Гуситские войны (Великая крестьянская война XV века в Чехии) - Борис Рубцов

Несмотря на все эти решения, подготовка к новому походу шла черепашьим шагом. Князья и города, исправно выколачивая новые налоги с крестьян и ремесленников, стремились присвоить собранные деньги себе. Они объявили, что сами наймут войска для похода, но либо расходовали средства на другие цели, либо, нанимая латников и стрелков, воевали друг с другом. Рыцари всячески стремились избавиться от уплаты причитавшихся с них сумм. Но в особенности изощрялось в этом отношении духовенство. Хотя, казалось бы, борьба против «чешских еретиков», провозглашённая самим папой, касается их ближе всего, жадные попы и монахи не хотели расстаться ни с какой частью своих «безгрешных» доходов даже во имя самых «святых» целей. Ввиду этого сборы средств для нового похода шли крайне медленно, а страх, который гуситы внушали врагам, был так велик, что до окончания общих приготовлений никто из имперских князей не хотел первым [232] начинать опасную войну. Таким образом, на известный срок непосредственная угроза интервенции была ослаблена, и Чехия получила некоторую передышку.

Победа гуситов над крестоносцами создала предпосылки для выступления и против внутренней реакции. Правда, попытка подчинить Пльзень влиянию таборитов не увенчалась успехом, но с ландфридом было заключено перемирие. Устрашённые разгромом крестоносцев, паны-католики согласились участвовать в дискуссии по религиозным вопросам. Это был первый случай в истории гуситских войн, когда «правоверные» католики согласились обсуждать спорные вопросы вероучения совместно с «еретиками» — гуситами.

Однако это заявление католиков было лицемерным. Несмотря на поражение у Тахова, представители внутренней реакции не теряли надежды на успех. Не дождавшись помощи извне, католические паны, а также те, которые вынуждены были в прошлом примкнуть к чашникам, решили использовать момент, когда внимание народа было приковано к границам. Они не оставляли мысли о захвате столицы, рассчитывая при этом на неустойчивость и колебания разбогатевших бюргеров Праги. Смещение и заключение Сигизмунда Корибутовича было для последних серьёзным ударом, так как он уже начал переговоры с папой. Теперь верхушка пражского бюргерства готова была на новую измену. Пражане договорились с панами-заговорщиками, что откроют им ворота и помогут занять столицу. Ободрённые паны подготовляли выступление, надеясь легко захватить Прагу. В начале сентября 1427 года конный отряд панов из 600 человек под командой Гинека из Вальдштейна и Яна Смиржицкого ворвался в город. Но пражские низы не были застигнуты врасплох. Народ сумел немедленно организовать вооружённое сопротивление, а трусливые бюргеры поспешили во-время отмежеваться от заговорщиков. Попытка переворота была сорвана. Большинство участников налёта на город было уничтожено, в том числе и Гинек. Только благодаря вмешательству одного из главных идеологов пражского бюргерства — популярного среди горожан проповедника Яна Рокицана уцелевшим рыцарям была сохранена жизнь. Табориты зорко следили за событиями в столице. Уже на третий день после ликвидации заговора в город вступил [233] со своими отрядами Прокоп. Этим победа городских низов была закреплена.

В самом конце того же богатого событиями года табориты и их союзники предприняли поход против другого Оплота реакционных сил внутри Чехии — Колина, где в это время укрепились паны-предатели Дивиш Боржек из Милетина, Пута из Частоловице и другие. С помощью городской бедноты в середине декабря Колин был взят и с этого времени стал составной частью обширного таборитско — «сиротского» союза, куда входило в общей сложности более тридцати городов. При взятии Колина табориты проявили излишнюю мягкость, отпустив пленных панов.

1427 год явился во многих отношениях переломным в истории гуситских войн. Это был год серьёзных испытаний для сражавшейся Чехии, год, когда усилия внешних врагов сомкнулись с предательством врагов внутренних. С полной очевидностью выявилось, что значительная часть шляхты и бюргерства, объединённая под знаменем чашников и под руководством богатых пражских бюргеров, стала на путь превращения из силы, ведущей в союзе с восставшими крестьянами и городской беднотой борьбу против феодально-католической реакции, в союзника и резерв своих прежних врагов. Если в прошлом, при всей остроте разногласий между Старым городом и Табором, страх перед крестоносцами и ненависть к католической иерархии и императору все же приводили чашников в наиболее критические моменты к союзу с таборитами, то теперь, напротив, страх перед восставшими крестьянами и плебсом толкнул чашников — сначала шляхту, присвоившую церковные земли, а затем и успевшую разбогатеть верхушку пражского бюргерства — к сговору с реакцией за счёт народа.

