Метаморфозы - Василий Головачёв
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тупик коридора не был освещён, но отблески света прилетали сюда из глубин здания, как и шум, означавший, что по ночам работают не только цеха «Азовмеха», но и управленческие структуры.
Потом Тарас сориентировался, и десантники бесшумно скользнули к центральному входу на первом этаже. В слабом свете редких ламп они казались текучими струями мрака, поэтому встретившийся им на пути мужчина в сером комбинезоне заметил гостей только в тот миг, когда ему преградили дорогу, скрутили, зажав рот, и втолкнули в ближайшее помещение, которое умелым приёмом открыл Штопор, не сломав замок. Для чего им пользовались заводчане, осталось неизвестно, – в комнате, пропахшей дезинфекцией, было темно хоть глаз коли.
– Где лазарет? – спросил Тарас, приблизив губы к уху пленника. – Не дёргайся, и останешься жив.
– Шо?! – с трудом выговорил мужчина.
Тарас повторил вопрос, изменив слово «лазарет» на «медсанчасть». Ослабил хватку пальцев на горле.
– В другом крыле коридора, – просипел пленник. – Сразу за проходной. Вы хто?!
– Деды Пыхто, – ответил Штопор. – А ты кто?
– Инженер по снабжению… мы в три смены работаем.
– Охрана есть?
– Тама…
– Сколько человек?
– Н-не знаю… на входе двое… а санчасть охраняют мужики в чёрном… не наши.
– Что значит не ваши?
– Оне не заводские, приехали два дня назад, принимали продукцию.
– Какую продукцию?
– Гидроциклы и «Нерпу».
– Что за нерпа?
– Мини-подлодка… уже вторая.
Повисла короткая пауза.
– Здесь она, – проговорил Солоухин, – Снежана.
– Женщину с лодки они высаживали? – спросил Тарас.
– Я не видел… говорили, что вроде как шпионку задержали.
– Так она тут, в медчасти?
– Ну да, раз чернорубашечники остались.
– Сколько их?
Пленник поёрзал.
– Видел троих… но их прибыло больше, человек десять. Все такие… дюжие.
Невидимый в темноте Штопор шепнул на ухо Тарасу:
– Его нельзя оставлять…
– Как вас звать?
– Фёдор… Иванович.
– Придётся вас связать, Фёдор Иванович, и просьба не пытаться освободиться, пока не закончится шум.
– Какой шум?
– Может быть, начнётся стрельба. Соло, скотч.
Бойцы споро связали инженера, не пытавшегося сопротивляться, заклеили ему рот скотчем, уложили на пол и выскочили в коридор.
– План тот же? – осведомился Шалва.
– Саша.
– Понял.
На слэнге диверсионных групп «Саша» означало «скоростной штурм», что в свою очередь переводилось на нормальный язык как «режим скоростного боя».
Три чёрные фигуры скользнули по коридору к центральному входу в здание.
Тарас увидел прозрачный блок дверей, стойки магнитосканеров по обеим сторонам, двух не слишком молодых охранников в серых комбинезонах, а чуть дальше по коридору, уходившему в правое крыло здания, перегородку из матового стекла и алюминиевых полос. Слева от перегородки располагался неказистый деревянный столик, на котором стоял на ножке плоский лист монитора. За столом сидел рыжий парень в чёрном, разглядывая экран. Ещё двое таких же рослых громил в чёрном разговаривали, попыхивая сигаретами. Чёрная форма, обтягивающая их тела, по сути, являлась такой же, что была и на десантниках, и Тарас мимолётно подумал, не принадлежит ли команда к той же ССО, база которой под Новоазовском укрыла МРК «Кобру». Однако российский морской десант ССО славился не только подготовкой и непревзойдённым опытом морских операций, но и безупречным поведением, соблюдением таких человеческих черт, как достоинство и дружелюбие, и вряд ли вёл бы себя так, как троица сторожей у дверей медсанчасти, заплевавшая весь пол.
Тарас поднял вверх кулак. В памяти вдруг всплыли стихи:
Трижды прав Ты, но в муке дня,
Который там, впереди,
Господи, убивая меня,
Любимую пощади![8]
Он был уже готов дать сигнал к атаке, но в этот момент что-то произошло.
Из-за неплотно закрытой двери блока послышался нарастающий шум. Курильщики разом бросили окурки на пол, кинулись в медблок.
Здоровяк, сидевший за столом, вскочил следом, приоткрыл дверь, но остался на месте, прислушиваясь.
Тарас разжал кулак.
Десантники метнулись вперёд, превращаясь в отдельные «группы действий».
