Любовь — прекрасная незнакомка - Анита Берг

— А вот мои личные апартаменты, — сказал Алекс, пропуская Энн перед собой в просторный рабочий кабинет, где самое заметное место занимал большой письменный стол, а зеркальные окна выходили на все тот же поразительный лондонский пейзаж. Элегантная кожаная мебель выглядела совсем новой и, соответственно, жестковатой и не слишком удобной. Они прошли по длинному коридору со встроенными шкафами. «Там мои вещи», — проговорил Алекс, махнув на них рукой, как бы приглашая не обращать на них внимания. Потом они вошли в его спальню, так же строго обставленную, как предыдущие комнаты. В ней прежде всего бросалась в глаза колоссальная кровать с покрывалом из чудесного черного меха, отчего она, выделяясь на фоне толстого белого ковра, казалась еще шире.

Увидев в зеркале свое отражение — бежевое пальто и коричневые сапоги, ярко накрашенный рот, — Энн показалось, что она грубо вторгается в эту строгую черно-белую композицию.

— Это, вероятно, самая большая кровать, какую мне приходилось видеть, — заметила она, только чтобы не молчать.

Ей не хотелось говорить Алексу, что спальня произвела на нее гнетущее, почти зловещее впечатление.

— Да, она была слишком большой и немыслимо холодной… — засмеялся он, — но теперь все изменилось и ее размер в самый раз. — Он нежно поцеловал Энн, потом отступил. — Ты голодна? — Она кивнула. — Я покажу тебе кухню, там найдется что-нибудь из еды. А может быть, ты хочешь пойти в ресторан? К Петэн, например?

— Нет-нет, останемся здесь, даже если на обед у нас будут одни яйца всмятку!

Кухня, сверкающая белизной и нержавеющей сталью, больше походила на операционную.

— Загляни в холодильник, а я пойду за вином.

Энн открыла гигантский холодильник и наклонилась, чтобы изучить его содержимое. Разнообразных продуктов было много, и она стала выбирать из них еду на обед. В это время она почувствовала, что руки Алекса обнимают ее сзади. Потом он повернул ее к себе лицом и недвусмысленно прижал к себе, не обращая внимания на то, что они оба находятся уже внутри холодильника. Энн вдруг представила себе их со стороны — в одной руке она держала пакет с семгой, в другой — баночку с черной икрой… Ей стало невыносимо смешно, и она рассмеялась сначала тихо, а потом громче и громче. Посмотрев на Алекса, она увидела, что он нахмурил брови.

— Почему ты так часто смеешься, когда я хочу заниматься любовью? Я смешон? — спросил он, и в его голосе не было и тени веселья.

Задыхаясь от смеха, Энн помахала пакетом с рыбой.

— Не ты, но сама ситуация! — еле выговорила она. — Мне никогда еще не приходилось заниматься любовью в холодильнике. Неужели ты сам не видишь, как это комично?

Ею овладел новый приступ смеха, баночка с икрой выпала у нее из рук и покатилась по белым плиткам пола.

— Понимаешь, ты была так красиво освещена изнутри и стояла в такой соблазнительной позе! — стал он объяснять.

— Дорогой, ты неподражаем! Есть такие места, где ты бы не занимался любовью?

— Только в машине, от этого я отказался много лет назад. В этом есть что-то унизительное для человеческого достоинства, — сказал он совершенно серьезно.

— А в холодильнике? — с новым взрывом смеха выдавила из себя Энн.

— Согласен. — Алекс улыбнулся и наконец тоже рассмеялся. — Теперь я вижу, что это было в самом деле смешно. А вот сейчас я по-настоящему проголодался! — объявил он.

— Подожди немного, — ответила Энн.

Они отнесли свой ленч в просторную, полную воздуха гостиную. Энн откинулась на спинку белой кожаной софы, такой широкой, что ее вытянутые вперед ноги полностью уместились на ней. Она погладила мягкую обивку, спрашивая себя, у какого животного могла быть такая шелковистая кожа. Подняв глаза, она увидела, что Алекс смотрит на нее не отрывая глаз.

— Ты кажешься мне такой маленькой, когда сидишь там, — сказал он и протянул ей бокал с шампанским.

— Я чувствую себя так, будто разрушаю произведение искусства. Наши тарелки и бокалы внесли сюда хаос. Не думаю, чтобы эта комната была предназначена для живых людей, — жить в ней нельзя. Ее можно только фотографировать для иллюстрированных журналов на глянцевой бумаге.

— Мы купим что-нибудь другое, — быстро сказал он. — Ты права, это жилище не для нас. Нам нужен настоящий дом, теплый и удобный. И потом, у тебя должен быть сад, старый сад.

— Алекс, только не ради меня! Я уверена, что мы можем превратить этот дом в более уютное жилище.

При этих словах она почувствовала, что слово «уютный» менее всего применимо к этому современному дворцу в поднебесье.

— Непременно купим дом. Для меня самое главное, чтобы ты была счастлива. Обязательно с камином. Мы сможем сидеть перед ним по вечерам, как сидели у тебя дома, — продолжал он, с жаром описывая жилище, возникшее в его воображении.

— Скажи, Алекс, твоя компания — это ты сам? — внезапно спросила Энн.

— Да, — просто ответил он.

— И ты очень богат?

— Очень!

— Бедный Питер! Как он будет смущен!

— Да, бедный Питер, — задумчиво подтвердил он. — Может, мне следовало быть с тобой более откровенным, но ты никогда ни о чем не спрашивала, а просто согласилась быть моей, даже когда твой сын пытался предостеречь тебя. — И Алекс нежно взглянул на нее.

— О, вначале мне хотелось знать. Сказать по правде, и сейчас хочется. Но ты явно не спешил рассказывать, а иногда я боялась, что мне не понравится то, что я услышу.

Он засмеялся.

— Ах, Анна, у тебя пылкое воображение! Знаешь, я даже не помню, когда в последний раз кому-нибудь рассказывал о себе. Понимаешь теперь, как ты важна для меня?

— Но если ты так богат, то как тебе удается оставаться в тени? Я всегда думала, что газеты обожают писать о таких, как ты.

— Это правда. Но многие богатые люди стараются, как и я, избегать известности. Это всегда возможно при соблюдении определенных условий.

— То есть стараясь не привлекать к себе внимания, ты хочешь сказать? Например, посещать такие заведения, как ресторан Петэн?

— Да, нечто в этом роде. Не показываться в самых фешенебельных местах. Не афишировать себя. Скрывать свою компанию внутри других компаний. Я предпочитаю жить именно так.

— Ты поступаешь очень по-английски, Алекс.

— Я? По-английски? Да никогда в жизни! — Казалось, он в ужасе. — Может быть, более точно будет сказать, что я действую очень осмотрительно? Это избавляет меня от писем с просьбами о помощи, помогает скрываться от лизоблюдов. Я имею возможность бывать где хочу без телохранителей и не становлюсь предметом зависти, такой распространенной в нашем мире. У меня выработалась привычка говорить, что все принадлежит компании, все зависит от компании, не объясняя, что я-то и являюсь компанией. Это очень облегчает жизнь. Заметь, мне не от всех удается спрятаться. Кстати, твой друг Джордж далеко не такой простак, каким старается казаться. Он сразу понял, кто я.