паспорта. Лизавете вдруг стало всё до того безразлично, что она сунула калькулятор в ящик стола и пошла в отдел учёта пробегов оборудования. Пусть они там высчитывают, что это за двигатель и откуда – у них для этого специальная компьютерная программа разработана.

– Ну, чего у тебя? – устало спросил начальник отдела, когда Лиза только переступила порог.

В отделе было подозрительно тихо, словно здесь уже откричались или ещё даже не собирались. Лизавета приободрилась и изложила свою проблему.

– Двигатель с двойным гражданством, стало быть, – усмехнулся техник отдела Тошка.

– Кто с двойным гражданством? – оживилась инженер Людвига Яновна. – Где с двойным гражданством?.. А вы слышали, что половина членов ТУСа имеют двойное гражданство?

– А как же Вы хотели? – зевнул начальник отдела. – Надо же им куда-то «ноги делать», когда они тут дров наломают. Они же не пойдут в слесаря и инженеры после своего депутатства.

– Чего половина членов? – подтянулся из коридора шлындающий туда-сюда Калачов. – У кого половина членов?

– Да у ТУСа же, ё-моё!

– Вот хады! – откликнулась невесть каким ветром сюда занесённая инспектор отдела кадров Ганна Опанасовна.

И понеслись новые приступы безудержной риторики про то, что ужасно раздражает, но изменить нельзя.

Так Лиза и промаялась до конца рабочего дня. Кого бы она ни спросила о чём-нибудь по работе, а в ответ неизменно звучало:

– Я ж нашего и не узнала! Он ещё на прошлых выборах был таким хорошеньким, стройненьким, а вчера показали по телику, я не сразу и поняла, кто это. Смутно знакомое лицо, только по бокам одни щёки и складки, аж ушей не видно. Что за сволочи! Ну, совершенно не в кого влюбиться! Только соберёшься кого-то выбрать, а он уж в тело ушёл, словно родил. А ведь был тако-ой мужчина…

– Вы депутатов выбираете, словно спать с ними собираетесь. «Ох, такой мужик, растакой мужчина!». А какой «такой»? Сейчас «таких мужиков» много, а толку-то. Сейчас каждый считает себя «таким, что круче некуда». Ну и что? Как жили в дерьме, так и продолжаем там пребывать. Точнее, здесь.

– А я не пойду на выборы. Пускай дорогу сначала сделают. А то дорогу обещали сделать ещё при Горбачёве, а сколько выборов прошло, но дороги как не было, так и нет.

– Ну ты загнул! Это при Брежневе обещали, а при Горбачёве и после него уже ничего такого не обещали – я это твёрдо помню.

– Да надо мне помнить о таких исторических тонкостях! Я про то толкую, что по нашей дороге до избирательного участка добираться – себя не любить. У меня мать на прошлые выборы пошла и ногу себе сломала. Такой гололёдище, а не одна тля не додумается хотя бы немного лёд отколотить и песочком посыпать. Все ноги переломаешь об колдобины. Ползёшь по бездорожью, и ещё в оба уха свистят, что «это тебе надо». А чего мне-то от них надо? Мы как ходили по раздолбанной дороге, так и ходим уже третий десяток лет. Для нас-то ничего не меняется. По телику за каким-то лядом показывают старух, к которым на вертолёте добираются с урнами, только зрителя бесят, хотя он уже и так взбешён. Вы сделайте дороги, сделайте транспорт, чтоб избиратель хотя бы до своих участков без травматизма добрался. Тогда люди и почувствуют, что им это надо, что они голосуют за власть, которая как-то влияет на жизнь!

– А вчера выступал один психотерапевт, который ещё Ельцину на первый срок готовил предвыборную телевизионную агитацию, и он советовал не смотреть телевизор накануне выборов. Якобы какая-то массированная атака на сознание идёт.

– Она уж давно идёт.

– Я ваще ящик не смотрю! Мне, признаться честно, все наши политики на одну харю. Разочаровался я в них навсегда и бесповоротно. Мы помогли им прийти к власти, а они нас так «отблагодарили». А разве так благодарят тех, кто помог достичь самых вершин? Я при кровавых коммунистах четыре рубля за квартиру платил, а сейчас – четыре тысячи. И с ужасом думаю, как я на пенсии буду за квартиру платить. Вот и вся их благодарность, что возвели их в земные боги и согласились безропотно кормить.