Молот - Александр Авраменко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Коснулся сенсора, вновь вызывая охрану, и, когда солдаты вошли в кабинет, указал на девушку:
– Заберите. Поселить в гостевых покоях. За пределы ограды резиденции не выпускать! – Добавил, ощутив изумление с их стороны: – Приказ императора.
И – синхронный удар кулаками в грудь одновременно с возгласом:
– Во славу Империи!..
Дни потекли как прежде. С утра – проверка развернутого по всей планете строительства. Потом – прием посетителей, желание помочь им, уладить конфликты и недоразумения. Разве что обед и ужин стали протекать в обществе арестованной тевтонки, но неприкрытый страх в ее глазах и подчеркнутое раболепие вызывали у молодого человека лишь отвращение. И почему отец решил остановиться на ее кандидатуре? Непонятно. Может, желает привязать к императорскому роду аристократов Тевтонии? Впрочем, когда Михаил станет Прогностом, все прояснится. Обратный отсчет до инициации идет. «Вампир» высадил своего пассажира и сразу же отправился назад. Так что еще четыре дня, и…
– Проси следующего.
Михаил устало взглянул красными от недосыпа глазами на охранника, выпроводив очередного просителя. Тот кивнул, и в двери кабинета вошли двое, мужчина и женщина, по виду – ровесники венценосного родителя. Склонились в положенном приветствии, и наместник предложил им присесть.
– Слушаю вас. Чем могу помочь?
Мужчина встал и положил перед ним на стол лист пергамента. Михаил удивленно взглянул на него, потом вперил глаза в документ, не в силах оторваться. Наконец прочел и пораженно посмотрел на чету тевтонов.
– Вы серьезно предлагаете мне это?!
Оба кивнули:
– Да, ваша светлость…
Проклятье! Предложить ему казнить родителей, чтобы спасти жизнь их дочери. Впрочем, наместник хотя и был вспыльчив, но отходчив, и пережитое им в участке охранителей начало понемногу терять свою остроту. Собственно говоря, парень бы уже давно отпустил девушку, но раз отец решил…
– К сожалению, я не хочу и не могу выполнить вашу просьбу, уважаемые.
– Значит… Алисия будет казнена?!
В глазах женщины заблестели слезы. Она судорожно полезла в вышитый ридикюль за платком, покачнулась, и супруг заботливо поддержал свою половину, играя вспухшими желваками на щеках.
– Насчет смертной казни для Алисии фон Валлентайн могу вас заверить, что она отменена. Ваша дочь будет жить. Помилование подписано лично Императором, – объявил Михаил и немного покривил душой, солгав: – За нее хлопотала Суора фон Вальдхайм, и мой отец не смог отказать супруге гроссмейстера. Так что не беспокойтесь.
Мать девушки даже выронила платок:
– Эта фэлла?!
– Да, фрау фон Валлентайн. Вы правильно поняли.
– Тогда… нашу дочь сошлют на каторгу?
– Нет. Сейчас она, как вы знаете, находится под арестом…
Отец тевтонки шумно выдохнул воздух сквозь стиснутые зубы.
– Но я… – Наместник на мгновение задумался, стоит или не стоит это делать? Потом махнул рукой. Бездна их побери, ненавижу рыдающих женщин! – …могу разрешить вам свидание. Хотите?
– Конечно, ваша светлость! – чуть ли не выкрикнули оба.
Михаил кивнул и вызвал охранника. Когда тот вошел в кабинет, показал на чету и произнес:
– Проводите их в гостевые комнаты, к Алисии фон Валлентайн. – Бросил быстрый взгляд на таймер, добавил: – Разрешается свидание протяженностью четыре часа. Потом озаботьтесь отправить графа и графиню из резиденции.
Просители вскочили, дама рассыпалась в благодарностях, мужчина просто непрерывно кланялся, пока наместник не отвернулся от них к окну. Наконец посетители ушли, и он устало вытянул ноги под столом, снова вызвал охранника:
– Пусть мне подадут кофе и какое-нибудь пирожное… Да, в гостевые – тоже. Разрешаю.
Солдат отдал честь и вышел. Почти тотчас появилась служанка с подносом, на котором источали аромат большая чашка кофе и свежеиспеченная булочка. Михаил довольно улыбнулся: слуги прекрасно знали, что после последнего просителя наместник попросит подать ему любимый напиток, и обычно заранее начинали приготовление. Он сделал небольшой глоток, откусил от сладкой булочки небольшой кусочек, прикрыл глаза от наслаждения… Всего четыре дня… А что потом? Не совершает ли он непоправимой ошибки? Об этом ведает лишь Судьба…
Покончив с кофе, наместник поднялся и вышел из кабинета – было почти девятнадцать часов. Пора ужинать. Но сначала надо привести себя в порядок. Что-то сегодня он себя чувствует порядком измотанным… После душа открыл шкаф, выбирая одежду. Мундир надевать как-то не хотелось… Что за ерунда? Взгляд зацепился за легкий камзол стального цвета, и рука сама потянулась к вешалке…
Столовая была пуста, только один прибор. Михаил занял место за столом, лениво ковырнул вилкой салат, кусок не лез в горло. Последний месяц с ним всегда кто-то сидел за столом, пусть и молча. Отложил вилку и позвал слугу:
– Пригласите фон Валлентайнов присоединиться ко мне за ужином. И поставьте еще приборы.
