Легенда о гетмане. Том II - Валерий Евтушенко

Часть шестая. «Чтоб мы едино все навеки были»

Глава первая. Переяславская рада

В то время, когда новая казацкая война в Малороссии достигла своей кульминации, в Москву съехались участники созванного на 1 октября Земского собора всех чинов Московского государства. Уже сам факт созыва этого высшего представительного органа свидетельствовал о важности вопроса, вынесенного на его решение. Причем, если прежде нередко подобные соборы лишь по названию считались земскими, а участниками их фактически являлись одни лишь московские люди, то в этот раз прибыли представители всех крупных городов от Великого Новгорода до Рязани.

В Грановитой палате, где проходил собор, было объявлено «о неправдах польского короля и о присылках гетмана Богдана Хмельницкого с челобитьем о подданстве». До сведения собравшихся было доведено о результатах миссии князя Репнина-Оболенского и предыдущих посольств в Варшаву, об отказе поляков в наказании виновных в умалении титулов царского величества (самого Алексея Михайловича и его отца Михаила Федоровича). Думный дьяк сообщил также, что государь готов был простить виновных в оскорблении царской чести взамен на уничтожение унии на Украине и отказ от преследования православных, но поляки и на это не согласились. Наконец, извещалось, что гетман Хмельницкий с Запорожским Войском уже много лет просит принять его под царскую руку и далее тянуть с решением этого вопроса нельзя, так как турецкий султан прислал к гетману послов и зовет казаков под свою власть.

После этого собору предлагалось ответить на вопрос: принимать или не принимать гетмана запорожского со всем войском под царскую руку?

Собор (собственно его боярская часть) принял следующее решение: «за честь царей Михаила и Алексея стоять и против польского короля войну вести, а терпеть того больше нельзя. Гетмана Богдана Хмельницкого и все Войско Запорожское с городами их и землями чтоб государь изволил принять под свою высокую руку для православной христианской веры и святых божьих церквей, да и потому доведется их принять: в присяге Яна Казимира короля написано, что ему никакими мерами за веру самому не теснить и никому этого не позволять; а если он этой присяги не сдержит, то он подданных своих от всякой веры и послушания делает свободными. Но Ян Казимир своей присяги не сдержал, и, чтоб казаков не отпустить в подданство турскому султану или крымскому хану, потому что они стали теперь присягою королевскою вольные люди, надобно их принять».

Гости и торговые люди вызвались предоставить средства для ведения будущей войны, служилые люди обещали биться против польского короля, не щадя голов своих.

Патриарх и духовенство благословили государя и всю державу на предстоящую войну с Польшей за веру.

Конечно, в том, что вопрос о вхождении казацких территорий в состав Московского государства не решался долгих шесть лет и за это время большая часть завоеваний Хмельницкого была утрачена, а некогда цветущая Украина оказалась истерзанной и опустошенной войной, виновны были обе стороны. Изначально, замысел Хмельницкого не выходил за рамки обычных требований казаков о возвращении привилегий и вольностей, а также установления реестра, как при гетмане Дорошенко. И это было пределом мечтаний не только беглого казацкого сотника, но и подавляющего большинства его соратников. О выходе из состава Речи Посполитой никто из них и помышлять не мог. Однако, три победы над Речью Посполитой кряду за полгода вскружили голову новоиспеченному гетману, уже видевшего себя удельным князем Чигиринским или герцогом Малороссийским во главе независимого казацкого государства. Поэтому он, фактически являясь вассалом крымского хана, рассматривал Московское государство лишь с точки зрения возможного союзника, который будет воевать за него с Речью Посполитой. Москва же малороссийскую проблему рассматривала с иных позиций. Царскому правительству было выгодно прибрать к рукам Войско Запорожское, хотя бы даже без казацких территорий, но в качестве своих собственных военных формирований, типа стрельцов. Москва согласна была в принципе присоединять и казацкие территории, но только при условии, чтобы там управляли царские воеводы, что не совпадало с интересами гетмана и старшины. Устремления обеих сторон были им понятны, поэтому они не доверяли друг другу и взаимно хитрили до тех пор, пока Малороссия не опустошилась союзниками-татарами и карательными набегами поляков. Только после этого, когда страна уже никуда не годилась, царь принял ее под свою высокую руку, чтобы, в конечном итоге, превратить казацкую верхушку из польских бунтарей в озлобленных московских подданных. Приди Москва к такому решению четыре-пять лет назад, она получила бы всю военную мощь Запорожского Войска и сильный экономический потенциал огромного края. Сейчас же царское правительство получило войну на три фронта — с Польшей, Литвой и Крымом, а также длительную головную боль во взаимоотношениях с казаками до конца столетия. Богдан Хмельницкий рассматривал Освободительную войну исключительно, как борьбу казаков со шляхетством, но в результате положил начало новой социальной розни — между казацкой старшиной и «чернью». Именно эта рознь, превратившаяся после него в открытую вражду, и стала определяющей для Малороссии, по меньшей мере, на последующие сорок лет, вызвав бесконечные измены гетманов, смуты, восстания «черни» и привела, в конечном итоге, к отторжению и опустошению Правобережной Украины. И такой печальный результат явился во многом следствием «тонкой и осторожной» московской дипломатии.

24 декабря, после известных событий под Жванцем, запорожский гетман возвратился в Чигирин. Здесь его ожидали царские посланники стольник Стрешнев и дьяк Бредихин, которые уже торжественно и официально объявили ему, что царь принимает казаков со всеми городами и землями под свою руку.

Русские люди долго запрягают, но быстро ездят: Хмельницкий 28 декабря только отправил в Москву благодарственную грамоту, а 31 декабря в Переяславль прибыли уже новые царские послы боярин Бутурлин, окольничий Алферьев и думный дьяк Лопухин с основной целью принять присягу от гетмана и всего казацкого войска. В Малороссии уже знали, зачем едут царские послы и по всему пути следования их встречали хлебом и солью. По приказу Хмельницкого переяславльский полковник Павел Тетеря с 600 казаков встретил их за пять верст от города и, сойдя с лошади, произнес приличествующую данному случаю речь. Он объяснил также, что гетман хотел быть в Переяславле раньше послов, но нельзя переехать Днепр, поэтому они со Стрешневым пока находятся в Чигирине.