Эта измена народному делу наложила свой отпечаток на всю дальнейшую историю как пражского, так и вообще чешского бюргерства. Разорвав связь с народом, бюргеры оказались впоследствии беззащитными перед лицом торжествующей феодальной реакции и католической церкви. Ведь разрыв с народом означал для бюргерства потерю единственно возможной опоры для борьбы против феодалов. В конкретных исторических условиях это означало не только измену тому знамени, под которым чешские бюргеры, используя революционный подъём масс, обогатились в предшествующие годы за счёт немецкого [234] патрициата и католического духовенства, но и утрату всякой дальнейшей перспективы в борьбе. Говоря другими словами, близорукое бюргерство, продавая своего союзника, лишалось возможности дальнейшей борьбы за свои собственные классовые интересы. Измена бюргерства с неизбежностью приводила в дальнейшем к ухудшению международного положения Чехии и ставила под угрозу результаты многовековой героической борьбы чешского народа против германской феодальной агрессии. В этом смысле можно сказать, что верхушка пражского и всего чешского бюргерства вступила в 1424–1427 годах на путь, который вёл страну не только к Липанам, но и к Белой Горе.[46]

Однако к этому времени силы народа не были ещё исчерпаны. Велик был его революционный энтузиазм. Чешский народ располагал грозной для врагов армией, крестьянской в своей основе, которая оказалась непреодолимым препятствием на пути внешних и внутренних врагов. Победа у Тахова убедительно показала, что до полного торжества внешней реакции и её внутренних пособников ещё далеко.

1427 год явился важной вехой и в истории международных отношений Чехии с европейскими странами. Очередной разгром крестоносных полчищ надолго отбил у императора и германских феодалов охоту к новым посягательствам на чешскую землю, Эти победы, как и дальнейшие походы таборитов и «сирот» за пределы страны, были возможны благодаря тому, что к этому времени окончательно выкристаллизовалась замечательная военная организация народных армий таборитов и «сирот». Народ создал новые виды оружия и новые способы их применения. Народные массы выдвинули ряд талантливых полководцев, которые сумели использовать многовековой опыт антифеодальной борьбы чешского народа, обогатить его достижениями феодального военного искусства. Феодальные стратеги Европы применяли против чехов свои военные достижения, но безуспешно. Это не привело их к победе. У них было новейшее оружие, но чем могли они заменить воодушевление чешских крестьян и городской [235] бедноты, поднявшихся на священную освободительную борьбу против гнёта и иноземного порабощения?

События 1427 года показали, что чешский народ имел достаточно сил и ресурсов, чтобы отстоять свою независимость, и, более того, был способен вести победоносную войну на вражеской территории. Походы против австрийских феодалов и силезских князей были первыми среди славных походов чешских народных воинов далеко за пределы родной страны. Эти заграничные походы таборитов и «сирот» поднимали на борьбу угнетённое крестьянство, городских ремесленников и бедноту во всём европейском феодальном мире и в первую очередь в тех землях, которым пришлось видеть на своей территории отважные войска чешского народа, поднявшего в самом центре Европы знамя антифеодальной и народно-освободительной борьбы.

Глава VIII

Табориты за пределами Чехии. Разгром пятого крестового похода. Прокоп Великий. Переход чашников в лагерь реакции (1427–1433 годы)

Победы, одержанные народом в ходе Великой Крестьянской войны, были велики, но феодально-католическая реакция продолжала вынашивать планы удушения Чехии и расправы с восставшими. В самой Чехии оставались такие враги гуситов, как Пльзеньский ландфрид, моравские паны и, наконец, некоронованный южночешский король Рожмберк. Кроме того, было немало скрытых внутренних врагов, прикрывавших свою измену внешним признанием чаши, на которых и делали ставку император, папа и германские князья. Со своей стороны католические попы и паны-чашники, а также верхушечные слои бюргерства Праги и частично других городов открыто или тайно ориентировались на враждебное Чехии международное окружение. Главной задачей восставшего народа было в этот момент не допустить соединения внешних и внутренних врагов. Таборитское руководство в лице Прокопа, возглавившего в этот период, если не [237] формально, то по существу, борьбу всех прогрессивных сил страны, избрало для решения этой задачи путь, который подсказывался ему наличием боеспособной, манёвренной, закалённой в многолетних боях и овеянной славой многих побед народной армии.