Правильный ход - Лиз Томфорд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мои преподаватели кулинарии умерли бы, если бы на моем месте в школе был такой беспорядок. На меня бы кричали, и ругали. За время работы в ресторанной индустрии я выросла толстокожей. Чистота и организованность — это первое и второе правило на всех кухнях, с которыми я заключаю контракты. Кроме единственного полотенца, перекинутого через плечо, я не могу ни к чему прикасаться. Мои волосы туго зачесаны назад, форма накрахмалена, а кожа покрыта.
Но сейчас, передо мной голый ребенок, мои волосы растрепаны на макушке, и я больше не могу чувствовать себя собой.
Чуть больше часа спустя, когда открывается входная дверь, я готовлю для нас нарезанный ломтиками пирог с тающим сверху маслом. Кай с важным видом входит после тренировки, подкрадываясь к сыну сзади.
— Ты голый? — спрашивает он, щекоча живот Макса и покрывая его щеки поцелуями.
Макс извивается в его руках, смеясь.
— Голый Макси, что ты делаешь?
Кай поднимает его на руки, прижимая к груди. Маленькие ручки Макса мгновенно обвиваются вокруг его шеи, и мне приходится отвернуться, чтобы не пускать слюни, наблюдая, как Кай держит своего сына, надев эту чертову бейсболку задом наперед.
— Привет, Миллс, — говорит он.
Я снова поворачиваюсь к нему. — Привет.
Он держит Макса на невероятно жилистом предплечье, когда подолом рубашки вытирает летний пот со лба.
Он, должно быть, чертовски шутит. Почему он ни с кем не спал с тех пор, как появился Макс? Все, что ему нужно сделать, это постоять у своей входной двери, подержать сына и, возможно, снять с себя рубашку. Сбежались бы все женщины по соседству. Это как смотреть порно с отцом-одиночкой.
— Что вы, ребята, приготовили?
— Что?
Раздражающе самодовольная, но вполне заслуженная ухмылка скользит по его губам. — Что вы приготовили, Миллер?
— Банановый хлеб.
Его брови приподнимаются вместе с взволнованной улыбкой. — Ты сделала новый десерт?
Так мило что он хочет этого для меня. Возможно, он не понимает всех тонкостей, особенно если учесть, что он спрашивает, буду ли я добавлять в Food & Wine банановый хлеб, приготовленный с пудингом быстрого приготовления, но, тем не менее, он вкусный.
— Это не новый рецепт, но я закончила его, не сжигая, так что это уже плюс. Макс тоже помог мне.
— Так это ты сделал?
Кай спрашивает своего сына.
Макс решает быть застенчивым, но я вижу на его лице гордую улыбку.
— Хочешь попробовать? — Спрашиваю я.
— Абсолютно. Ты уже пробовала?
— Пока нет.
— Что ж, сначала ты поешь, а потом я.
— Почему? — Я смеюсь. — Боишься, что я пытаюсь тебя отравить или что-то в этом роде?
— Нет, но ты усердно работала над многими рецептами и ни хрена не преуспела в процессе. Тебе стоит попробовать.
— Мне нравится печь для других людей.
И я слишком давно не пекла для кого-то, кроме критиков. Я как будто забыла, что моя любимая часть выпечки — накормить людей, которых я люблю. У меня не всегда получается выражать свои чувства, поэтому я предпочитаю говорить о них через их желудок.
Неудивительно, что в последнее время ничего не получалось.
— Но сначала Макс, — говорю я, дуя на крошечный кусочек, чтобы приготовить его для него.
Он широко открывает рот, чтобы взять мою вилку, и мурлычет, когда она попадает ему на язык.
— Ладно, с такими восторженными отзывами, думаю, мне тоже нужен кусочек, — вмешивается Кай.
Я накалываю для него на вилку.
— Ты не собираешься подуть на это ради меня?
У него дьявольская улыбка, но моя намного озорнее.
— О, я что-нибудь подую для тебя. Все, что тебе нужно сделать, просто это попросить.
— Господи, — смеется он. — Дай мне этот долбаный банановый хлеб.
Я не уверена почему, но я не передаю ему вилку. Вместо этого я подношу ее к его рту и сама кормлю его.
Его глаза остаются прикованными к моим, его губы обхватывают вилку, и во всем этом есть что-то такое странно эротичное.
— Миллер.
Он жует, его глаза расширяются. — О Боже мой, это потрясающе.
— Правда?
Это то, чего мне не хватало. Видеть чистую радость, когда кусочек попадает кому-то на язык.
— Да. Это лучший банановый хлеб, который я когда-либо пробовал. Я даже не знаю, стоит ли называть это хлебом. Это больше похоже на торт, и я хочу съесть его целиком.
— Вау.
— Нет, я серьезно. Дай мне еще кусочек.
Посмеиваясь, я так и делаю, снова кормя его.
Он стонет, и, черт возьми, если мне не приходится сжимать ноги при этом звуке.
— Ты должна попробовать, — настаивает он.
Той же вилкой, что была у него во рту, я откусываю кусочек. Я чувствую, как он следит за мной, как будто у него та же мысль, что и у меня, о том, что мои губы находятся именно там, где только что были его.
И надо же, он прав. Это хорошо. Это действительно хорошо. Я думаю что это даже лучше чем то, как я готовила его раньше.
— Ты прав.
Я откусываю еще кусочек, прежде чем дотянуться до обнаженного живота Макса. — Отличная работа, Баг.
Большая рука Кая обвивает мой затылок, привлекая мое внимание к нему, и я нахожу его взгляд таким мягким. Его большой палец мягко поглаживает пульсирующую точку сбоку на моем горле, прежде чем он нежно сжимает меня. — Хорошая работа, Миллс.
Вау. Странный прилив эмоций подкрадывается ко мне, подавляя мои чувства.
Что, черт возьми, это значит?
Я не могу вспомнить, когда в последний раз мне говорили, что я хорошо справляюсь на кухне, и Кай говорил это так буднично. Так уверенно. Мне хочется испечь еще, чтобы снова услышать это.
И я даже не буду вступать с ним в борьбу. Я действительно проделала хорошую работу.
Глава 20
Кай
Теплый, сладкий запах доносится до меня, как только я выхожу из душа. Это тот самый запах, которым меня встречают каждый день с тех пор, как Миллер испекла тот банановый хлеб. Она не перестает печь, постоянно наполняя мой дом свежими пирогами, пирожными и другими десертами, и я приношу их на поле, потому что мне нужно убрать их из дома, пока я еще влезаю в свои бейсбольные штаны.
Но мне это нравится. Мне нравится наблюдать, как она творит свое волшебство на кухне. Как будто ее укусил пекарский жук, и она не может остановиться. Очевидно, ничто из того, что она готовила до сих пор, не помогает ей