Шалва и Солоухин подскочили к штатным охранникам входа, повернувшимся к правой части коридора, и вырубили обоих, почти не останавливаясь и не потеряв ни мгновения.
Тарас чёрной струёй перелетел холл и нанёс удар в нос обернувшемуся охраннику в чёрном. Добил падающего вторым ударом по затылку и прыгнул в проём приоткрытой двери.
Шалва и Жора последовали за ним.
Перед десантниками открылся ещё один короткий коридор с окрашенными в салатовый цвет стенами. По обеим его сторонам шли белые двери с табличками, возле которых стояли шпалеры стульев. Коридор был пуст и освещён лишь одной лампой, почти не разгонявшей темноту. В его конце оказалась ещё одна перегородка с распахнутой дверью, и были видны парни в чёрном, танцующие какой-то странный танец. Раздавались крики, ругань, удары, треск ломающихся стульев и разбивающихся стёкол. В проёме мелькнула единственная среди чёрных фигур светлая голова, и Тарас, холодея, понял, что «танец» устроила Снежана.
Впрочем, мысль не остановила его и не ускорила, он и так двигался «на форсаже», так что даже бойцы сзади не могли уследить за его манёврами. Истекла всего одна секунда, а он уже преодолел коридор и ворвался в следующее помещение медсанчасти.
Он не ошибся, шум подняла Снежана. Очевидно, она пришла в себя либо подгадала момент, чтобы сделать попытку освободиться, но не учла, что её будет охранять целое отделение наёмников ЧВК, принадлежащей миллиардеру Мордобьёву, что стало известно позже. Двух верзил разведчица удачно уложила на пол, но охранников скопилось больше – девять мощных горилл в чёрном с массой до ста килограммов и больше, и спасало женщину только узкое горло коридора, часть которого занимали две шеренги сидений и каталки, а также классная подготовка: она владела приёмами рукопашного боя в условиях тесного помещения.
К счастью, охране, скорее всего, было приказано не применять огнестрельного оружия, да и ножи мелькнули только у двух нападавших, зато все имели чёрные полицейские дубинки, и Снежане пришлось подставлять под удары локти, плечи, ноги и кулаки, пока она не подхватила одну из дубинок у валявшегося на сиденьях «чернорубашечника». Но и это вряд ли помогло бы пленнице отбиться, учитывая превосходящие силы противника. А когда Тарас увидел, что она дерётся в нижнем белье, какое поддевалось под «барсики» (её раздели!), градус его ярости подскочил до небес! Хотя голова капитана осталась холодной, а мысли не смешались в кучу от волны эмоций.
«Чернорубашечники» осознали своё положение слишком поздно, поначалу приняв десантников, одетых в почти такие же костюмы-трико, за своих. Два наёмника, которых настиг Лобов сзади (это были как раз те, что курили в коридоре), грохнулись о стены. Ещё двое – справа и слева – попали под удары Шалвы и Солоухина, ловко обогнувших командира, как две обезьяны, по стульям. И лишь когда дравшихся качков осталось трое, они оценили ситуацию. Однако шансов у них не было никаких.
Того, что кидался на Снежану с ножом, уложил Тарас, метнув свой нож, пробивший бугаю горло. Он беззвучно осел на пол, хватаясь за шею, булькающую струями крови.
Ещё одного застрелил Штопор, заметив, что тот тянет из кобуры под мышкой пистолет.
Третий получил два удара: дубинкой по затылку от Снежаны и кулаком в нос от Солоухина. И бой закончился. В коридоре воняло потом, мочой, порохом и чем-то едко медицинским.
– Тара… – прошептала Снежана, покачнувшись и роняя дубинку.
Лобов подхватил её на руки, мимолётно заметив сине-багровые пятна ушибов на руках и бёдрах жены и порезы на плечах.
– Всё хорошо, родная! Парни, уходим!
– Может, добьём этих мразей? – пробормотал Штопор.
– Не становись палачом, дружище, – сказал Солоухин, бросаясь к выходу из коридора первым.
Тарас метнулся за ним, не выпуская Снежану из рук.
– Пусти, я сама! – сердито приказала она.
Он опустил жену на пол.
– Где твой «барсик»?
– Они забрали его.
– С тобой… ничего?
– Ничего! – не менее сердито ответила разведчица, понимая, о чём он спрашивает.
– Найти костюм? – предложил Шалва.
– Стащите комбез с охранника!
Бойцы выскочили из блока медсанчасти и, пока Тарас и Снежана шагали за ними, раздели одного из лежавших в отключке охранников на входе в здание. Серый комбез оказался ей великоват, берцы были номера на четыре больше, чем она носила, и на улицу
