Тиберий: третий Цезарь, второй Август… - Игорь Князький

Гай Помпеи Сабин, дабы усыпить бдительность фракийцев, дал им благожелательный ответ. Но когда к нему прибыл из Мезии Помпоний Лабен с легионом, а также верный Риму царь Реметалк II с отрядами фракийцев, готовых сражаться против своих соплеменников, Сабин двинул свои силы против неприятеля. Римлянам довольно быстро удалось в горах окружить фракийские войска. Римский полководец после этого приступил к осаде, «воспользовавшись тем, что возведение осадных сооружений уже начато; связав их между рвом с частоколом, он замыкает отовсюду пространство на четыре тысячи шагов в окружности и постепенно продвигая вперед осадные работы, еще теснее сжимает кольцо вокруг неприятеля, с тем, чтобы отрезать его от воды и подножного корма для лошадей и скота; и, наконец, сооружается насыпь, откуда уже с близкого расстояния можно было метать во врага камни, копья и горящие головни. Но ничто так не мучало осажденных, как жажда, ибо огромное количество как боеспособных, так и не боеспособных должно было пользоваться только одним источником; к тому же издыхали от бескормицы лошади и быки, по обыкновению варваров находившиеся вместе с ними внутри крепостной ограды; тут же лежали трупы людей, умерших от ран или от жажды; все было полно тлением, смрадом, заразой».{334}

В этом тяжелейшем положении вожди фракийцев предложили воинам три пути избавления: старейший вождь Динис утверждал, что единственный путь к спасению — сдача на милость римлян и сам первый перешел к римлянам с женой и детьми, а его примеру последовали те, кто по возрасту и здоровью не мог уже биться, а также женщины. Боеспособные же молодые воины частью последовали примеру вождя Тарса, предложившего быструю смерть мукам осады и подавшего остальным пример, пронзив себе грудь мечом; третий вождь, Турес, надеялся на успех прорыва вражеской осады путем решительной ночной атаки. К несчастью, среди фракийцев нашлись те, кто предупредил римлян о готовившемся ночью прорыве, и Сабин немедленно принял должные меры, усилив передовые позиции.

«Надвинулась ночь с жестокой грозой, оглашаемая к тому же дикими криками, по временам сменявшимся полным безмолвием, что вселяло в осаждавших тревогу перед неизвестностью. Сабин стал обходить своих воинов, убеждая их не поддаваться на уловки врагов, не обращать внимания ни на загадочный гул, ни на обманчивую тишину, но каждому бестрепетно исполнять свой долг и не метать понапрасну оружия.

Между тем варвары, налетая толпами, то осыпают вал камнями, обожженными кольями, стволами срубленных деревьев, то закладывают рвы валежником, связками хвороста и мертвыми телами; иные подносят к нашим укреплениям заранее заготовленные мостки и лестницы, хватаются за частокол на валу, рушат его и дерутся врукопашную с обороняющимися римлянами. Наши воины мечут в них дротики, сталкивают щитами, поражают тяжелыми осадными копьями, сбивают сбрасываемыми на них каменными глыбами. Римлян воодушевляет надежда, порожденная уже одержанную над тем же врагом победою, и боязнь тем большего бесчестья, если их одолеют, варваров — сознание, что это последняя попытка спастись, а многих из них к тому же — и находящиеся позади них жены и матери и их жалобные стенания. В одних ночь вселяет отвагу, в других — страх; удары наносятся неудачно, раны — внезапно; невозможность отличить своих от врагов и горные ущелья, доносящие с тыла отзвуки голосов сражающихся, привели наших в такое отчаяние, что несколько укреплений было оставлено римлянами, решившими, что неприятель прорвался за вал. Но враги, кроме отдельных воинов, за него не проникли; всех остальных, после того как самые доблестные были сброшены с вала или изранены, уже на рассвете наши погнали на вершину горы, к тому месту, где было расположено укрепление, и там, наконец, принудили их сложить оружие. Ближние селения изъявили покорность по доброй воле своих обитателей; прочие не были взяты приступом или осадою лишь потому, что в Гемских горах (Балканах. — И. К.) началась ранняя и суровая зима».{335}

Подавив фракийское восстание, римляне не стали превращать Фракию в провинцию. Тиберий предпочел сохранить за ней статус союзного царства, покорного Риму. Лишь двадцать один год спустя правивший император Клавдий, племянник Тиберия и младший брат Германика, упразднит у фракийцев царскую власть, превратив Фракию в обычную римскую провинцию. Урок, данный Гаем Помпеем Сабином фракийцам, оказался настолько суровым, что никакого сопротивления не последовало. Сам Помпеи Сабин за подавление фракийского восстания был удостоен сенатом с благосклонного согласия Тиберия триумфальными отличиями, честно им в Балканских горах заслуженными.

