Инженеры Сталина: Жизнь между техникой и террором в 1930-е годы - Сюзанна Шаттенберг

Инженеры, о которых здесь идет речь, усвоили дискурс о смертельной вражде с природой лишь отчасти, однако восторг перед техникой захватил их полностью. Их отношение к машинам носило почти чувственный характер; они безоглядно отдавались этой страсти телом и душой. Большинство из них, плененные мечтами, которые связывались у них с индустриализацией, ради участия в этом проекте с готовностью переносили лишения и закрывали глаза на недостатки: «Гидростанция в воображении… вставала желанным и завлекательным чем-то, вроде как для иного провинциала Париж или Лондон»{884}

в) Метод «проб и ошибок»

Инженеры не обязательно представляли себе индустриализацию как борьбу с природой, но бороться за дальнейшее развитие своих самолетов, машин и производства на своих участках они были готовы неустанно. Среди знакомых нам инженеров, от Федоровой до Богдан и от Федосеева до Поздняка, нет ни одного, кто не упомянул бы о вечерах, ночах и выходных днях, которые они добровольно, из любви к делу, проводили за работой. «Военизация» процесса индустриализации и центральное место, которое он занимал в их собственной картине мира, заставляли молодых инженеров, принимая новый вызов, в соответствии с предъявляемыми им требованиями овладевать совершенно новыми методами работы. Они находили пути и способы, чтобы выполнить свое «боевое задание» «большевистскими темпами». Поэтому они гораздо чаще, чем обычно принято в инженерном деле, экспериментировали, дерзали и принимали решения на основании весьма скудного опыта, ибо прежние знания зачастую были импортированы из-за границы еще до 1917 г. либо исчезли вместе со старыми инженерами. Советские поезда и трамваи ездили с американскими тормозами фирмы «Вестингауз», советские люди пользовались голландскими телефонами и швейными машинками фирмы «Зингер», измерения в лабораториях производились с помощью приборов фирмы «Сименс-Шуккерт», студенты чертили дипломные проекты рейсфедерами и циркулями фирмы «Рихтер»{885}. Теперь перед советскими инженерами стояла задача собственными силами создать гигантскую индустрию, как пишет И.В. Комзин: «Признаюсь, то, что предстояло сделать у горы Магнитной в намеченные два года, поначалу представлялось мне почти фантастическим. Здесь, на пустынном месте, требовалось соорудить рудники, коксовые и доменные печи, прокатные и механические цехи, электростанцию, сложную сеть железнодорожных путей. И — построить город!»{886} Обстоятельства, в которых они работали, заставляли прибегать к особым мерам. Инженер Шестовал свидетельствует, что овладение производством каждый день требовало новых решений и прежде всего — мужества. Методы поиска решений бывали порой весьма удивительными{887}.

