Верования дохристианской Европы - Мартьянов Андрей Леонидович

Но что мы называем собственно «эпосом»?

Первый и самый важный признак эпоса — героическое содержание. Именно эпос показывает, кого народ считает настоящим героем. Сюжетом эпоса всегда будут борьба и победа. При этом борьба непременно должна вестись не за узкие, личные цели героя, не за благополучие личной судьбы отдельного человека, а за идеалы всего народа, за его свободу. Герой, что называется, «выкладывается» ради победы по полной.

До какой степени русский героический эпос «историчен» — еще один вопрос, требующий рассмотрения. Что появилось раньше — историческая песня или былина? Одно время предполагалось, что изначально существовала именно историческая песнь, некое художественное произведение, воспевающее реальное событие, а затем, мол, фантазия народа разукрасила эти эпизоды до неузнаваемости, добавила волшебных подробностей, вроде гигантского змея-противника героя, — и вот уже перед нами былина, то есть произведение эпическое.

На самом деле былина древнее исторической песни, поскольку эпос рисует не реальную, а идеальную действительность. И герои его, несмотря на некоторое внешнее сходство (хотя бы по именам) с реальными историческими «прототипами» (например, в летописях упоминается реальный Добрыня, практически ничем не похожий на Добрыню былинного), — герои идеальные. Эпос монументален, потому что обобщает в художественных образах исторический опыт народа.

Исследователи былин разделялись на несколько школ. Так, последователи мифологической школы в XIX веке полагали, что эпические песни возникали как мифы о божествах, и былины, таким образом, рассматривались как «живые памятники доисторического прошлого». Однако о подлинных мифах славян в те времена было известно еще меньше, чем сейчас. Поэтому сами эти мифы искусственно реконструировались из тех же былин: Владимир Красное Солнышко превращался в солнечное божество, Илья Муромец делался богом-громовержцем, позднее переосмысленным как богатырь и подданный Солнца — и так далее.

Еще одно направление представляли компаративисты — так называли исследователей, которые считали, что эпос вообще совершенно фантастичен и абсолютно внеисторичен. По их мнению, эпические сюжеты создаются — кем-то и когда-то, — а затем начинают мигрировать, переходя от народа к народу. И задача изучения эпоса — проследить пути кочевья сюжетов, изучить историю «заимствований». Русский эпос эти ученые считали заимствованным либо у восточных народов, либо у византийцев. Было также мнение, что былины взяты вообще у Западной Европы.

И наконец представители исторической школы были уверены в том, что былины отражают реальные события своей эпохи. Былины, по их мнению, — своего рода устная историческая хроника. Однако такой метод полностью игнорирует художественную сторону эпоса. Эпос обобщает действительность в эстетических образах и представляет некий народный идеал. А «историки» утверждали, что героические песни изначально слагались во славу князей и их дружин в эпоху феодальной раздробленности и междоусобиц. Затем эти песни якобы «опускались» в народ. Крестьяне в силу своего невежества «путали» и искажали изначальное содержание песен, и таким образом исторические песни превращались в былины.

Любопытно отметить, что это направление было «разоблачено» как антинародное на государственном уровне в 1936 году. Именно тогда была снята с репертуара пьеса пролетарского поэта Демьяна Бедного «Богатыри». Комитет по делам искусства в особом постановлении от 14 ноября 1936 года установил, что пьеса «огульно чернит богатырей русского былинного эпоса, в то время как главнейшие из богатырей являются носителями героических черт русского народа». Так что изучение эпоса в некоторые эпохи рассматривалось как дело государственной важности…

Выдающийся фольклорист первой половины ХХ века В.Я.Пропп в книге «Русский героический эпос» пишет о том, что эпос возникает раньше государства (в частности, былины появляются прежде Киевского государства). Время, когда народ слагает первые эпические песни, — это эпоха разложения родового строя, эпоха выделения из рода-племени отдельной моногамной семьи. Именно поэтому эпический герой часто совершает свои подвиги, когда борется за жену: невесту нужно добыть в далеком царстве, при этом предстоит победить чудовищ, а когда жену похищает враг (зачастую — монстр), герой снова выезжает на битву. При этом он очищает от чудовищ землю и освобождает пленников и угнетенных.

