Поединок. Выпуск 7 - Эдуард Хруцкий

В голове состава, как змея, шипел паровоз. Завыл мотор машины. И вдруг раздалась громкая и четкая команда на немецком языке. Зубков мгновенно сориентировался. В конце состава солдаты стаскивали с платформы полуобуглившуюся машину. Их было шестеро, и седьмой старшим. Солдаты старались. Старший кричал. В конце концов им удалось столкнуть машину на землю. И опять старший что–то скомандовал. Солдаты тоже спрыгнули с платформы на насыпь и парами — один справа, другой слева — пошли вдоль состава. По некоторым едва заметным признакам Зубков определил, что состав, хотя его успели быстро вывезти с полустанка, все же попал под бомбежку. А точнее — под обстрел наших самолетов. В стеклах кабин тут и там виднелись белые пулевые пробоины, борта машин и платформ расщеплены пулями.

Зубков смотрел на эшелон с техникой, на немцев, деловито прохаживающихся вдоль пути, и в сердце у него закипала лютая злоба. Конечно, старший лейтенант разрешил применять оружие только в крайних случаях. Но разве это не тот случай, когда без особого труда и риска он мог бы одной очередью уложить их всех семерых? Тут и думать нечего. Да момент, к сожалению, был уже упущен… Слезли оии уже с платформы…

Зубков сжал зубы и продолжал наблюдать. Было похоже, что эти семеро — все с эшелона. С ним прибыли, с ним и уедут. А путь–то кто–нибудь охраняет? Он всматривался, пытался найти какой–нибудь пост. Но никого и ничего не мог заметить. И уже готов был решить, что немцы, пожалуй, еще не успели выставить на путях охрану, как вдруг увидел выше платформы вышку и установленный на ней пулемет. «Быстро, однако, работают, — невольно подумал он о немцах. — Командира здесь нести нечего и думать. Срежут всех, и глазом моргнуть не успеешь. А что же еще они тут подготовили?» Он лежал часа два. Дождался, когда на вышке сменились часовые. Их было двое. Они приехали с полустанка на ручной дрезине. А те, которые сменились, на ней же уехали на полустанок. Начало смеркаться. Ему можно было уже возвращаться. Он свою задачу выполнил. Но чем дольше он лежал и чем больше смотрел на немцев, тем сильнее крепло в нем желание насолить им так, чтобы они знали, что здесь, на советской земле, им на каждом шагу грозит смерть.

Зубков был человеком рассудительным. Решения принимал не вдруг. А приняв, не спешил сломя голову их выполнять. Любил все обстоятельно взвесить и продумать. Но однажды приняв решение, он уже никогда от него не отступал. И сейчас тоже ни капельки не сомневался в том, что выполнит его. Но что конкретно он мог сделать? В его распоряжении был автомат, две гранаты, нож и коробка спичек. Он мог автоматной очередью из. кустов уложить двух часовых, поскольку они ходили парами. Мог, бросив две гранаты, при удачном попадании, подорвать на платформе две машины. Мог, наконец, сделать и то и другое. Времени это заняло бы считанные секунды. Две другие пары часовых не успели бы и сообразить, откуда и кто ударил по эшелону, как он уже успел бы скрыться в лесу. Но ему казалось, что всего этого будет маловато, и он не спешил брать немцев на мушку. А что же он мог еще? Хорошо бы захватить паровоз. Часовых — прикончить гранатой. Тех двух, что высовываются из будки, — очередью. Ну а дальше? Залезет он в будку сам. А что там крутить, на что нажимать, чтобы двинуть состав вперед и хорошенько его разогнать? Этого Зубков не знал. Управлять паровозом его на заставе не учили. Надо было придумывать что–то еще. Внимание его привлек брезент, которым были укрыты платформы. А точнее, заинтересовало его то, что было укрыто брезентом. Похоже, что это бочки. Но с чем? Если бы они оказались с бензином, то тогда можно было бы нанести очень существенный урон врагу!

«А с другой стороны, не селедку же они в них везут!» — решил в конце концов Зубков и осторожно полез из–за куста в кювет. Он заполз в него, как уж, и долго прислушивался к шагам часовых: не участились ли они, не побежали ли немцы? Нет, все было спокойно. И часовые по–прежнему не торопясь ходили по насыпи. Уже совсем стемнело. Но на фоне неба хорошо различались вагоны и платформы: с техникой и покрытые брезентом — с бочками. Зубков выбрал одну из таких платформ и следующим броском забрался под нее и прижался к рельсу. Снова слушал темноту чутко и напряженно. И опять немцы не заметили его. Он лежал и прислушивался. А они то подходили к нему совсем близко, то снова удалялись. Теперь надо было забраться на платформу. Он подумал, где и как это будет удобней, и решил проползти под платформой до ее конца и взбираться на нее между буфером и сцепкой. И на этот раз все обошлось благополучно. Он без шума забрался на платформу и сразу же нырнул под брезент. В нос ему шибанул резковатый запах бензина.

