ГИТЛЕР И Я - Отто ШТРАССЕР

- Ничего. Любое мое действие будет выглядеть как личная месть. Меня не пугают их интриги.

Однако генерал Шлейхер оказался излишне самоуверенным типом. Оскар фон Гинденбург, коварный и подлый интриган, обратил внимание своего престарелого отца на мнимую моральную распущенность канцлера и его вымышленные любовные похождения. Речь от 15 декабря 1932 года, в которой канцлер выступил с заверениями в том, что он пойдет путем социальных реформ, и назвал себя «социальным генералом», испугала старого Гинденбурга не меньше, чем капиталистов. Дни пребывания фон Шлейхера у власти были сочтены, но он понял это лишь 28 января 1933 года, когда было слишком поздно.

За два дня до того я обедал с французской журналисткой мадам Женевьевой Табуи в ресторане на Унтер-ден-Линден.

- Совершенно нечего бояться, - уверяла меня эта очаровательная женщина.

- Я только что от Шлейхера, и он сказал мне, что крепко держит Гитлера в своих руках.

- Хорошо бы, - ответил я с улыбкой, - но если это так, то пусть держит его крепче, а то будет слишком поздно.

Интересно, вспоминает ли хоть иногда мадам Табуи эту нашу беседу?

И вновь Гинденбург заявил о том, что так продолжаться больше не может. «Красный генерал» Шлеихер должен уйти в отставку, а пост канцлера должен был вновь получить фон Папен. Гитлеру в крайнем случае следовало предоставить пост вице-канцлера.

Той же ночью состоялась встреча, в которой приняли участие Гитлер, фон Папен, Гугенберг и лидеры «Стального шлема» Зельдте и Дюйстерберг.

- Я должен стать канцлером, - настаивал Гитлер, - или я отказываюсь поддерживать новый кабинет.

Однако Гугенберг был непреклонен.

- Гинденбург доверяет фон Папену, мы доверяем фон Папену, поэтому фон Папен и должен быть канцлером.

Гугенберг и Зельдте не собирались уступать. Их поддержали Мейсснер и Оскар фон Гинденбург. Гитлер был в отчаянии. Его голос дрожал, а в глазах стояли слезы. Никто не заметил, как фон Папен неслышно выскользнул из комнаты.

- Я не позволю отодвинуть себя на вторые роли! - кричал Гитлер.

Тут неожиданно вошел фон Папен и шепнул что-то Адольфу на ухо.

На рассвете в комнату ворвался господин фон Альвенслебен.

- Мы должны действовать немедленно! - кричал он. - Шлеихер отказался уйти с поста канцлера. Он поднял по тревоге потсдамский гарнизон на случай непредвиденных осложнений.

Поднялась настоящая паника, поскольку завзятые реакционеры Гугенберг и Зельдте больше всего на свете боялись левой диктатуры, опирающейся на армию.

Речь идет о т.н. «Потсдамском путче» 1933 года, мнения историков о котором расходятся, многие считают, что он был выдуман придворной камарильей для запугивания Гинденбурга.

Эта новость заставила запаниковать и старого Гинденбурга, а за ним - его свиту и министров. Только фон Папен ехидно усмехался, пока Гитлер демонстрировал решимость и мужество бороться с возможной угрозой. Разве не он самый сильный человек в Германии? Разве нет у него отрядов СА, которые он может бросить на усмирение потсдамского гарнизона? Ни у кого не возникло вопроса, а был ли в действительности мобилизован потсдамский гарнизон? И хотя фон Папен был слишком скомпрометирован связями со Шлейхером, чтобы надеяться тут же вернуться к власти, тем не менее его уловка оказалась успешной. Лишь только часы пробили двенадцать, «богемский ефрейтор» явился к фельдмаршалу фон Гинденбургу уже в качестве канцлера германского рейха.

Гитлер оказался на вершине власти. Он не останавливался ни перед чем, чтобы добиться ее. Но он жаждал не просто власти - а абсолютной власти.

Но для чего же тогда Геринг и Геббельс, как не для того, чтобы преодолевать подобные незначительные препятствия?

27 февраля 1933-го в начале десятого вечерняя тишина на улицах Берлина была взорвана оглушительным ревом пожарных машин, несущихся через район, в котором находилась резиденция канцлера, в направлении зоопарка. В половине десятого весь Берлин уже знал, что произошло. Горел Рейхстаг.

Тысячи зевак собрались посмотреть на пожар. Здание было окружено полицией. Из огромной дыры в стеклянном куполе наружу вырывались языки пламени. И тут на сцене появились Геринг и Геббельс, произнося исторические речи. Они уже все знают о происшедшей катастрофе; вся глубина вины коммунистов - открытая книга для них.

Я был на станции Анхальт, когда увидел на небе отблески пламени. Я спросил у таксиста, что случилось.

«Наци подожгли Рейхстаг», - равнодушно ответил он.

Вероятно, две трети немцев догадывались, кто в действительности совершил это преступление. Ну и что это изменило?

На следующий день, 28 февраля, дряхлый президент Гинденбург, который был уже не в состоянии принимать решения самостоятельно, подписал декрет «в защиту народа и государства».

Официальная версия гласила, что «Гитлер спас Германию от большевизма».

Фактически же Гинденбург лично подвел законные основания под гитлеровский террор и диктатуру.

Глава 9. Гестапо следует по пятам

По всей стране, как по команде, прокатилась волна гитлеровского террора. Я понимал всю серьезность нашего положения. Преследования начинали приобретать легальную форму и опирались на всю мощь карательной машины государства. Тюрьма, пытки и смерть ожидали тех, кто попадал в цепкие лапы гестапо.

Мы предвидели возможность подобного поворота событий, и среди нас не было дезертиров. Мы решили продолжать борьбу и делали все, что было в наших силах.

4 декабря 1932-го деятельность «Черного фронта» попала под запрет, а все наши газеты были закрыты. Таким образом, еще до прихода Гитлера к власти нас вынудили работать в подполье. С началом нелегальной работы мы оказались вне закона и были объявлены врагами государства.

Мы заранее приняли некоторые меры предосторожности: вывезли из столицы документы и оружие и в течение нескольких недель занимались реорганизацией нашей работы в провинции.

До 27 февраля 1933-го не происходило ничего необычного.

Но после поджога Рейхстага у меня уже не было никаких сомнений, что вскоре последуют жесточайшие репрессии. Я слишком хорошо знал Адольфа Гитлера. Той же ночью я собрался и на рассвете отправился в небольшой курортный город в Тюрингии, в котором располагалась наша новая штаб-квартира.

Мой прогноз оказался абсолютно точным. В день моего отъезда гестапо, усиленное отрядами полиции Геринга, захватило все покинутые нами помещения. Хотя люди Гиммлера и Геринга перевернули все вверх дном, они не нашли ничего стоящего и устроили настоящий погром, выплескивая наружу накопившуюся злобу. Жертвами их налета стали сторож и человек, который прикрывал наш отъезд. Оба они были схвачены и отправлены в концлагерь Ораниенбург.