Радио Хоспис - Руслан Галеев

– Да, мы все были из обеспеченных семей.

– Из богатых, просто обеспеченные семьи не могли позволить себе оплачивать учебу и проживание на Сардинии. Но это не важно, так, ремарка, не имеющая никакого отношения к сути вопроса. Скажите, а что вам известно о родителях Готфрида Уоллиса?

– Почти ничего. Знаю, что они погибли. Кажется, через год лет после того, как он поступил в мореходное.

– Ясно… Хотите еще воды? – Клерк снова улыбнулся. Стас отрицательно покачал головой.

– Нет, спасибо.

– А вы не знаете, как погибли его родители?

– По-моему, они плыли в Америку, там у отца Ск… Готфрида были филиалы его фирмы. Что-то случилось с пароходом. Готфрид не любил говорить об этом, а я никогда не настаивал. Простите, а почему вы о нем расспрашиваете? У вас есть что-то на него?

– Нет-нет, на него нет. Он, конечно, не особенно осторожен в высказываниях… Да и все вы… Но, знаете, я не думаю, что у нашей организации могут возникнуть к вам и вашим друзьям серьезные претензии. Понимаете, мы, конечно, живем в нелегкое время, и определенная лояльность к руководству желательна и даже, в общем, необходима. Но, с другой стороны, есть люди, которые выполняют свой долг независимо от того, кто, так сказать, стоит у руля. Знаете, в вашей дружбе есть даже что-то трогательное. Я про вашу четверку гардемаринов. Хм… да… Но все же было бы лучше, если бы вы стали несколько осторожнее в высказываниях. Да… Но вернемся к нашим вопросам. Скажите, а после гибели родителей кто воспитывал Готфрида Уоллиса?

– Э-э-э-э… Официально его дядя, родной брат отца. Но на самом деле он был скорее опекуном, а воспитывала Готфрида двоюродная тетка. Или не двоюродная, я точно не помню. Наверное, лучше будет спросить об этом у самого Готфрида.

– Да, наверное, но знаете, мы никак не можем его найти. Собственно, поэтому и обратились к вам. Кстати, вы не знаете, где может быть Готфрид Уоллис?

Спокойно. Не исключено, что все эти вопросы были просто для отвода глаз и все, что им нужно, – найти Скальпеля.

– Трудно сказать. Дома вы, видимо, искали. Может, в академии или министерстве? Мы мало общаемся за рамками «Долины», так что…

– Ничего-ничего. Это не к спеху. Возможно, он куда-то поехал на выходные. Напряженная работа, да и вообще время напряженное. Нужно отдыхать. Он ничего такого не говорил?

– М-м-м… Да нет. По-моему, нет.

– А не знаете, где он обычно проводит свободное время? Может, какой-то клуб или какой-то дом за городом? В фермерском укрепрайоне? Или, может быть, у него есть женщина?

– Нет, про женщину я бы знал наверняка. – Стас заставил себя усмехнуться и очень надеялся, что получилось реалистично. – То есть, конечно, иногда кто-то появлялся, но знаете, ничего серьезного. Так, развлечься. А что касается отдыха, то только в «Долине». Готфрид увлечен своим делом, мне не кажется, что он стремится отдыхать от него. Из нас четверых он единственный целенаправленно шел к своему призванию и добился его. Остальные в основном стали теми, кем стали, случайно. Так сложились обстоятельства. Но Готфрид хотел стать врачом, хотел оперировать. Если бы дядя не отдал его перед войной в мореходку, он пошел бы в медицинский. Но и в мореходке он был в медицинском батальоне.

– А вы? – аккуратно переложив несколько листов бумаги из одной стопки в другую, спросил Алкинсон.

– Что я?

– Вы тоже случайно стали детективом?

– Скорее, случайно стал водителем при Управлении. А уже там понял, чем действительно хочу заниматься.

– Ясно. Ну что ж, – майор поднялся из-за стола и протянул Стасу руку, – было приятно с вами побеседовать. Уверен, что именно благодаря таким, как вы, Управление юстиции справляется со своей задачей. Знаете, у вас отличные рекомендации.

– Стараюсь, – сказал Стас и пожал Алкинсону руку.

– И еще раз извините за недоразумение.

Как уже было сказано, несмотря на то что отдел внутренних расследований относился к Управлению юстиции, он располагался в отдельном здании на другом конце города. Это здание в курилке Управления называли просто Особняком. Впрочем, крайне редко называли, поскольку было известно, что внутренними расследованиями интерес отдела не ограничивается. Так что не буди лихо, не поминай всуе, не к ночи будет сказано и так далее и тому подобное. Стас вышел из дверей ОВР, и яркое солнце на миг ослепило его. Все же он увидел того самого ополченца, что «упаковал» его в подъезде. Тот стоял, расслабленно прислонившись плечом к рекламной тумбе, и не выглядел как человек, ожидающий расплаты за «недоразумение». Когда Стас пошел к автобусной остановке, он оттолкнулся от тумбы и пошел следом. Не прячась.

А вот это ты зря, подумал Стас. Мне, между прочим, не просто так значок повесили. Я, между прочим, три года крутил баранку по самым загаженным задворкам этого города. И я не просто так ее крутил, я частенько гнался за тем, кто знает эти задворки еще лучше. И знаешь, что я делал? Я учился. Каждый раз, когда меня или группу задержания обводили вокруг пальца, когда преступник стряхивал нас с хвоста, я учился. Я возвращался туда и рыл носом землю до тех пор, пока не понимал, каким образом нас поимели. Я бродил по дворам, тратил на это свое личное время вместо того, чтобы валяться с бутылкой пива перед телевизором. И да, мой телевизор стоит на кухне, а там не поваляешься. Но я мог бы валяться в комнате с пивом или сидеть с пивом на кухне, я мог бы поспать часок-другой, полистать комиксы, послушать старика Халли, короче, я мог бы расслабиться и отдохнуть. Но я рыл землю, вскапывал дворы, переулки, залезал в каждый гребаный подъезд и делал это до тех пор, пока не узнавал правду. И я готов быть разбуженным среди ночи и описать каждый из этих случаев. Именно поэтому я был на хорошем счету. Самые крутые детективы предпочитали брать самых крутых преступников в моей машине. И я садился за баранку, и чем дольше работал, тем реже от меня уходили. Короче, к чему я веду? К тому, что я знаю, как догонять. Но могу и вывернуться наизнанку. Могу стать тем, кто убегает. И если ты не ползал по тем же дворам и не крутил баранку на тех же улицах, то уже через час я буду ходить свободно, а ты кипятить мозг, пытаясь понять, куда я делся.

Это было несложно. Да нет, даже не так, – это было просто. Стас сел на 212-й автобус, доехал до вокзала. Там не спеша прошелся по Копенгагенской, свернул в Гарлемский переулок. А Гарлемский переулок – это такое место, где каждый третий дом – кафе быстрого обслуживания, дешевый привокзальный бордель (Шрам как-то сказал про один из них, что там, чтобы не подхватить заразу, нужно ходить в резиновых сапогах) или контора мелких букмекеров. Около одной из витрин Стас задержался, чтобы убедиться, что черно-белый не потерял его раньше времени.