Одержимый - Владимир Санин

– Отлично сказано! – восхитился Чернышев. – И еще раньше тоже здорово: «Нельзя объять необъятного». Это вы лично, Виктор Сергеич, придумали, или… ты у нас, Никита, всезнайка, откуда?

– Из Козьмы Пруткова, – бесцветным голосом ответил Никита. – Сами прекрасно помните.

– Вообще-то помню, – согласился Чернышев. – Но все равно красиво, главное – вовремя сказано. Эх, будь я таким оратором…

– Вы это уже говорили, – с холодной улыбкой напомнил Корсаков. – Итак, друзья, если вопросов больше нет…

– Почему нет? – неожиданно разволновался Ванчурин. – Зачем, Виктор Сергеич, самих себя обманывать? Наши рекомендации годятся лишь для слабого и умеренного обледенения, так нужно честно и указать в отчете. И обязательно добавить, что обледенение в штормовых условиях нами не изучалось, поскольку от штормов мы драпали, задрав штаны!

– Оскорбительно даже слышать такое! – возмутился Чернышев и, бросив на Ванчурина испепеляющий взгляд, грозно добавил: – Ваше счастье, Ванчурин, – отменили дуэли. Я бы…

– Алексей Архипович, прошу вас… – с досадой сказал Корсаков. – Как вы, синоптик с тридцатилетним морским опытом, не поймете, что допускать на судне сильное обледенение пре-ступ-но! Попасть в него могут лишь капитаны, пренебрегшие штормовыми предупреждениями и элементарными правилами борьбы с обледенением, что великолепно доказал своим разбором Алексей Архипович!

– А если я ошибусь, – угрюмо возразил Ванчурин, – и дам неправильный прогноз? Я не бог, Виктор Сергеич, такое со мной бывает.

– Или, как на «Байкале», выйдет из строя машина? – вставил Кудрейко. – Или штормовое предупреждение застигнет флотилию вдали от берега, как в Беринговом море?

– Скажите свое слово, Алексей Архипыч, – потребовал Ерофеев. – Все-таки начальник экспедиции – вы!

– И скажу, – решительным тоном произнес Чернышев. – Насиловать никого не буду, хотите – принимайте мое предложение, хотите – нет: пошли, ребята обедать. Сегодня щи с бараниной, мне на камбузе по секрету шепнули.

– Вы меня удивляете, Алексей Архипыч! – Ванчурин, до сих пор самый молчаливый и сдержанный из всех нас, разошелся всерьез. – Вас будто подменили! Если бы я не знал вас раньше, не видел в Беринговом и вчера… Ну, Виктор Сергеич ученый, он теоретик, монографии пишет, а вам-то плавать, рыбу зимой ловить! Какого дьявола вы ухмыляетесь? Зачем срывали меня с места, уговаривали идти в экспедицию? Да с вами ни один уважающий себя синоптик больше не пойдет!

– А мне надо, чтоб он не себя, а меня уважал, – проскрипел Чернышев. – Распустились, понимаете, много воли нынче дадено вашему брату… Много болтаем, ребята. Циклон идет, того и гляди хвостом зацепит, а мы все разглагольствуем, дождемся, что щи остынут.

– Щи с бараниной… – мечтательно произнес Корсаков. – Алексей Архипович, по такому случаю, в знак окончания – по маленькой?

– Оби-и-делся… – добродушно проворчал Чернышев, похлопывая Кудрейко по плечу. – Мало тебе льда на обоих полюсах, бродяга?

Кудрейко резким движением высвободился.

– Уж лучше бы вы молчали, Алексей Архипыч, – с сожалением сказал он. – А то после «Байкала»… извините за прямоту, разочаровываете.

– Присоединяюсь к вашему мнению, – Баландин встал, с глубоким укором посмотрел на Чернышева. – Я… тоже не ожидал, Алексей Архипович. Давайте действительно выпьем и пойдем есть щи, больше нам ничего не остается.

Корсаков заторопился к серванту.

– Хорошо бы, конечно, выпить, – вздохнул Чернышев, – а нельзя. Правило у меня на борту такое, Виктор Сергеич.

– Алексей Архипович… – Корсаков прямодушно развел руками. – Ну, не будьте бюрократом, в честь окончания!

Глаза у Чернышева блеснули.

– Окончания чего? – переспросил он, прикладывая ладонь к уху. – Ась?

Баландин, который уже держал рюмки, замер. Все притихли. Мы уже давно усвоили, что, когда Чернышев начинает свои штучки, кому-то будет совсем не смешно. Корсаков знал это не хуже нас. Он поставил бутылку на место, с подчеркнутым спокойствием уселся в кресло и стал смотреть Чернышеву прямо в глаза.

– Экспедиции, – сказал он. – Согласно распоряжению руководства.

– Устному али письменному? – продолжал шутействовать Чернышев.

– Устному.

– Устное в дело не подколешь. – Чернышев наморщил лоб и сделал вид, что усиленно размышляет. – Бумагу бы нам, Виктор Сергеич, бумагу! Хотите, расскажу, какие случаи бывают, когда на слово, без бумаги веришь? Я быстро, за пять минут расскажу, просто для смеху, а?

– Чего вы хотите? – с усилием спросил Корсаков.

– Для себя ни вот столечко. – Чернышев доверчиво показал краешек мизинца. – Только для вас, Виктор Сергеич, исключительно для вас и нашего научного коллектива. Ну и чуток для Паши, материалу ему не хватает.

– Чего вы хотите? – повторил Корсаков.

Чернышев подошел к телефону, снял трубку, набрал две цифры.

– Что там у тебя, Антоныч?.. Не скучай, скоро приду. – Он повесил трубку, подмигнул Никите. – Записывай, друг, в протокол: идя навстречу просьбам… Паша, как это у вас в газете пишут?.. Нет, лучше так: согласно общему пожеланию членов экспедиции решено эксперимент продолжить и расширить. В настоящее время, – Чернышев взглянул на часы, – в 11 часов 30 минут по дальневосточному времени «Семен Дежнев» входит в зону обледенения с целью изучения методов борьбы за остойчивость судна при критической ледовой нагрузке. Это я приблизительно сформулировал, – заторопился он, – ты, Никита, так и укажи: приблизительно, с учетом поправок Виктора Сергеича.

Корсаков рывком поднялся, с грохотом отодвинул кресло.

– Вы забываете, что распоряжением начальника управления запрещено набирать более двадцати тонн льда!

– Не забываю! – Чернышев округлил глаза и ударил себя кулаком в грудь.

– Вот здесь оно, золотыми буквами! Только ведь сами знаете, Виктор Сергеич, не нарушишь – план не выполнишь. Да и кто об этом узнает, если все мы – единомышленники? Может, боитесь, что Лыков начальству доложит, так зря: Лыков – свой парень!

Корсаков пошел к двери.

– Рекомендую взять курс на Вознесенскую, – на ходу сказал он. – Бумагу, как вы говорите, скоро получите.

– Валяй, валяй, – пробормотал ему вслед Чернышев. И мгновенно преобразился, яростно ударил кулаком по столу, да так, что подпрыгнули чашки. – Не ученый ты, а заяц с куриными мозгами, трах-тарарах-тарарах! А вы все тоже хороши, голос подали, когда вас за горло схватили! «Байкал», «Байкал» заладили… Это вам «Байкал» в диковинку…

– Алексей Архипович, – трогательно сказал Баландин, – простите старого недотепу. Я с вами!

– И мы! – изумленно глядя на Чернышева, воскликнул Кудрейко. – Ну, скажу я вам!..