Кто же эти чудовища? А это как раз те самые мифологические «хозяева», повелители природных стихий, которым человек когда-то поклонялся в полном осознании своей полной зависимости от природных явлений. Теперь, когда человек кое-чему научился, он больше «не ждет милостей от природы» и зачастую отважно выступает с оружием в руках против владык источников, рощ, болот, лесов.

Вообще вопрос о взаимоотношении эпоса и мифа — один из наиболее трудных. Эпос хоть и возникает «на почве» мифологии, вовсе не является ее продолжением. Скорее, наоборот: эпос — это преодоление мифологии. Силы природы, «хозяева», обитают, как мы помним, в некоем ином мире и оттуда они посылают человечеству разные блага — дождь, солнечный свет и так далее. Их непременно требовалось расположить к себе разными подношениями. Рассказы о взаимоотношениях человека и духа, божества — мифологические рассказы — ни в коем случае не могут считаться «эпическими», поскольку их содержание — не борьба. Это всего лишь художественно выраженное религиозное представление. Обычно герой мифа попадает в иной мир — случайно или намеренно, и там, задобрив «хозяина», получает от него дополнительные блага, например, умение без промаха бить дичь или ловить рыбу в страшных количествах. Чем отчетливее выражен в мифе момент подчинения человека «хозяину» стихии, тем древнее миф. И чем ярче момент борьбы героя с природой — тем ближе миф к эпосу.

При некоторой общности сюжета миф и эпос диаметрально противоположны друг другу. Герой эпоса встречается в ином мире с «хозяевами» природы не для того, чтобы задобрить их поклонением, а для того, чтобы вызвать на бой, одолеть и принудить к сотрудничеству, а иногда и уничтожить. Другой извечный противник эпического героя — враг-сосед, агрессор. В русском эпосе это всевозможные кочевые племена, а чуть позже — монголо-татары. Противник-человек появляется в эпосе позже, чем противник-чудовище.

Основные герои эпоса — не охотники и даже не земледельцы, а воины. Если мифология сосредоточена на усилиях человека по добыванию средств к существованию, то эпос посвящен борьбе за основание семьи, против чудовищ, населяющих землю, за свой народ против воинственных соседей.

Д.С.Лихачев, характеризуя эпического героя, пишет так: «Это человек богатырского подвига. Подвиг этот и накладывает на него отчетливый отпечаток индивидуальности… Внутренние переживания не отражены в эпическом стиле; отражены, главным образом, его поступки, но поступки эти, в отличие от последующего времени, приподняты, возвышенны» — то есть личность богатыря раскрывается прежде всего через деяние, то, что в Западной Европе называлось «жест», «действие».

Изначально герой — одиночка, но затем происходит то, что принято называть «циклизацией» — объединением богатырей вокруг одного лица, «короля» (короля Артура, Владимира Красное Солнышко), через объединяющий их центр (Камелот, Киев). Циклизация начинается с центра: сначала действует один персонаж, собственно князь (король). Он совершает подвиги и основывает государство. Затем он как бы отходит на задний план, становится «фоном» для своих богатырей, пассивным центром. Богатыри, которые служат князю, появляются в эпосе только вместе с появлением государства.

В ряде случаев исследователи считают, что в образе чудовищ, в первую очередь змея, былины изображают не столько «хозяев» стихий, природы, сколько врагов русской государственности, находящейся в пору становления. Тогда шла непрерывная борьба с печенегами, половцами, монголами, и в виде монстров народ представлял силы, враждебные княжеству Владимира. Наряду со змеем Руси угрожают литовский король, татарский царь, мурзы-улановья — не сверхъестественные создания, но люди, такие же, как богатыри или слушатели былины. Во всяком случае, «змей» может быть князем людей-врагов, а может стать их олицетворением.