Твои, Отечество, сыны - Александр Родимцев

— Город в наших руках или нет?

Солдаты переглянулись: мне стало ясно, — они не могли ответить на этот вопрос.

Но молоденький боец сказал уверенно:

— Конечно, товарищ полковник, в наших! Мой взвод, с сержантом Егоровым, двинулся через площадь дальше.

— Я знаю сержанта Егорова. Вы были с ним?

— Так точно, товарищ полковник! Вчера, когда вы приходили к нам, я слышал вашу беседу с Егоровым. После Егоров нам все время повторял: помните, что сказал комдив, — ты не убьешь гитлеровца, он тебя убьет…

Я спросил:

— А много в городе немцев?

— О, товарищ полковник, полно! Куда не повернись, отовсюду, супостаты, из автоматов, из пулеметов шпарят! Правда, у меня на душе теперь спокойнее: двух фашистских бандитов я все-таки убил… Жаль, что вывели меня из строя. Однако рана у меня небольшая, и я скоро вернусь к Егорову, а к вам великая просьба: дайте, пожалуйста, распоряжение, чтобы меня не отсылали в далекий тыл, чтобы оставили в нашем медсанбате!

Было что-то общее между этим бойцом и Володей, — такой же рослый, молоденький, немного застенчивый, синеглазый. Я понимал его внутреннюю взволнованность: в эту ночь впервые по-настоящему он осознал себя воином. Все, что было до этого, — вся жизнь, — теперь представлялось ему подготовкой именно к этой ночи, когда он должен был исполнить и исполнил свой долг.

— Родом вы откуда?.. Я все земляков спрашиваю. Может, земляк?..

Он засмотрелся на огонек в печурке.

— Курской области. Из Щигров… Там, в Щиграх, моя мама, отец, маленькая сестренка. В городе Тиме тоже есть родственники: дедушка и дядя… Так хотелось первому в хату к ним постучаться, первому радостную весть принести, да не судьба. Только я сказал товарищам, что на этом не успокоюсь. Обязательно до десятка свой счет доведу. Тут простая арифметика, товарищ полковник, ежели каждый наш солдат одного фашиста уничтожит — полная наша победа обеспечена. Ну, конечно, не каждый успеет это сделать. Другой только на передовую выйдет, и вот оно — конец. Значит, и об этих воинах следует нам подумать и норму повысить до десяти.

За окошком уже светало.

Легко раненный в руку сержант торопил санитаров поскорее сделать перевязку. Говорил, что спешит к своему комбату Наумову.

— Вы знаете, сержант, где находится наблюдательный пункт Наумова?

— Так точно… Могу проводить.

— Хорошо. Проводите…

Сначала мы пробирались узкой лощинкой, рвом, какими-то ямами, потом стали взбираться по крутому склону горы. С каждым шагом крутизна становилась все отвесней, и, если бы не уступы да не кустики полыни, пожалуй, нам и не взобраться бы на вершину. Два раза срывался на скользком промерзшем откосе мой адъютант, снова в озлоблении кидался на кручу, скользил, цеплялся за корни полыни и все же взобрался на гору одновременно со мной.

Продвигаясь задами огородов и молодыми посадками садов, мы выбежали к невысокому ветхому сараю.

— Это здесь, товарищ полковник… — сказал сержант.

Я осмотрелся: квартал города показался мне знакомым. Да, домик Володи и его матери находился недалеко отсюда, но… там были немцы.

Я вошел в сарай. Навстречу поднялся комиссар батальона, рослый силач Крылов. Два телефониста поспешно вскочили у аппарата. В дальнем углу сарая кто-то свернулся от холода калачиком, видимо, дремал. Я присмотрелся: девушка. Ремень медицинской сумки через плечо. Крылатая бровь… Удивительно знакомое лицо. Да ведь это Машенька из Мышеловки!

— Давно я не видел вас, Машенька. Как вы возмужали!

Она стояла передо мной по стойке «смирно».

— Это вам кажется, товарищ полковник. Просто немного подросла. И голос изменился: был детский, а теперь почти бас…

— Как же вы сюда попали? Помнится, вы были в разведке?

— О, товарищ полковник, я давно уже работаю в артиллерийском дивизионе товарища Кужеля! Вся наша артиллерия сейчас стоит в городе на прямой наводке.

— Вот как… Вы даже терминологию артиллеристов усвоили.

Машенька улыбнулась: по-прежнему сияли и смеялись ее лучистые глаза.

— Как же не знать мне таких простых вещей? Я в дивизионе уже не первый день. Когда мы отходили на Тим, в этом дивизионе вышли из строя все медицинские сестры. Комиссар дивизиона, товарищ Волков, предложил мне работать здесь. Я согласилась. И не жалею.

— До сих пор вам везло, Машенька, — сказал я. — А сейчас немедленно уходите в медсанбат. Там тоже для вас найдется дело…

Она смотрела на меня удивленно.

— В медсанбат — это значит… в тыл? Нет, товарищ полковник, я туда не пойду. Тем более сейчас, когда идет бой. Прошу вас: не считайте меня малюткой, я многому научилась за это время. Вот и сегодня вынесла с поля боя пять наших тяжело раненных бойцов… Что, если бы не я? Что было бы с ними? Нет, в тыл я не пойду. Вот отдохну немного — и на батарею.

Я даже растерялся.

— Так, Машенька… И это дисциплина? Слушай, комдив, что тебе дети говорят!

Она опустила голову: ну точно школьница, опоздавшая на урок! Мне было жаль потерять эту отважную девочку, и ей ли место в уличном бою?.. Комиссар Крылов заговорил и радостно и удивленно:

— Мы ее на НП, что называется, силой затащили. Она все время была с бойцами в передовой цепи!

— Что ж делать? Значит, снова примените силу и отправьте ее в медсанбат.

Крылов засмеялся, засмеялись и телефонисты, а Машенька вздрогнула, стала еще строже, прошептала чуть слышно:

— Слушаюсь…

Я спросил, где Наумов. Он, оказывается, находился в первой роте: там дела шли плохо. Командир роты был тяжело ранен; все командиры взводов вышли из строя.

— Ротой командует сержант Егоров, — сказал Крылов. — Тот самый Егоров, товарищ полковник, с которым вчера вы беседовали о захвате Тима.

— Знаю сержанта Егорова. Он не впервые отличается в боях. Назначьте его командиром роты и объявите, что за проявленное мужество и умелое командование ему присвоено звание — лейтенанта. Сегодня я доложу об этом командарму.

Тогда я еще не знал, какой довольно неприятный сюрприз ожидает меня.

Тим далеко не полностью находился в наших руках — мы освободили только западную, южную и юго-восточную часть города, а начальник штаба Борисов уже успел сообщить штабу армии об освобождении города. Это предвещало большие неприятности.

Подобное за время войны в нашем соединении произошло впервые и было довольно поучительным уроком.

Гроза разразилась неожиданно. В момент моего разговора с комиссаром Чернышевым, когда тот зачитывал поздравительную телеграмму из штаба, я вдруг услышал знакомый голос командарма.

— Как же это у вас получается, — спрашивал генерал Подлас, видимо, с усилием сдерживая себя, — не знаете обстановки, а докладываете в вышестоящий штаб, что выполнили задачу? Похоже, вы берете данные с потолка и вносите путаницу в работу штаба армии! Еще хорошо, что мы не успели доложить командующему Юго-Западным фронтом… Нам очень трудно пришлось бы! Еще бы! Потеряны ночь и внезапность. Потеряно управление полками…