Первая экспедиция - Антон Первушин

В те дни в Чернобыльской зоне отчуждения было не протолкнуться от военных, в основном – от украинских и европейских, но попадались и соотечественники. Согласно официальной версии, нашествие армейцев было вызвано тем, что из-за ошибок, допущенных в период возведения Саркофага (объект «Укрытие»), в его стенах и крышке появились трещины, возникла угроза протечек, и было предложено построить новое, более современное и продуманное сооружение, которое гарантировало бы изоляцию четвертого энергоблока как минимум на сто лет. С этой целью в зону и пришли военные – они должны были подготовить окрестности ЧАЭС для масштабного строительства. Однако, на взгляд Свинцова, только усложнили процесс – разбили территорию на секторы, ввели тотальный пропускной режим, в отдельных местах возвели новые ограждения или подлатали старые. Дороги ожили, с трудом пропуская тяжелогруженый транспорт, и эта подозрительная суета навевала нехорошие предчувствия – что-то здесь «готовилось», а в официальную версию местные жители не верили.

Впрочем, Свинцову было не до предчувствий – возведение Биологической станции в условиях всеобщего бардака оказалось не самым простым делом. Лариса выступила незаменимым компаньоном, и Виктор вскоре обнаружил, что в каких-то вопросах она разбирается намного лучше, и с немалым облегчением переложил на нее часть ответственности. Уже тогда он начал приглядываться к подруге Болека и обратил внимание, что она, может, и не слишком красива, но, несомненно, симпатична, следит за собой и умеет подать эффектно свою женственность. Еще с ней оказалось очень интересно – она всегда разговаривала с мужиками на равных, за словом в карман не лезла, не жеманилась, не смотрела в рот и не хихикала глупо в ответ на комплименты. Лариса на голову, а то и на две превосходила всех девушек, с которыми Свинцов близко общался, и это не могло оставить Виктора равнодушным. Навсегда в его памяти первое знакомство с Чернобыльской зоной отчуждения оказалось связано с открытием Ларисы.

Биологическую станцию разместили в типовом вагончике-бытовке на берегу пруда-охладителя, южнее водозаборного канала. Исходили из соображений удобства – поблизости уже несколько лет работали экологи, следящие за развитием моллюсков и рыб. Радиоактивный фон здесь сохранялся довольно высокий, что не мешало живности процветать: одной из достопримечательностей пруда были мощные двухметровые сомы, которых туристы кормили булками. Экологи были рады помочь – финансирование постоянно урезали, а военное командование, агрессивно прибиравшее зону отчуждения к рукам, как бы невзначай посоветовало ученым сворачивать хозяйство – поэтому сотрудничество с биологами из Москвы могло серьезно поправить их научные дела.

Зимой начали завозить на станцию оборудование: микроскопы, компьютеры, ловушки, перчаточные боксы, лабораторную посуду, разные склянки по списку. На этом этапе к команде присоединились механик института Александр Есава и системный администратор Александр Пыхало. Если первый у Виктора никаких эмоций, кроме положительных, не вызывал – немногословный ответственный мужик, хорошо разбирающийся в своем деле, – то второй показался пустейшей личностью: самый молодой в группе, но при этом кичащийся своей образованностью, успевший к двадцати трем годам отрастить чудовищное брюхо и необъятный зад, постоянно жующий всякую дрянь, страдающий одышкой и метеоризмом, нервный и по- бабьи крикливый. Свинцов тогда думал, что этого урода взяли в группу только потому, что он согласился работать на зарплату ниже средней по специальности, но оспаривать решение Болека не мог, ибо не по статусу. Поскольку в группе образовалось два Александра, народ сразу озаботился проблемой прозвищ для них. Есаву стали называть Шуриком, а в особых случаях – Шуриком-С-Цитатой за его склонность с умным видом изрекать цитаты из популярных кинофильмов и книжек. А вот Пыхало фактически приобрел новую фамилию, превратившись в Привалова. Он почему-то принял это кличку как должное и даже гордился ею, а вот остальные посмеивались. Чтобы понять причину такого диссонанса, Виктор навел справки и выяснил: Привалов – это фамилия программиста из фантастической повести братьев Стругацких «Понедельник начинается в субботу». Свинцов ознакомился с текстом и даже удивился: все-таки ученые – очень злые шутники; Пыхало настолько не соответствовал образу Привалова, что и впрямь заслужил такое прозвище. Сделав свое открытие, Виктор ощутил некое моральное удовлетворение: значит, системный администратор не только у него вызывал антипатию своим видом и поведением.

В зону отчуждения ЧАЭС биологи прибыли в марте 2006 года. Жили сначала в чернобыльской гостинице «Припять». В середине апреля, когда началась серия полевых экспериментов, переселились временно в палатки, поставленные на берегу пруда-охладителя. Радиофобией никто из членов группы не страдал, однако за набираемыми дозами следили тщательно.

Военные к тому времени угомонились, наступило затишье, хотя какая-то активность наблюдалась и у Саркофага, и в районе объекта «ЧАЭС-2», где располагалась загоризонтная радиолокационная станция советских времен. Свинцов сначала облегченно вздохнул, но потом, прислушиваясь к разговорам местных, понял, что затишье это перед бурей. Как и предполагалось, никто пока не собирался строить второй саркофаг – вместо этого военные затевали какой-то большой эксперимент с использованием сочетания советских и современных технологий. Благодаря утечкам информации удалось даже выяснить секретное название – проект «Дар». Свинцов еще со времен срочной службы привык с подозрением относиться к подобным названиям армейских проектов: дар, подарок – знаем мы их подарки, долбанут чем-нибудь с неба, вот вам и подарки. Очень не хотелось оказаться в роли мишени.

Виктор поделился своими опасениями с Болеком, но тот был поглощен мутациями нематодов и проигнорировал предупреждение. Тогда Свинцов, выгадав день, съездил в Киев и на «черном» рынке приобрел два пистолета Макарова с запасными обоймами – вооружившись, бывший охранник почувствовал себя гораздо увереннее.

Напряжения добавляло то, что у Болека с Ларисой наладился серьезный разлад, и они даже этого не скрывали. Наблюдать ссору друзей было неприятно. Лариса не истерила, не орала, не заламывала руки – она просто постоянно подтрунивала над Болеком, публично указывала на его мелкие ошибки, цеплялась и язвила. Болек некоторое время дулся, но потом не выдержал – стал огрызаться, громко требовать соблюдения рабочего регламента, срывать злость на подчиненных. А тут еще Привалов с деликатностью слона начал вмешиваться в эти разговоры, с ходу заняв позицию Ларисы. Свинцов был изумлен: похоже, этот жирдяй тоже неравнодушен к их единственной лаборантке – на что только надеется?…