Духи Великой Реки - Грегори Киз

К кобылице подбежали танцоры. Один из них положил голову издыхающей лошади себе на колени, второй положил одну руку ей на грудь и высоко поднял другую. Хизи смотрела, забыв о собственном кровоточащем пальце.

Коленопреклоненная женщина стала размахивать поднятой рукой, отбивая в бликах огня медленный ритм. Самый маленький барабан подхватил этот ритм, потом постепенно к нему присоединились остальные; зазвучали неровные бум, бум, бум.

— Это бьется ее сердце, — сказала Хизи Тзэму, и тот кивнул. В руке Хизи ее собственный барабан вибрировал, откликаясь на дрожание воздуха. Из толпы начали выходить люди и класть подарки к телу умирающей лошади: вяленое мясо, курения, бурдюки с пивом и перебродившим кобыльим молоком, украшения. Братец Конь рассказывал Хизи об этой части церемонии: каждый менг произносил молитвы, чтобы бог-конь забрал их с собой, унес на гору. На гору? Шеленг!

У Хизи закружилась голова от внезапного понимания. Бог-Река и величайшие боги менгов происходят из одного и того же места! Это не могло быть иначе. Могло существовать лишь одно такое место, одна такая гора.

Барабанный бой замедлился, стал прерывистым в соответствии с жестами женщины, прижавшейся к груди кобылицы. От последнего удара содрогнулась сама ночь, наступила абсолютная тишина. Хизи судорожно вздохнула; ей хотелось понять… Боль в проколотом пальце напомнила ей о том, что она сделала, и Хизи опустила глаза. Как сквозь туман до нее дошло, что несколько капель ее крови упали на шкуру, обтягивающую барабан.

«Ну вот, дело сделано», — подумала она. Может быть, то, что это произошло в такой торжественный момент, добавит ей силы, хотя Хизи и сомневалась в менгской магии.

Снова грохнули барабаны, и Хизи удивленно подняла глаза. Они били снова и снова, сначала неровно, потом все быстрее. Хизи растерянно смотрела на костер, не понимая, в чем дело, и ее охватила странная паника. Она чувствовала, как отчаянно колотится ее сердце, опережая все учащающийся барабанный бой. Если раньше барабаны следовали за биением сердца лошади, то что же теперь? Возрождающаяся жизнь бога, призрака, духа?

И неожиданно ритм барабанного боя совпал с ударами собственного сердца Хизи, и маленький инструмент в ее руке ожил, не просто откликаясь на звуки ритуальных барабанов, но говоря голосом ее сердца, словно в нем теперь текла кровь из ее вен. Зуд в чешуйке на руке стал невыносимой, обжигающей болью, и Хизи сама стала языком пламени, ураганом. Барабан открыл перед ней дверь в абсолютное ничто. Тзэм тянул к ней руки, разинув рот, но он двигался медленно, так медленно; Хизи, подобно буре, ищущей пустоту, которую могла бы заполнить, с воплем провалилась в распахнувшуюся дверь.

XV

В ГЛУБИНАХ ХРАМА

Неожиданная слабость не проходила, но и не усиливалась. Гхэ мрачно улыбнулся. Он был воскрешен для того, чтобы отправиться туда, куда сам бог-Река не мог пойти, и свое предназначение, похоже, он исполнит даже здесь, в средоточии бессилия бога. Способность видеть в темноте почти исчезла, и Гхэ теперь в большей мере полагался на умения духа погибшего мальчика, прислушивался к любому звуку, ловил касающиеся кожи дуновения воздуха — использовал обостренные чувства слепого.

Туннель, по которому он пробирался, привел его в какое-то большее помещение; оно было пустым, но наполненным слабым, слабым гулом. Гхэ понял, что он ощущает близость огромного центрального колодца храма, текущей по нему воды, и это подтвердило то, что он приближается к цели. На ощупь и с помощью сохранившейся слабой способности видеть в темноте Гхэ нашел проход, заложенный кирпичами. Хотя он стал слаб, но все же не так слаб, как обыкновенный человек, и древняя кладка поддалась, кирпичи легко превращались в глину, из которой когда-то были слеплены. Теперь Гхэ пожалел, что у него нет клинка или хотя бы металлического прута; пришлось голыми руками раздвигать, выдирать, выковыривать кирпичи. Когда он наконец проделал дыру, сквозь нее дохнуло невероятной затхлостью; куда бы он ни проник, это помещение тоже было замуровано.

Гхэ расширил отверстие достаточно, чтобы в него можно было проползти, и скользнул внутрь; покрывающая его с ног до головы грязь послужила смазкой. Он осторожно опустил ноги на каменный пол; шума и так уже он произвел больше, чем следовало, и теперь гадал, как охраняется это помещение и не прозвучал ли уже где-то сигнал тревоги.

Гхэ оказался в зале с мраморным полом, однако с низкими сводами. Он мог стоять выпрямившись, но пальцы вытянутой руки касались потолка. Зал был велик, шагов в двадцать или больше шириной, и оштукатуренные стены покрывали смутно различимые фрески. Гхэ подошел к стене и попытался разглядеть изображение, но видел он все очень смутно, а различать цвета не мог вообще. Пожав плечами, он двинулся дальше, предварительно сняв башмаки, в которых хлюпала и булькала вода. Камень под ногами был гладкий и прохладный, и сквозь него по-прежнему доносился шум воды, текущей где-то неподалеку.

Зал скоро расширился и углубился: пол наклонно уходил вниз, и Гхэ увидел, что попал в помещение, заполненное водой; по крайней мере заполненное частично — открывшееся Гхэ пространство напоминало прорезанный каналами город, каждое здание в котором отделяется от соседних потоком меньше шага шириной. Эти миниатюрные здания были каменными — мраморными, гранитными, из полосатого песчаника. Гхэ за время обучения хорошо изучил свойства каждой породы — джик должен знать, как влезть на любую скалу, можно ли вбить в камень клинья и так далее. Озадаченный, Гхэ шел по залу, пока его нога не коснулась воды. Неожиданное покалывание охватило все его тело; ощущение походило на то, что он испытывал, погружаясь в Реку, но было более сильным. Гхэ нагнулся и дотронулся до поверхности воды рукой; пальцы его остались сухими.

«Дымная вода, — подумал Гхэ. — Призрак Реки».

Он вспомнил зал, в котором возродился, погруженные в воду чертоги, где обитают Благословенные. Дымная вода удерживает их там, но его она не удержала, только дала могущество. Гхэ почувствовал, как сила словно густеет в нем, когда он вступил в сухую жидкость, но способность видеть в темноте увеличилась ненамного. Сила Реки здесь была, сила, но не разум.

Если дымная вода — оковы для Благословенных, то кто заключен здесь? Но Гхэ подумал, что ответ ему известен — и из воспоминаний джика, и из осторожных намеков Обсидианового кодекса. Он приблизился к одному из сооружений-островов и взялся за ручку бронзовой дверцы.

Дверца легко открылась, и Гхэ заглянул внутрь.

В тесном пространстве лежал человек, или, точнее, то, что от него осталось. Сквозь истлевшее роскошное одеяние торчали кости, бесплотные пальцы сжимали ржавый железный скипетр. Гхэ с любопытством смотрел на останки. Кем был этот правитель? Хизи могла бы это узнать, она прочла бы древние иероглифы, покрывающие саркофаг и, без сомнения, описывающие деяния покойного. Для него, впрочем, это особого значения не имело, и, слегка поклонившись, Гхэ отступил и стал закрывать дверцу.