С неба упали три яблока. Люди, которые всегда со мной. Зулали (сборник) - Наринэ Абгарян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Как бабушка? – спросила она у Витьки.
– На голову жалуется.
– Ну, пусть отдыхает, раз голова болит. Поехали! – И Тамар легонько хлопнула Сето по костлявому заду.
Сето нехотя двинулся в путь, медленно переступая истертыми копытцами.
– Нани, а правда, что под ореховыми деревьями нельзя спать? – вспомнила утренний разговор Девочка.
– Под грецким орехом нельзя. – Тамар заглянула в авоську с едой, удостоверилась, что не забыла взять соль. – Особенно людям, у которых голова часто болит. Или сердце.
– Я же говорил! – встрепенулся Витька.
– Подожди! – отмахнулась Девочка. – А почему нельзя?
– Потому что в дереве грецкого ореха живет темная сила. Она забирает души тех, кто слаб здоровьем. Но это касается только больших деревьев. Молодые вреда спящим не приносят.
– Но как же так? – не унималась Девочка. – Мы же едим орехи!
– Ну и что? То дерево, а то его плоды. Когда Бог создавал деревья, каждое, каждое! – Тут нани выставила вверх указательный палец, словно призывая в свидетели небесные силы.—
Наделил какой-то особенностью. Под дубом, например, нельзя прятаться во время грозы. Потому что в нем живет дух, собирающий молнии. Вон, сын Унаненц Шакара, – она остановилась, скинула туфлю, потрясла ей, – камушек попал, ходить мешает.
– Так что сын Унаненц Шакара? – хором поторопили дети.
– Спрятался в грозу под дубом, его и убило молнией. Мальчику было всего двадцать лет. Недавно из армии вернулся.
Нани пошарила за спиной, поймала край платка, протерла глаза.
– Ты же не плачешь, зачем глаза протираешь? – засварливилась Девочка.
– Затем и протираю, чтобы не расплакаться. У меня слезы очень близко стоят. Я еще не успела расстроиться, а глаза уже плачут. Вот я и протираю их заранее, чтобы они не расплакались.
– Надо маме об этом сказать, а то она сегодня ночью снова плакала, – вздохнула Девочка.
– Тпру, – Тамар похлопала по холке Сето, тот нехотя сбавил ход, – деточка, ты не расстраивайся из-за того, что мама плачет. У взрослых все по-другому, не так, как у вас, детей. Иногда в душе взрослого накапливается очень много боли, вот тут, под горлом, – она постучала кулаком себя по груди, – и, чтобы эта боль отпустила, ее нужно выплакать слезами.
– Моя бабушка тоже часто плачет. Встанет перед портретом папы и плачет. – Витька, расстроенный своей говорливостью, пнул со всей силы валяющийся в дорожной пыли камень. Тот укатился в разросшиеся кусты мальвы, с шумом подмял под себя высокие стебли с нежно-желтыми пушистыми цветками, ударился о деревянную изгородь и отскочил под копыта Сето. Сето испуганно фыркнул, замотал головой, резко тронулся с места.
– Ой! – испугалась Девочка. – Витя, не пугай его!
– Может, все-таки слезешь? – забеспокоилась Тамар.
– Нани, я же сказала – доеду до края обрыва и там слезу.
– Сказали ей – иди просто рядом, – Тамар привычным жестом поправила на голове косынку, одернула длинную юбку, – так нет, уперлась. Ишак ты маленький!
– Ничего я не маленький! – огрызнулась Девочка. – Зачем мы тогда Сето взяли, раз нельзя на нем покататься?
– Почему нельзя? Просто ты не умеешь кататься. И что это за вопрос такой – зачем мы Сето взяли? Не торчать же ему целый день в хлеве! Он тоже человек, ему тоже хочется прогуляться.
– Нани Тамар, вообще-το Сето – осел! – захихикал Витька.
– А то я не знаю, что осел, – встала руки в боки Тамар, – только по сравнению с некоторыми людьми – не будем пальцем показывать, и даже кивком в сторону их дома мы не унизимся, – тут она кивнула в сторону дома соседки Вардик, – Сето – самый настоящий человек. В отличие от некоторых. Да, Сето-джан?
– Пхр, – дернулся Сето, – пхфр!
– Захрмар![41] – не осталась в долгу Тамар. – Что за осел бестолковый, ты к нему всей душой, а он фырчит в ответ! Шкура ты барабанная, вот ты кто такой, ясно, Сето?
Сето еще раз обиженно фыркнул и затрусил вниз по дороге.
– А-а-а, – заверещала Девочка, – остановите его, я не умею тормозить!
– Стой, – закричал Витька и крепко дернул поводья направо – к себе.
Сето был очень мирным и спокойным ослом. Но сегодня его раздражало все – и жаркий день, и неумелая наездница, и громкий Витька, и недовольный голос Тамар. Поэтому, когда мальчик резко потянул к себе поводья, рассерженный Сето дернул шеей и с несвойственной его возрасту прытью метнулся к краю обрыва. Витька побежал за ним, но споткнулся, потерял равновесие и выпустил поводья.
