Прошлое не отпустит - Харлан Кобен

— Вот именно. Но это палата, в которой лежит Агнес. И Агнес попросила меня принести камеру, так ведь?

— Все верно, — кивнула она.

— Я все же не понимаю, — сказала Малек. — Вы что же, запись вели?

— Выходит, так.

— Вам известно такое понятие, как отказ в доверии?

— Но если вам нечего скрывать… — Меган пожала плечами.

— Разумеется, нечего!

— Вот и прекрасно. Хотите вместе с нами посмотреть?

Малек бросила взгляд на Агнес, потом на Меган.

— Все это какая-то ошибка.

— В таком случае это наша ошибка, — сказала Меган.

Кадры получилась зернистые не столько из-за слабого разрешения, сколько из-за того, что съемка шла в темноте. На экране появилась застывшая фигура сидевшей на кровати при тусклом, зеленоватом, призрачном освещении Агнес.

Хотя камера была широкоугольной и охватывала все помещение, на лице Агнес можно было различить испуг. При ночном освещении глаза ее казались совершенно белыми.

Затем на экране появилась заставка компьютерной игры — летящая стрела. Меган обернулась на миссис Малек. Вид у той был понурый. Меган нажала на клавишу «Старт». На экране компьютера замелькали кадры — и они и впрямь разрешили загадку, хотя иначе, чем ожидала Меган.

Запись была без звука, и это, наверное, оказалось к лучшему. Вот Агнес села на кровати. Видно, что из глаз у нее текут слезы, рот искривлен в крике. Она явно напугана и прикрылась подушкой. Она отодвинулась в угол кровати, словно пытаясь убежать, колени подтянула к груди. И кто-то приближался к ней.

Но никого не было видно.

Меган незаметно посмотрела на миссис Малек. Вид у нее по-прежнему был понурый, но отнюдь не виноватый или испуганный. Просто она давно уже все поняла. Меган снова посмотрела на свекровь. Агнес с открытым ртом уставилась на экран. Поначалу вид у нее был отрешенный, но в какой-то момент Меган заметила, что сквозь туман стали пробиваться проблески сознания. Агнес отдавала себе отчет в том, что видела. Она и воспринимала происходящее, и в то же время — нет. Примерно так, как если бы кто-то сказал, что верх — это низ, а право — лево.

— Он сделал себя невидимым, — вдруг произнесла Агнес.

Но уверенности в ее голосе не было.

По прошествии времени — могло показаться, что часа, хотя на самом деле это были две-три минуты — в палату стремительно вошла сиделка и начала успокаивать больную. В одной руке у сиделки был стакан, другой она достала из кармана таблетки. Агнес проглотила их, запив водой из стакана. Потом откинулась на подушку. Сиделка аккуратно поправила ее, подождала немного и тихо вышла из палаты.

Через минуту запись оборвалась.

К своей чести, Малек за все это время не проронила ни слова. Агнес по-прежнему смотрела на дисплей, словно ожидая продолжения. Но экран замерцал еще только один раз — судя по показаниям стоявшего на тумбочке будильника, примерно через час. Агнес и Меган дружно склонились к экрану, но увидели только сиделку. Та зашла в палату посмотреть, не потребовалось ли что-то больной.

Но Агнес спала.

Вот и все.

— Ну что, увидели этого? — Агнес указала на экран. — Этого, с ножом? А еще он приходил с койотом и ядом.

Малек беззвучно выскользнула из палаты.

— Меган! — едва слышно произнесла Агнес.

— Я слушаю, слушаю, — откликнулась Меган, чувствуя, как снова на нее накатила волна отчаяния. Черт. Надо же быть такой идиоткой. Разве в глубине души она не знала, что покажет видеокамера? Неужели она действительно полагала, что какой-то тип с ножом (не говоря уж о склянке с ядом и периодически возникающем койоте) приходит сюда ночью и терроризирует старую женщину? Вот что значит выдавать желаемое за действительное. Для такой женщины, как Меган, прожившей большую часть своей сознательной жизни в обмане, Агнес была самым близким другом. Сегодня Меган лишний раз в этом убедилась, ведь, оказывается, все это время свекровь если и не знала всей правды, то была весьма близка к этому.

Агнес понимала Меган лучше, чем кто бы то ни было, и любила ее, любила, несмотря ни на что.

— Тебе пора домой, — сказала Агнес отрешенно. — Ребенка нельзя надолго оставлять одного.

Ребенка. В единственном числе. Впрочем, в любом случае Агнес права. Довольно. Хватить гоняться за прошлым. Хватить обманывать себя и других. Ее свекор — покойный Роланд Пирс, тот самый, которого обманули насчет возраста, — часто повторял: «Молодость — это только один вдох и выдох». Это верно, но то же самое можно сказать и о зрелости, и вообще о любом возрасте. Дыхание — это в общем-то единственная гарантия жизни.