Еще более опасным, чем фракийский бунт, оказалось восстание в провинции Африка, возглавляемое неким Такфиринатом.{336}

Такфаринат, родом нумидиец, служил в римском военном лагере во вспомогательном войске. Дезертировав оттуда в 17 г., он сначала набрал под своим началом обычный разбойничий отряд. Но когда число его стало чрезвычайно быстро расти, Такфаринат решил, используя имевшийся у него военный опыт, создать настоящее войско, каковое можно было бы двинуть против ненавистных римлян. В этом он в чем-то подобен германскому вождю Арминию.

Вскоре у Такфарината оказалось под началом настоящее войско, состоявшее из пеших и конных отрядов. Более того, к нему присоединилось целое племя мусуламиев. Мусуламии были воинственными номадами, кочевавшими близ пустыни Сахары и никогда не ведшими оседлого образа жизни. Были они многочисленны и славились своей военной силой. Более того, они были в дружеских отношениях с соседними мавританцами, племенами в то время независимыми от Рима. Вождь мавров Мазиппа охотно примкнул к мусуламиям и, подобно им, стал верным союзником Такфарината. Теперь войско мятежников состояло из двух частей: в укрепленном на римский манер лагере Такфаринат обучал, используя свой собственный опыт служения в римской армии, лучших из своих воинов настоящему военному искусству по римскому же, естественно, образцу. Они были вооружены на римский лад и Такфаринат установил в лагере воинскую дисциплину и порядок в истинно римском духе. Мазиппа в это время со своей многочисленной легкой конницей мавров и мусуламиев совершал набеги на римские поселения провинции Африка, «жег, убивал и сеял повсюду ужас».{337}Первые успехи повстанцев и их степных союзников привели в их стан и племя кинифиев, известное своей многочисленностью и военной силой подобно тем же мусуламиям.

Первые успехи вскружили голову Такфаринату и его соратникам, тем более, что в провинции Африка (совр. тер. Туниса) у римлян был только один легион, каковым командовал проконсул провинции Марк Фурий Камилл. Проконсул носил славнейшее в римской истории имя. Некогда доблестный полководец Марк Фурий Камилл покорил город Вейи, бывший на протяжении веков грозным соперником и врагом Рима, а в 390 г. до Р.Х. разгромил полчища галлов-сенонов во главе со знаменитым их вождем Бренном, сумевшим на время захватить сам город Рим, исключая крепость на Капитолии. С тех пор, однако, уже четыре столетия род этот ничем боле себя особо не прославил. Да и нынешний потомок пятикратного диктатора и полный его тезка до восстания Тракфарината ничем особо себя не проявил и вообще считался человеком, в военном деле несведущим. Последнее должно было быть известно Такфаринату и особо вдохновлять его на решительные действия. Потому нумидийцы и мавры, обладавшие к тому же немалым численным превосходством, без колебаний приняли бой. Камилл имел под рукой единственный свой легион, усиленный, правда, вспомогательными войсками. В сражении он поставил римскую пехоту легиона в центре боевого строя, с флангов ее прикрывали легковооруженные воины из вспомогательных войск, далее располагались два конных отряда.

Победа неожиданно оказалась быстрой и решительной. Повстанческая армия была опрокинута и разбежалась, но мятежный предводитель Такфаринат сумел скрыться. Потому успех нового Марка Фурия Камилла — полководца, следует признать неполным. Тем не менее, успех был. И достигнутый быстро и без просьб о подкреплении достаточно скромными по численности силами. Полководец Тиберий не мог не оценить действий римского проконсула Африки и, выступая в сенате, от души восхвалил воинские деяния Камилла. Сенат охотно присудил победителю нумидийцев и мавроев триумфальные почести. Победа казалась окончательной и о возобновлении войны в Африке с тем же самым Такфаринатом в Риме и не помышляли.

Возможно именно быстрый успех Марка Фурия Камилла вдохновил Веллея Патеркула на очередную хвалу Тиберию в связи с военными действиями в Африке: «Равным образом африканская война, внушавшая не меньший ужас (сравнительно с восстанием Сакровира и Флора в Галлиях. — И. К.) и постоянно расширявшаяся, благодаря его ауспициям и рекомендациям (Тиберия — И. К.) была вскоре похоронена».{338}