Как назло, ущелье было совсем рядом. В сторону реки вела каменистая тропинка – узкая, пологая, угрожающе нависающая над обрывом. Осел выскочил на эту тропинку и ретиво поскакал вниз.
Уста Capo, будучи стихийным сибаритом, превратил свой послеобеденный отдых в приятный душе и сердцу ритуал. Каждый день, если позволяла погода, он проводил на балконе какое-то количество безмятежно-созерцательного и счастливого времени – выпивал чашечку правильно заваренного, в густой пенке, кофе и выкуривал трубку крепкого, терпкого на вкус табака.
Сегодняшний день, безусловно, исключением не стал. После неторопливой, достойной трапезы – шпинатный суп на курином бульоне, мягкий козий сыр, заправленная топленым домашним маслом отварная картошка, свежего посола, отдающая легким анисовым вкусом капуста и неизменная стопочка тутовой самогонки – уста Capo занял свой наблюдательный пост под тенью обвивающего деревянные подпоры балкона винограда.
Пока кофе медленно остывал, исходя горячим паром, он обстоятельно раскурил трубку, с нескрываемым удовольствием затянулся, подержал во рту горький, щиплющий нёбо и язык табачный дым, откинулся на спинку дряхлого, скрипучего кресла и удовлетворенно выдохнул:
– Пусть слава Твоя будет вечной, Господь-джан!
– Стооооой! – Донесшийся откуда-то из ущелья крик бесцеремонно вторгся в философскую беседу уста Capo с Богом. – Сетооооо, безрогая ты скотина! Кому сказано стоять!
Часовщик заспешил к балконному краю, высунулся угрожающе далеко, по пояс, чтобы разглядеть, что происходит внизу.
В ущелье творилось неладное: петляя неожиданно резвым галопом, по самому краю обрыва летел Сето. На бегу он выписывал непонятные пируэты – высоко вскидывал задние ноги и водил крупом то в одну, то в другую сторону. Верхом на осле, крепко обвивая руками его короткую шею и широко разинув в испуганном крике рот, моталась Девочка. Следом мчался Витька. За Витькой, подцепив за край длинные юбки и неустанно сыпля проклятиями, ковыляла Тамар.
– Пусть моя земля будет на твоей голове, Сето! – задыхалась она. – Вот увидишь, что я с тобой сделаю, негодник!
– А-а-а-а! – орала Девочка.
– Ты, главное, держись, деточка, – причитала Тамар, – я ему, паразиту, последние рога откручу! Вот только догоню – и откручу. Не швыряйся в него камнями! – напустилась она на Витьку. – Он еще быстрее побежит!
– А как мне его остановить? – притормозил мальчик.
– Догони и схвати за поводья! Только осторожно, он, когда не в духе, может больно лягнуть!
Сето тем временем ловко обогнул один вираж узкой горной тропинки и полетел по второму, отвесному. Часовщик испугался: один неверный шаг – и они сорвутся в пропасть. Времени было в обрез, поэтому он набрал полные легкие воздуха и заорал что есть мочи, пытаясь перекричать всех:
– Виктор, мальчик! Она давит Сето на шею, вот он и виляет крупом, пытается скинуть ее. Пусть ослабит хватку.
– Чего?
– На шею она ему давит! Сето задыхается, вот и виляет жопой! – От вальяжности часовщика не осталось и следа.
– Ага! – Витька прибавил скорость, выкрикивая на бегу: – Не дави на шею! Ты ему дышать не даешь! Слышишь? Не давиии на шею!
Девочка не разобрала слов Витьки и от страха еще крепче вжалась в шею осла. Испуганный Сето хрипел, взбрыкивал, то прибавлял ходу, то, наоборот, убавлял. Наконец на каком-то счастливом отрезке пути он резко затормозил, скинул свою горе-наездницу в кусты крапивы, а сам, наконец-то освобожденный, полетел вниз, к речке. Витька побежал следом, Тамар же кинулась вызволять из крапивного плена правнучку.
– Вуй, – громко запричитала она, – деточка моя, дай ощупаю тебя. Не убилась?
– Не убилась, – доложилась неожиданно звонким и довольным голосом Девочка. – Вот только крапива меня покусала.
– Это хорошо. – Тамар сдернула с головы косынку, протерла руки-ноги Девочки. – Крапива полезная, от ее укуса вреда не будет. Фух, – она согнулась пополам, схватилась за левый бок, – колет-то как. И сердце в горле клокочет.
– А где авоська с едой?
– Там, наверху.
– Сейчас принесу. – И Девочка, словно ни в чем не бывало, убежала вверх.
Тамар проводила ее долгим взглядом, поохала, уселась в траву, встряхнула косынку, накинула на плечи. Вспомнила о часовщике, обернулась. Уста Capo стоял, облокотившись о балконные перила локтями, и смотрел вниз, в ущелье.
– Ну как, – крикнула Тамар, – догнал мальчик скотину?