Исповедь сталиниста - Иван Стаднюк

И словно напророчил: по нашему расположению вдруг ударили минометы. Затем со всех сторон из кустарников и из-за каменных выступов застрочили пулеметы и автоматы. Обстановка складывалась не в нашу пользу, хотя самоходные орудия и расчеты станковых пулеметов уже открыли по врагу ответный огонь.

Кольцо вокруг нас начало сжиматься. Появились убитые и раненые. В командах, подаваемых офицерами и сержантами, явственно проскальзывала тревога, как и в беспорядочности ответной стрельбы с нашей стороны. Уж очень неожиданно все случилось.

Приготовились к бою, прижавшись к скале, и мы с Сидоренко, располагая очень малыми возможностями для обороны. У меня кроме нагана было постоянное мое оружие — немецкий автомат с двумя обоймами патронов и три гранаты-«лимонки», которые можно было бросать только из окопа. У Сидоренко — пистолет ТТ с запасной обоймой.

За дорогой влетела в небо зеленая ракета, и тут же огонь в нашу сторону прекратился. До нас донесся четкий, призывный голос:

— Слухайте, слухайте, если не позакладало вуха!.. За каким хреном вы приперлись в Австрию?! Для чего она вам нужна?! Сдавайтесь, пока не поздно! Вы обложены со всех сторон, как волки! Не уйдете живыми!..

Голос из-за дороги толкнул меня в самое сердце своей знакомостыо. Будто вчера его слышал!

— Гарантируем вам життя, если складете оружие!..

Мы поняли, что нас блокировали не только немцы, но и власовцы. А мне тут же пришел на память мой соученик по Тупичевской десятилетке, чей отец был расстрелян «при попытке к бегству» по дороге из Тупичева в городнянскую тюрьму… Точно, его голос!.. Это Н., который припинал меня к земле на ржаном поле близ Тупичева…

— Генерал Власов дарует вам життя и свободу! — звучало из-за дороги. Складывайте оружие!

У меня уже не оставалось никаких сомнений. Не только смесь украинских и русских слов, но и знакомая хрипотца с картавинкой в голосе, и еще что-то непередаваемое.

И я во всю глотку, напугав лежавшего рядом со мной Сашу Сидоренко, заорал, обращаясь к Н. по его звучной фамилии:

— …Сука! Запроданец!.. Не возвращайся домой!.. Наступила тишина: стрельба совсем прекратилась.

— Кто ты?! — послышался чуть изменившийся голос со стороны власовцев. — Назови хвамилию!

— С кем ты, гад, распевал «черную хмару»?! — ответил я.

И тут же вопрос из-за дороги:

— Иван Стандюк или Виктор Романенко?!

Этой невероятной встрече и ее последствиям я посвятил в романе «Люди не ангелы» немало места, передав свои тогдашние мысли и чувства главному герою книги Павлу Ярчуку, а судьбу Н. переплел с судьбой тоже собирательного персонажа Саши Черных, поначалу оттолкнувшись от биографии Н.

Больше ничего не стал я отвечать власовцу. С новой силой ударили наши пушки и пулеметы. Бой нагнетался, несмотря на то что над дорогой, ниспадавшей из ущелья в долину, все больше темнел багрянец закатного неба, будто его далекий край, опустившись на горную гряду, отдавал ей свое тепло. Потемнели кусты, деревья и каменные увалы вокруг нас. Все наливалось чернью, в которой явственней были видны суматошно пляшущие вспышки стрелявших по нам пулеметов и автоматов. Но противник, надеясь на свой перевес в силах, увлекся боем и просчитался. Да и хорошо сработала наша радиосвязь. Моторизованный полк, усиленный танками, отбросив перекрывшего ему путь врага, пробился на горную дорогу южнее места, где велось единоборство головной походной заставы с немцами и власовцами, и к утру со всех сторон обложил это место.

Утром подбирали раненых — наших и вражеских, вылавливали в горах и брали в плен разбежавшихся гитлеровских вояк. А я все искал среди раненых, убитых и пленных своего бывшего соученика Н. И нашел!.. Нашел его лежавшим без сознания на носилках у палатки успевшего развернуться полкового медпункта. Н., тяжело раненный в грудь и живот, к моему удивлению, был одет в новенькую красноармейскую форму — кто-то постарался «замаскировать» его. Пробегавшая в палатку медсестра сказала, что при раненом нет никаких документов. Кто он?.. Я не знал, что ответить.

Н., будто услышав голос сестры, пришел в себя. Долго молча смотрел на меня мутными глазами, потом, преодолевая страдания, отражавшиеся на его лице, заговорил:

— Иван… Я узнал твий голос… Вспомнил все, что было… Можешь меня пристрелить…

— У нас лежачего не стреляют.

— Мне все равно подыхать… Не жилец я… Богом молю тебя: никому не говори о нашей поганой встрече… Пощади моих родных, маму мою пожалей… Пусть я пропаду без вести…

Я ушел… Не могу сказать, выжил ли Н. Знаю, что в Тупичеве, на Черниговщине, он не появлялся после войны. И я до сих пор храню его тайну, тиранящую мое сердце.

34

В Австрии, в городишке Рехниц, казалось, кончилась для нас война. Много уже написано о том, как фронтовой люд встречал и праздновал Победу. Мне запомнилось, как мы на импровизированном футбольном поле у школы, в которой располагалась редакция и типография газеты «Мужество», 9 мая азартно играли с австрийскими мальчишками в футбол. Корреспонденты, шофера, наборщики с упоением гоняли мяч и не очень огорчались из-за того, что «австрията», как мы их называли, брали над нами верх, забивая в наши ворота гол за голом.

Кульминацией матча был «коронный» удар нашего боевого водителя ефрейтора Гриневича. Он не участвовал в игре; сидел за пределами поля на скамеечке и, сняв сапоги, сушил портянки. Вдруг футбольный мяч покатился в его направлении. Гриневич, вскочив со скамейки, помчался мячу навстречу и изо всех сил ударил по нему ногой. Тут же с криком упал, схватившись руками за окровавленные пальцы. Бедный Гриневич понятия не имел, что футбольный мяч необыкновенно тверд и ударить по нему босой ногой равносильно тому, что ударить по камню.

Было жалко ефрейтора, но смех пересилил жалость, и все мы буквально попадали на землю от хохота. Особенно неистово ржали австрийские мальчишки…

Именно в эту минуту меня позвали в здание школы, к полевому телефону. Звонил из Граца Сергей Сергеевич Смирнов.

— Иван, тут происходят исторические события! — орал он с другого конца телефонного провода. — Встречаемся с американцами!.. Много негров! Срочно присылай фотокорреспондента! Пусть ищет меня в военной комендатуре или у бургомистра города!..

Честно говоря, мы были уже настолько сыты войной, что после ее окончания ни у кого не появлялось желания куда-то ехать. Но меня коготнули за сердце слова: «Много негров». Не помчаться ли и мне в Грац? Когда я еще смогу увидеть человека с черной кожей? Дядька Иван когда-то рассказывал, что она чернее голенища хромового сапога. Как это может быть?