Солнечный свет - Робин Маккинли

– А у тебя банды нет, – полуспросила я.

– Нет.

Хотелось сказать: «Ну, что теперь – возьмемся за руки и прыгнем с крыши?» Как далеко может уйти вампир от места падения? Как высоко нам придется предварительно взбираться? Простому почти-человеку должно хватить этажей этак четырех. Я начинала жалеть, что он пришел. Нет. Лучше выпрыгнуть из окна и покончить с этим, чем снова попасть в когти Бо. Я с превеликим трудом отгоняла мысль, что прыжок – лучший выбор.

– За эти последние недели я много думал о ситуации, – проговорил он. – Потому что знал: историей на озере дело не закончится. Бо не таков. Я также знаю, что поодиночке мы с тобой шансов не имеем.

«Ну сколько можно твердить это», – подумала я.

– Но вместе, – продолжал он, – мы, возможно, получим шанс. Не слишком большой, но он есть. Мне это не нравится. И тебе понравиться не может. Я действительно не понимаю, как назвать то, что ты делаешь и уже сделала. Я не уверен, что мы способны будем работать вместе, даже если попытаемся. Даже если мы – последний шанс друг для друга.

Константин сидел в темноте вне потока лунного света, и лица его я не видела. Только улавливала легкое движение, когда он говорил: вампиры ведь при разговоре тоже шевелят губами. Но эта беседа слишком смахивала на разговор с плодом собственного воображения. Темнейшего, жутчайшего, пришедшего из самых потаенных уголков сознания, где живут только чудовища. Даже тень на стуле была наполовину вымышленной.

Нет, не была. Присутствие вампира в комнате ощущается безошибочно.

– Ты поможешь мне? – спросил он. Это крайне необычно – когда вопрос жизни и смерти задают тоном, в котором тона, как такового, нет. Эмоций не больше, чем если бы он попросил передать соль или закрыть дверь.

– О, – осторожно начала я. – А… э-э-э. Ну… Да. Конечно. Ты очень убедительно все это подал.

Последовала пауза, а потом – короткий звук, от которого на миг заледенел мой позвоночник. Он смеялся.

– Прости мне убедительность, – сказал он. – Я бы обошелся без тебя, если бы мог. Я хочу этого не больше, чем ты.

– Да, конечно, – задумчиво произнесла я. – Не думаю, чтобы тебе хотелось…

Если честно, на самом деле мне хотелось, чтобы он сказал: «О, не беспокойся об этом. Это вампирские дела, и я позабочусь о них сам». Мечты, мечты!

– Итак, – сказала я, не желая ничего знать, но понимая, что надо пересилить себя. – С чего начнем теперь?

– Начнем, – сказал он и остановился. Он явно не закончил мысль, даже в своем странном стиле, и я стала ждать продолжения. Послышался дышащий звук, который я условно перевела как вздох. Вампиры не дышат по-человечески, с чего бы им вздыхать по-человечески? Но, возможно, это означает, что вампиры могут чувствовать разочарование. Запомним. – Начнем с моей попытки выяснить, какую помощь я могу тебе оказать.

Почему-то это не прозвучало как обычная фраза из приключенческого кино, вроде «Перезаряжайся, я прикрою!». – Что ты имеешь в виду?

– Мы должны встретиться с Бо ночью. Пройти через охрану его дневного логова твои способности не помогут.

Я даже не подумала спросить, что это за охрана такая.

– Люди оказываются в очень невыгодном положении ночью. В этом, возможно, я смогу тебе подсобить.

Подсобить? Мне это понравилось. Вампир в роли крестной феи. Или крестного фея. Жаль, что он не мог подсобить мне в смысле выживания.

– В смысле способности видеть в темноте или чего-то подобного?

– Да. Именно это я и имею в виду.

– Ох-х. – Получи я способность видеть в темноте, то больше ни разу не споткнулась бы о порог, выходя ночью в туалет – проживи я достаточно, чтобы это умение пригодилось.

– Мне придется коснуться тебя, – сказал он.

Хорошо, сказала я себе. Он не забудется и не съест меня оттого, что подойдет на несколько футов ближе. Я подумала о второй ночи в бальной зале: «Сядь немного дальше от угла – да, ближе ко мне. Помни, что три фута туда-сюда для меня не имеют значения. Для тебя тоже».

И он пронес меня примерно миль сорок пять. И только где-то первые сорок две – при дневном свете.

Почему-то оказалось совершенно невозможным дать ему понять, что я вообще-то лежу в постели, в одной ночной рубашке, и неплохо было бы мне встать и одеться… Намного легче было просто промолчать о своем неподобающем-для-приема-гостей виде. Вот я и промолчала, обронив одно слово:

– Хорошо.

Опять это текучее, нечеловеческое движение – он поднялся и шагнул ко мне. Это я тоже забыла – забыла, насколько странно движутся вампиры. Насколько зловеще. Слишком текуче для человеческого существа. Для живого существа.

Он присел на край кровати рядом со мной. Кровать прогнулась, как под обычным человеческим весом. Я подтянула ноги к себе и развернулась к Константину, но сделала это неосторожно, ощущая только его присутствие и ничего более, – гораздо более небрежно, чем я стала двигаться последние два месяца. В результате рана на груди не просто слегка начала кровоточить, но открылась во всю длину, как будто ее снова прорезали. Терпеть не было сил – я задохнулась от боли.

И он зашипел. Звук был ужасный, и я забилась обратно в подушки, прижалась к изголовью, прежде чем успела что-либо подумать – подумать, что не уйду от него, даже если захочу, что он назвал меня союзником. Подумать, что у этого звука могут быть и другие причины. Но он ведь вампир, а я – живой человек со свежей кровью в жилах?

– Постой, – сказал Константин голосом, для него более-менее нормальным. – Я не желаю тебе зла. Расскажи мне, почему на твоей груди кровь?

Он не сделал ударения на слове «кровь». Я пробормотала:

– Не заживает. И так уже два месяца. Константин не умел ждать так же хорошо, как я.

– Продолжай, – тут же поторопил он.

За последние два месяца я и пожимать плечами прекратила: этого не сделать, не натягивая кожу под ключицами.

– Не знаю, в чем дело. Не заживает, и все. Вроде бы затягивается, а потом открывается снова. Доктор несколько раз накладывал швы, выписывал разные мази. Без толку. Открывается все время. Это неудобно, но я вроде как научилась жить с ней. Можно подумать, у меня был выбор! Сейчас… э-э-э… хуже, чем обычно. Извини. Это всего лишь неглубокая рана. Возможно, ты… э-э-э… помнишь.

– Помню, – кивнул он. – Покажи.

Я сдержалась – не воскликнула «что?» С минуту собирала всю свою гордость и мужество, и мои руки немного тряслись, когда стала расстегивать две верхних пуговицы ночной рубашки, а потом оттянула края, чтобы он мог видеть пространство между моими ключицами и выпуклостями груди, теперь залитое кровью из распахнувшейся уродливым ртом раны. Я слегка вздрогнула, когда он протянул руку и обмакнул в кровь палец… попробовал ее на вкус. Тогда я закрыла глаза.