Сборник фантастики. Золотой фонд - Амброз Бирс

Несколько повозок с беглецами проехало по Оксфорд-стрит, да еще две-три по Мерилибон-Роуд, но вести распространялись настолько медленно, что Риджент-стрит и Портленд-Роуд, как это обыкновенно бывало воскресным вечером, были полны гуляющими. Правда, местами виднелись группы людей, поглощенных оживленной беседой, но по наружным аллеям Риджент-парк под редкими газовыми фонарями, как всегда в этот час, прохаживались праздные парочки. Ночь стояла тихая и жаркая, даже душная, временами доносился грохот пушек, а после полуночи на юге засверкали зарницы, и начала собираться гроза.

Брат читал и перечитывал газету, опасаясь прочесть самые худшие новости обо мне. Он не находил себе места от беспокойства и после ужина принялся бесцельно бродить по улицам. Вернувшись домой, он пробовал сосредоточиться на подготовке к предстоящим экзаменам, но тщетно, и вскоре после полуночи улегся спать.

На заре он проснулся от стука дверей, колокольного звона и топота бегущих по улице ног. Где-то вдали бил барабан. На потолке комнаты играли красные отблески огня. Минуту он лежал неподвижно, не понимая, что все это значит, гадая, и в самом ли деле наступил «судный день» или весь мир сошел с ума? Потом он соскочил с постели и подбежал к окну.

Его комната была и самом верхнем этаже, и когда он высунулся наружу, то увидел, что по всей улице в домах открываются окна и люди во всевозможных ночных костюмах, полуодетые, выглядывают, пытаясь понять, что же происходит. Со всех сторон сыпались вопросы.

– Они идут, – прокричал во все горло полисмен, колотя в ворота. – Марсиане идут! – И бросился к соседнему дому. Из казармы на Албани-стрит доносился стук барабана и рев военных труб, а колокольни всех ближайших церквей наперебой старались разогнать сон обывателей тревожным громким звоном. Кругом хлопали открывающиеся створки ворот, и окна противоположных домов загорались одно за другим желтым светом, казавшимся особенно ярким после ночной темноты.

Из угла выехала закрытая карета, прогрохотала под окном и покатила вдоль улицы, постепенно затихая вдали. Следом за ней проскакали два извозчичьих кэба, а за ними последовала целая вереница мчавшихся экипажей. Все они направлялись к станции Чок-Фарм, где снаряжались поезда по северо-западной линии.

Ошеломленный всем этим, брат долго стоял у окна и все следил за тем, как бегали полисмены от дома к дому, стуча в наружные двери и выкрикивая свое непонятное сообщение. Вдруг он услышал у себя за спиной стук отворяемой двери, и сосед, живущий на той же площадке, вошел к нему. Он был в ночных туфлях и нижнем белье, со свободно болтающимися подтяжками и с растрепанной после сна головой.

– Что случилось? – спросил он. – Пожар? Что означает этот адский шум?

Оба высунулись в окно, стараясь разобрать, что кричат полисмены на улице. Из боковых улиц подходили люди, соединялись в группы и о чем-то оживленно беседовали.

– Что означает вся эта чертовщина? – спросил сосед моего брата.

Тот промычал ему в ответ что-то неопределенное и начал одеваться, поминутно вскакивая и подбегая к окну, чтобы не пропустить ни одной подробности того, что творится улице. Там же волнение все разрасталось. Вдруг, несмотря на ранний час, появились газетчики, выкрикивая во все горло заголовки статей:

– Лондону грозит опасность от удушения! В Кингстоне и Ричмонде разрушены укрепления! Страшное избиение в долине Темзы!

И повсюду, в нижних квартирах, в домах соседних и напротив, за парком и на всех прочих бесчисленных улицах той части Мерилибона, в округе Вестберн-парка и Св. Панкратия, и дальше на запад и на север, в Кильбурне, Сент-Джонс-Вуде и Хэмпстеде, и на восток – в Шоредиге, Хейбури, Гаперстоне и Гостоне, и по всему громадному пространству Лондона от Илинга до Ист-Хема, люди, как обезумевшие, вскакивали с постели, протирали глаза и бежали к окну, чтобы смотреть на улицу и задавать друг другу бессмысленные вопросы, потом впопыхах одевались, меж тем по улицам огромного города проносилось уже первое дуновение налетевшей бури страха – предвестника великой общей паники. Лондон, только накануне отошедший ко сну спокойным и тупо равнодушным, проснулся на заре, в понедельник утром, с острым сознанием грозящей опасности.

Так как наблюдения из окна не могли ему помочь разобраться в случившемся, то брат вышел на улицу как раз в тот момент, когда заря окрасила облака и крыши в розоватый цвет. Толпа беглецов, пеших и в экипажах, прибывала с каждой минутой. «Черный дым! – кричали кругом. – Черный дым!» Такой единодушный страх неизбежно заражал каждого. Пока мой брат, стоя в дверях, колебался, не зная, куда ему идти, он увидал подходившего газетчика с новыми номерами газет и купил у него один номер. Газетчик побежал дальше, распродавая на ходу газету по шиллингу за номер. Паника и жадность к наживе – дикое сочетание двух, казалось бы, столь несовместимых вещей.

В этой газете мой брат прочел зловещее сообщение главнокомандующего:

«Марсиане в состоянии выпускать посредством ракет целые тучи какого-то черного, ядовитого дыма. Они заставили замолчать наши батареи, разрушили Ричмонд, Кингстон, Уимблдон и теперь шаг за шагом продвигаются к Лондону, уничтожая все на своем пути. Их невозможно остановить, и от их черного дыма нет другого спасения, кроме поспешного бегства».

Это было все, но и этого было достаточно. Все шестимиллионное население города заволновалось, пришло в движение, и вскоре это должно было превратиться в повальное бегство на север.

«Черный дым! – раздавалось со всех сторон. – Огонь…»

Колокольни соседних церквей подняли неистовый перезвон. Какая-то повозка с растерявшимся от страху возницей со всего маху влетела в сточную канаву на улице и разбилась под ругань и крики толпы. В окнах домов мелькал, перебегая, тусклый желтый свет, и на многих из проезжавших кэбов еще горели фонари. А вверху над домами все ярче разгоралась заря – ясная, спокойная и тихая.

Брат слышал, как забегали в доме и на лестнице. Его хозяйка вышла за дверь в наскоро накинутой блузе и платке; за нею вышел муж, что-то бормоча и жестикулируя.

Как только брат начал понимать, наконец, всю важность происходящего перед ним, он бросился наверх, к себе в комнату, сунул в карман все наличные деньги, около десяти фунтов, и снова выбежал на улицу.

В то время как я сидел с викарием у изгороди на лугу близ Халлфорда и слушал его бред, а мой брат наблюдал поток беглецов, запрудивших Вестминстерский мост, марсиане решили перейти в наступление. Насколько можно было понять из противоречивых газетных сообщений, пришельцы усиленно работали до девяти часов вечера в яме под Хорселлем, результатом чего были выходившие из нее в большом количестве клубы зеленоватого дыма.