Когда Агнес начала увядать? Когда начнет она, Меган?

Ясно одно — она больше ни дня не проживет в обмане.

Меган поцеловала свекровь в лоб и, прикрыв глаза, прошептала:

— Я никому не позволю вас обидеть. Обещаю.

Она встала и вышла из палаты. В коридоре Меган столкнулась с миссис Малек и поймала ее вопросительный взгляд.

— Там ей будет лучше. Можете мне поверить.

Миновав кафетерий, Меган наконец дошла до конца просторного холла. Двери раздвинулись, и она с наслаждением набрала полную грудь воздуха, показавшегося после больничной атмосферы особенно свежим.

От Дейва по-прежнему ничего не слышно. Меган была и растеряна, и зла, и грустна, и измучена. В «Слонихе» ее ждал Рэй. Ей туда не хотелось. Он — часть прошлого. Стоит открыть эту дверь, и станет еще хуже. Надо идти вперед.

Ей вспомнились последние слова Рэя: «Я не сказал тебе всей правды».

Разве можно отмахнуться от них? А его тон, отчаяние в голосе… этого тоже можно было не заметить? Разве она ничем ему не обязана? Кстати, что в конечном итоге привело ее сюда? И может, речь шла не о том, чтобы воскресить ушедшую молодость, а помочь кому-то стать на ноги?

Меган подошла к машине и уже потянулась к дверце, когда сбоку мелькнула чья-то тень.

Глава 32

— Ничего не осталось, — разочарованно сказал Брум.

Кауэнс на сей раз присоединиться к ним отказался, и Брум направился в район старых развалин с одной только Самантой Байрактари. Ну и лаборант с ними был.

— Так что, говоришь, разглядел на снимке?

— Ручную тележку.

— Ручную тележку? Вроде тех, на которых ящики перевозят?

— Или тела, — сказал Брум.

Он прижал ладонь к старой кирпичной кладке. Если немного отойти, останки старой мельницы выглядели, можно сказать, довольно неординарно. Брум вспомнил, как они с Эрин поехали в свадебное путешествие в Италию. Две недели провели они тогда в Неаполе, Риме, Флоренции и Венеции. Живопись — это, конечно, здорово, но более всего захватывали их, двух копов старой школы, древние руины. Эти свидетели чьей-то гибели, эти следы ушедшего и ушедших словно взывали к ним лично. Римский форум, Колизей и более всего Помпеи, этот разрушенный город мертвых, произвели на них потрясающее впечатление. Две тысячи лет назад произошло извержение вулкана на горе Везувий, и целый город вместе со всеми своими обитателями покрылся слоем пыли в двадцать футов толщиной. И так Помпеи — полностью исчезнувшее, скрытое от посторонних взглядов место преступления — простояли тысячу семьсот лет, пока их совершенно случайно не обнаружили, и миру постепенно раскрылась ужасающая тайна. И Брум гулял по прекрасно сохранившимся улицам, держа за руку красивую молодую жену, и, как полный дурак, даже не задумывался над тем, что такого момента в жизни ему уж больше не пережить.

— Что-нибудь не так? — спросила Байрактари.

Брум покачал головой. Он знал, что в Сосновой Вырубке полно таких вот останков XVIII и XIX столетий. Места это не туристические, за вычетом разве что Батсто и Атсьона. Большинство вроде этого так просто не найдешь и на своих двоих не доберешься. Теперь это лишь полуразрушенные реликвии ушедших времен, а ведь когда-то были здесь, в лесах Нью-Джерси, поселения, в которых процветали бумажные фабрики, стеклодувные мастерские, мельничное хозяйство. И иногда и не скажешь, что со всем этим случилось. Вчера еще здесь жили люди, работали, растили детей. А сегодня поселений этих уже нет, хотя кто знает, быть может, они, как Помпеи, только ждут дня, когда кто-то до них докопается…

Байрактари сосредоточенно разглядывала кирпичную стенку горна, поставленного в 1780 году.

— Итак, ты видел ручную тележку?

— Да.

Она поковыряла кирпич.

— Что там?

— Да вроде царапина какая-то. Может, просто налет ржавчины. Надо в лаборатории проверить.

— Ну, например, след от ручной тележки?

— Не исключено. — Саманта наклонилась и поковыряла пальцем землю. — А что тебе далась эта ручная тележка?

— Как что? — удивился Брум. — По-моему, понятно.

— И все же.

— Ее использовали для перевозки чего-то.

— Например, трупа?

Брум кивнул.

— Предположим, раз в год, в ночь на Марди-Гра, кто-то убивал или калечил людей. А потом их надо было как-то убрать отсюда.