– Да, господин наместник…
Тут же скользнувшие в помещение слуги засуетились, дополнительно сервируя стол. Минута – и Михаил довольным взглядом окинул стол, где появились три места для гостей. Кивнул в знак удовлетворения. Еще пара минут, и за дверями послышались шаги. Створки распахнулись, и мажордом громко произнес:
– Граф фон Валлентайн с супругой и дочерью.
– Проси, – кивнул Михаил и чуть не выругался: этот проклятый церемониал вбит в него на уровне подкорки!
Ладно. Бездна с ним! Сейчас он отыграется на этих чванливых аристократах. Поднялся со стула, выдвинул тот, который стоял рядом с ним, взглянул на замершую статуей Алисию:
– Дорогая, прошу! – Показал на два свободных места напротив: – Для вас, граф, графиня…
Изумленные взгляды всех троих были ему наградой. Девушка несмело приблизилась, осторожно села. Ее отец так же, как и хозяин, выдвинул стул супруге, дождался, пока та сядет, и лишь после этого занял свое место.
– Угощайтесь, пожалуйста. – Михаил сделал радушное лицо. – Не стоит стесняться. Мы ведь здесь все свои…
Звякнула выпавшая из руки виконтессы вилка. Она торопливо схватила ее снова, стиснула в руке так, что побелели фаланги длинных пальцев. Наместник чуть склонился к девушке и громким шепотом, чтобы слышали остальные, произнес:
– Не нервничай, дорогая, все будет нормально. Я не дам тебя в обиду…
И с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться во весь голос при виде вытянувшихся лиц всех троих. Хорошо, что у супругов хватило деликатности промолчать, но дальше Михаил уже окончательно сорвался с катушек. Он ухаживал за девушкой напропалую, отвешивая ей комплименты, подкладывал особо вкусные кусочки на тарелку. То и дело склонялся к алому от стыда ушку под высокой прической, шепча любезности, время от времени его рука накрывала, словно невзначай, ее узкую ладошку, нежно пожимая. И все это – на глазах родителей, ничего не понимающих в происходящем. Алисии же, естественно, кусок в горло не лез.
Когда трапеза закончилась, Михаил предложил пройтись по саду, заявив, что возражения не принимаются, и нежно ухватил девушку за руку, водрузив ее кисть себе на локоть. Правда, гулять пришлось недолго – появившийся солдат объявил об окончании свидания, на что наместник сокрушенно развел руками, как бы говоря, что закон надо соблюдать всем. И вызвался проводить графа и графиню до ворот. Когда же они сделали несколько шагов, он якобы спохватился, попросил извинения у сопровождаемой четы и крикнул уводимой солдатом девушке:
– Дорогая, надень, пожалуйста, сегодня сиреневый пеньюар! Ты так соблазнительно в нем смотришься! – И повлек за собой тевтонов, благо, те были настолько шокированы услышанной фразой, что потеряли дар речи.
Михаилу очень повезло, что до ворот было совсем недалеко, и едва супруги переступили границу поместья, кованые створки с лязгом захлопнулись за ними. Наместник помахал им рукой, прощаясь, и поспешил в резиденцию. Едва за ним закрылась дверь собственной комнаты, парень рухнул на диван и просто зашелся от смеха, вспомнив лица тевтонов. Интересно, что они теперь навыдумывают себе?..
Алисия вышла к обеденному столу бледной, словно призрак тысячелетней выдержки. Красные от лопнувших капилляров глаза говорили о бессонной ночи, проведенной тевтонкой. Заняла свое место напротив наместника, искоса взглянув туда, где сидела, когда ее мучитель принимал родителей, и молча принялась за еду. Слуги меняли блюда, уносили тарелки. Стояла привычная тишина, лишь взгляды, которые девушка бросала украдкой, когда думала, что Михаил занят очередным блюдом, нарушали уже сложившийся за последние дни распорядок. Наконец подали кофе, наместник удобно откинулся на стуле, делая мелкие глотки, и вдруг поинтересовался, перехватив очередной взгляд тевтонки:
– Ты хочешь меня о чем-то спросить?
– Я… не смею…
– Разрешаю.
Ему вдруг стало все безразлично, и мысль о том, что вот эта девица станет его спутницей на всю оставшуюся жизнь, вдруг вызвала острое отвращение к ней. Так почему бы и не проявить милосердие? Девушка же собрала всю волю в кулак и тихо промолвила единственное слово: