Капитан Быстрова - Юрий Рышков

А четвертого сентября в Гагры приехал доктор Бокерия. Из письма Наташи он знал, где она будет отдыхать. Шакро Отарович решил обязательно повидать ее после более чем двухлетней разлуки. Он рассчитывал увезти ее на несколько дней к себе, где собирался отпраздновать свадьбу с Тамарой.

Он встретил Наташу и на другой же день после ее приезда без особого труда уговорил поехать в Реви. Ключ от комнаты и лишние вещи Наташа оставила у коменданта.

В Реви Наташу встретили с распростертыми объятиями. Однако необходимость скрывать от родных смерть Тенгиза омрачала радость, отравляла Наташе часы пребывания в семье Бокерия. Ей трудно было смотреть в добрые глаза Ксении Афанасьевны, она не могла, как бывало, говорить со всеми легко и просто.

Накануне свадьбы, когда Наташа помогала Ксении Афанасьевне стряпать, старушка завела долгий разговор о Тенгизе. Описывала его внешность, манеру говорить, держаться… И Наташа, с трудом сдерживая боль, вынуждена была молчать и фальшивить перед человеком, которого глубоко уважала, которому была многим обязана и от которого ничего, кроме ласки и добра, не видела. Мозг сверлила одна мысль: «Бежать, завтра же бежать! Завтра — девятое…»

Шакро и Тамара проводили Наташу в Батуми. Дружески распростившись и пообещав не забывать их в будущем, она усадила друзей в автобус и отправилась в военный порт, рассчитывая увидеть там Игоря.

Найти его не удалось.

В гостинице Наташа узнала, что завтра днем из Батуми выходит теплоход до Новороссийска. «Там на теплоходе мы, очевидно, и встретимся! — решила она. — Если нет, значит, в Гаграх…»

Вечер она провела на приморском бульваре у колоннады, любуясь морем, чудесным закатом, и неотступно думала о Сазонове.

«Где он сейчас? Что делает? Собирается, должно быть, волнуется, думает обо мне, о скором свидании…»

Утром в кассе порта купила билет в каюту первого класса и с разрешения капитана перебралась на судно за четыре часа до отплытия. В чистенькой, аккуратно прибранной каюте она оставила вещи и вышла на палубу, чтобы не пропустить, когда на трапе появится Сазонов.

Время шло в томительном ожидании. Скоро теплоход должен был отвалить от пристани, а Игоря все не было. «Странно, — недоумевала Наташа, — почему мы никак не можем встретиться?»

Ярко освещенный щедрым солнцем Батуми таял в дымке, отдалялись цепи гор с кобальтовыми тенями в складках. Теплоход медленно отвалил от пристани и, развернувшись, вышел в открытое море.

Наташа, озадаченная и взволнованная, долго стояла на палубе, потом решила зайти в ресторан. Она заказала себе кофе с ликером.

«Грустно мне, Игорь, без тебя. Неуютно… Что за испытания посылает нам судьба?.. Когда же мы наконец увидимся? Завтра… Завтра мы решим нашу судьбу… Я не могу, не хочу больше ждать!..»

Наташа вспоминала время, проведенное в семье Бокерия… Завидовала счастью Шакро. Завидовала, а раньше она радовалась счастью других людей. Что же изменилось в ней? Почему чужое счастье теперь волновало и беспокоило ее? Почему оно пробуждало ревность неизвестно к кому? Не потому ли, что она стосковалась по собственному счастью?

Рассчитавшись с официанткой, Наташа вернулась и каюту, прилегла и снова задумалась о Сазонове.

«Что же случилось? Вдруг?.. Нет… Нет!.. Не может быть… Очевидно, задержали дела… Придется вновь набраться терпения и ждать…»

Ритмичное, еле доносящееся гудение и стук работающих машин убаюкивали, и Наташа незаметно для себя уснула. Проснулась часов в девять вечера, вышла на палубу. С моря тянул свежий ветерок, дали были затушеваны сумраком, а над горами поднимался огромный багряный диск луны.

Тихая светлая грусть охватила Наташу. Какое-то беспокойство против воли закрадывалось в душу.

Черный берег, огоньки теплохода, всплески воды и яркий свет далекого маяка — все располагало к раздумью.

За спиной, почти рядом, услышала чьи-то шаги. Невольно обернулась.

Пристально вглядываясь в нее, недвижно стоял Сазонов.

— Игорь?! — не веря себе, прошептала Быстрова.

— Наташа!..

Счастливая и сияющая, она бездумно бросилась в его объятия.

— Как же я проглядела тебя? Стояла на палубе как на часах. Ждала, смотрела на трап…

— Я поднялся на теплоход со стороны моря. Подошел на катере. Ты же должна быть в Гаграх?

— Мне хотелось встретить тебя здесь!

— Ну что ж, с опозданием, но встретились! Радость моя… Наташенька, счастье мое…

Она прильнула щекой к его груди:

— Игорь… Как мне все время недоставало тебя! Я так ждала этой минуты!

Он молча поцеловал ее, достал портсигар, раскрыл, вынул папиросу.

— Узнаю мой подарок, — улыбнулась Наташа. — Но ведь ты курил трубку?

— С того дня я всегда курю папиросы. Трубку так… иногда…

— Я думала повидать тебя осенью, в сорок третьем, на Таманском полуострове. Наш полк был там…

— Знаю. Как-то вез к вам раненого летчика… Ехал к тебе, а ты накануне вылетела в Москву.

Сазонов нежно погладил ее волосы.

— Я верил в нашу встречу. И знаю, ты тоже верила…

— Да…

Наташе вспоминались те ставшие уже историей времена, когда ее машина стремительно носилась над морем, над маленькими, так казалось сверху, кораблями.

— В районе Тамани я как-то приветствовала моряков, рассмотрела на корабле заветный литер…

— И мы все поняли… Я ведь писал тебе.

— Как хорошо, что пятерка моих спасителей жива! Завтра же напишу им. Они в Батуми?

— На отдыхе.

Сазонов и Наташа еще долго стояли на палубе. За бортом, расплывчато отражая луну, тихо плескалась черная вода.

… На другой день под вечер теплоход пришел в Гагры.

Голубело море, ослепительно сверкали облака, неподвижные в полном безветрии стояли пальмы. Наташа ничего не замечала. Казалось, весь мир со всеми его радостями, с сияющим солнцем, с синей бездонной глубиной неба принадлежал только ей и ему.

Наташа взглянула на Сазонова. Он поймал ее взгляд, улыбнулся, легонько прижал ее руку локтем.

— Зайдем на почту… Я хочу дать матери телеграмму… Сообщу, что на той фотографии — помнишь? — я снят со своей женой… Можно?

Она ответила ему блеском сияющих счастьем глаз.

Примечания

1

«Тузиком» полушутливо называли одноместную резиновую надувную лодку.

2

Чусты — тапочки.

3

Здравствуйте, мой доктор!

4

Как поживаете? Как ваши дела, мой доктор!

5

Раз, два, три, четыре…