«То, что надо!». — с облегчением подумал Зубков.

Зубков лежал под брезентом и не видел, как над полустанком взлетели в ночное небо две зеленые ракеты. Но он отчетливо услышал, что паровоз вдруг с шумом выпустил пар. Услышал оживленные голоса немцев. И насторожился. И автомат и гранаты у него были готовы к немедленному действию. Но тревога оказалась напрасной. В следующий момент вдруг загремела сцепка, эшелон тихо тронулся.

Поначалу Зубкову подумалось, что надо немедленно спрыгивать с платформы. Но потом он понял, что ему просто здорово повезло. Что лучшей ситуации для него и придумать нельзя. Что действовать теперь можно совершенно смело. И надо только поспешить, чтобы успеть все сделать раньше, чем эшелон придет на полустанок.

Зубков вытащил из ножен трофейный штык, который заменял ему нож, и опробовал пальцем остроту его конца. Потом пошарил рукой вокруг бочки и нашел металлический угольник, предохранявший бочки от раскатывания. Он упер штык острием в бочку и что было силы ударил угольником по его рукояти. Бочка отозвалась глухим басом. Зубков ударил еще раз и еще и почувствовал, как из бочки брызнул бензин. Он обмочил Зубкову руки, колени, попал на сапоги. Но старшина, кажется, был бы рад сейчас выкупаться в нем весь, лишь бы только тот хлестал из бочки посильнее. Он развернул штыком отверстие побольше и выдернул штык из бочки. Бензин ударил упругой струей. Зубков отскочил в сторону и вылез из–под брезента. Эшелон набирал ход. Охраны не было видно. Зубков отрезал штыком от брезента большой кусок и намочил его в бензине. Теперь оставалось только подождать, когда бензин разольется по всей платформе. Старшина поглядывал на звезды, на приближающийся полустанок и вдруг не поверил своим глазам: от хвоста эшелона, прыгая на ходу с платформы на платформу, двигался немец. Зубков сидел на корточках, прижавшись к бочкам, и снизу хорошо видел, как он, по–собачьи хватая носом воздух, принюхивался к бензиновому запаху. Зубков, опустившись еще ниже, натянул на себя брезент. Конечно, ему ничего не стоило срезать немца короткой очередью. Но поднимать шум ни к чему. А немец подошел уже совсем близко и вспрыгнул на платформу. Опустился с бочек на пол платформы и, увидев лужицу бензина, что–то пробормотал, сердито и резко, и, отвернув брезент, начал ощупывать бочки, стараясь, очевидно, найти ту, у которой плохо завинчена пробка. Он нагнулся, и в этот момент Зубков ударил его штыком. Немец даже не вскрикнул. Он только дернулся, но тут же обмяк и упал.

Зубков рывком стащил у него с шеи автомат, вытащил из–за пояса гранату и отошел к краю платформы. Здесь, опустившись на колени, он чиркнул спичку и поджег намоченный бензином кусок брезента. Тот вспыхнул ярким, коптящим пламенем. Зубков сунул этот факел под брезент и спрыгнул с платформы. Странно, но его и теперь не заметили. Впрочем, он понял почему. Охрана ехала на последней, замыкающей эшелон платформе. И от той, на которой сейчас занимался пожар, ее отделяли три вагона.

Эшелон уходил в темноту. Зубков, потирая ушибленное плечо, пристально смотрел ему вслед. Долго ничего не было видно. Зубков даже начал нервничать. И вдруг темноту разорвал огненный смерч. Над эшелоном поднялся столб огня. Во все стороны от него полетели искры. Пламя перебросилось на соседние платформы. Загорелись машины. С грохотом взорвалось несколько бочек. Эшелон превратился в огромный, стремительно движущийся пожар.

— Вот так–то оно веселей, — довольно сказал Зубков и спустился по откосу к лесу.

На рассвете он был уже у своих. Оказалось, что он вернулся первым. Ни Бугрова, ни Закурдаева с Борькой на месте еще не было. Зубкова встретил Сорокин и очень обрадовался его появлению.

— Живой? Ну, молодец. Ну докладывай, — обняв старшину, сказал он.

— Не пройти нам через железку. Успели они уже и вышки построить, и посты на них с пулеметами выставить, — доложил Зубков. — Одни–то, конечно, прошли бы. А с командиром рискованно, — Зубков замолчал.

Сорокин, видя, что старшина ни о чем больше говорить не собирается, спросил:

— А еще что?

— В основном все.

— А автомат откуда?

— Да так, по случаю прихватил у одного недотепы, товарищ старший лейтенант, — уклончиво ответил Зубков.