В условиях острой нехватки времени и отсутствия знаний инженерам приходилось самим ставить эксперименты, порой поражаясь их плодам. Если опыт удавался, новый метод шел в дело, если проваливался, поиски и эксперименты продолжались до получения удовлетворительного результата. По рассказам инженеров хорошо заметно, что они представляли свое профессиональное развитие как диалектический процесс. Путь образования требовал от них одолевать ступень за ступенью. Таким образом, «способ проб и ошибок» стал общеупотребительным. Е.Ф. Чалых сообщает: «Приступив к работе на заводе "Электроугли", я вскоре почувствовал потребность в теоретических разработках электроугольной технологии, которая должна иметь теоретическую базу, чтобы отвечать на практические вопросы: в первую очередь, какое сырье наиболее пригодно для производства того или иного изделия, каким образом построить технологический процесс и др. К сожалению, такой базы по технологии Электроуглей не оказалось, поэтому я вынужден был использовать единственный способ, который был возможен в наших условиях, — способ проб и ошибок…»Перед Чалых как начальником цеха стояла задача создать совершенно новую для России промышленную отрасль, в которой русские инженеры еще вряд ли могли накопить опыт{888}. За неимением специальной литературы ему не оставалось ничего другого, как выяснять путем экспериментирования и длительных серий опытов даже свойства углерода. Инженер В.С. Емельянов (р. 1900), работавший, как и Чалых, в электродной промышленности, подтверждает необычность сложившегося положения. До тех пор электроды всегда закупались в США или Германии, а тут вдруг их пришлось изготавливать самим, совершенно в этом деле не разбираясь. Советские инженеры знали, что для электродов нужны кокс, антрацит и смола, но ни точное соотношение ингредиентов, ни технология производственного процесса не были им известны{889}. В конце концов, Чалых заменил собой целый исследовательский институт, в котором так отчаянно нуждался{890}. Описывая драматизм ситуации, он сам задним числом удивляется тому, в каких условиях был вынужден работать, и в то же время явно гордится своим успехом в этой авантюре. Ему доставляло удовольствие проводить дни и ночи на предприятии, ставить опыты, открывая новые технологии и получая новые виды продукции, например новую марку прожекторных углей, тонкостенные угольные трубки или электрографитизированные щетки{891}. Он был раздосадован, когда в 1946 г. группа специалистов получила Сталинскую премию за развитие прожекторной техники, основу для которого заложили Чалых и его коллеги{892}. Л.И. Логинов тоже радовался каждому новому вызову как новой ступени на пути своего профессионального роста. И его сфера деятельности представляла собой нетронутую целину в советской промышленности. Логинов был сотрудником, а затем заместителем директора треста «Гослаборснабжение», и перед ним стояла задача снабжать всевозможные лаборатории оборудованием, самолеты — аппаратурой, промышленность товаров широкого потребления — новыми образцами продукции{893}. Это значило, что ему и его людям то и дело приходилось вступать в неизведанную область и экспериментировать, пока нужный прибор не будет готов к запуску в серийное производство. Они обычно покупали за границей автопилоты, отопительные приборы, граммофоны, патефоны и т. п., разбирали их в конструкторских бюро и создавали по их подобию свои модели{894}. В 1933 г. инженеры Логинова получили заказ на измерительные приборы для нефтяной промышленности, которые раньше приобретались за рубежом за 200-300 долларов. Хотя данные устройства были предоставлены в распоряжение логиновской команды, сконструировать работающий аналог за год не удалось. Понадобился еще не один месяц, прежде чем заказчик остался доволен. Логинов оправдывается: «Мы не могли успешно конкурировать с американскими приборостроительными фирмами… Нам не хватало ни знаний, ни опыта»{895}. Однако эта неудача для него не провал, а один из необходимых уроков, очередная ступень, которую он и его коллеги должны были преодолеть на пути к овладению мастерством. На работу инженера он смотрит как на постоянный процесс усвоения и совершенствования технических знаний и навыков; метод «проб и ошибок» в его глазах — закономерный и гарантированный путь к успеху.

Н.З. Поздняк также описывает вынужденное экспериментирование как условие линейного поступательного развития, порой не без гордости дивясь собственным ухищрениям. Работая в Гипроцветмете, он не раз сталкивался с доселе незнакомыми производственными методами, которые приходилось нащупывать опытным путем. В 1934 г. его послали в Донбасс на строительство ртутного завода, чтобы испытать на месте, каковы должны быть свойства печи и температура нагрева для получения идеальной ртути. Поздняк провел серию опытов, целую ночную смену дыша чрезвычайно вредными ртутными парами. По его словам, вся русская специальная литература на данную тему состояла из одной-единственной книги, и он самостоятельно перевел классическое пособие с английского языка, когда коллеги усомнились в результатах его экспериментов{896}.

Наконец, и А.П. Федосеев, как оказалось, был советским инженером-энтузиастом, убежденным в успехе своего дела и целиком посвящавшим себя своим опытам: «Бывало, что я не появлялся дома три дня подряд, и жена ужасно сердилась…»{897} На электроламповом заводе «Светлана» он день и ночь работал над проектом 100-киловатт-ной генераторной лампы для радиопередатчика, который предназначался для ведения пропаганды на Запад на коротких 13-метровых волнах. Федосеев гордился, что ему довольно быстро удалось создать такую лампу: она получила обозначение Г-433 и использовалась вплоть до 1960-х гг.{898} Федосееву не меньше, чем Чалых, нравилось быть советским изобретателем и пионером в разработке ламп накаливания нового поколения.