Куколка - Генри Олди

– Хорошо. Оставим лучевик. Тебя атакует психир. На твой мозг направлено дестабилизирующее излучение. Ты случайно принял наркотик. Телу ничего не угрожает, угроза адресуется разуму. Что будет?

– То же самое. Я не делю себя на тело и сознание. Слабое воздействие я ликвидирую на подходе. От сильного уйду в волну. Теоретически меня можно достать на гипер-свете, выйдя на уровень моих защитных реакций. Например, разогнать челнок-торпеду до стадии РПТ-маневра и нацелить на планету. В то место, где нахожусь я в телесной фазе существования. Но в гипере – другая физика. И торпеда – не пуля. А что? Ты задумал меня убить, племянник?

– Нет.

Отвечая, Фаруд был честен. Вехдены не способны врать. Запрет на физиологическом уровне – итог эволюции Хозяев Огня. Но при должном навыке можно обойтись правдой там, где иные лгут.

Он выключил душ.

– Мне жаль, что я задал этот вопрос. О защитных рефлексах антисов я мог бы прочесть в справочнике. Но мне хотелось услышать это от тебя, дядя.

Антис ткнул племянника кулаком в грудь.

– Очень хорошо, что ты задал этот вопрос. Я отвечу без обиняков. Зачем мне нужна возня в «очаге»? Почему я, Нейрам Саманган, увлекся борьбой? Зная, что двое из пяти учеников пахлаван-пира без проблем накостыляют мне по шее? Ты вырос, маленький Фаруд, раз спрашиваешь о таком. Ты совсем большой…

Откинув волосы с лица, Нейрам Саманган задумался. Голый, мокрый, несмотря на развитые мышцы, антис выглядел уязвимым. Не так давно он задыхался, ворочаясь в Фарудовой хватке. Отбил локоть, рухнув на помост. Это не было притворством или игрой взрослого с детьми.

Что же это?

– Мы, антисы, тратим досуг на странные увлечения. Лусэро Шанвури пьет и делает татуировки. Кешаб Чайтанья собирает коллекцию бабочек. Месяц назад он хвастался мне бахромчатой траурницей с Кемчуги. Самсон Коэн изучает историю театра кукол…

Фаруд вздрогнул. Сегодня ему везло на куклы.

– Я борюсь. С единственной целью: постоянно напоминать себе – какие же, в сущности, хрупкие создания мы, люди. Ты удивлен? Да, я не оговорился. Мы, люди. Хрупкие. Если я забуду об этом, я однажды не вернусь в малое тело. Так не возвращаются на родину, найдя в чужих краях теплый кров и вкусную пищу. В борьбе, в схватке двух «белковых ничтожеств» я ищу – хрупкость. И силу. Антис должен помнить, что сила иногда говорит: хватит!

Нейрам слово в слово повторил сказанное Мансуром-атой.

– Она очень громко говорит, сила. Просто она всякий раз выглядит по-разному. И мы не узнаем силу, пока она не заговорит…

Антис усмехнулся, словно извиняясь за банальность.

– Прости, родич. Меня заносит. Делаюсь философом; а проще сказать – болтуном. Мне кажется, татуировки Папы Лусэро, мотыльки Злюки Кешаба, куклы Лысого Самсона – они нужны для того же. Хрупкость. Уязвимость жизни. И ее сила. Слушай, я замерз! Пошли к нашим штанам…

В раздевалке не было никого. Одеваясь, они молчали. Застегнув кафтан на все пуговицы, Фаруд взял из ячейки кожаную сумку, раскрыл и достал медальон-носитель.

– Сюрприз! – он бросил медальон Нейраму. – Мама прислала. У нас твои гостят, Рудаба с детьми. Мальчики ходили в зоопарк, записали впечатления. Не хочешь взглянуть?

– А ты?

– Я утром смотрел. Они макакам рожи корчили…

Открыв носитель, антис зачерпнул пальцем чуточку куим-сё и поместил к себе на виски. Темно-фиолетовая, густая плесень. Белые, чуть желтоватые волосы. Смуглая кожа. И черные глаза со зрачком, расширенным, как от действия атропина. Прежде чем зажмуриться, Нейрам, смущаясь, развел руками: «Дети, сам понимаешь!.. давно не виделись…»

Фаруд кивнул и расслабился.

В ключевые моменты операций он никогда не волновался.

Сильное тело антиса вздрогнуло. Казалось, его ужалила оса. Это было невозможно: насекомые сгорали на подлете к любому вехдену. Но сегодня невозможное теряло частицу «не». Так сбрасывают маску на карнавале. Нейрам Саманган больше не шевелился. Стоял, безвольно свесив руки. Горбился, втянув голову в плечи, плотно сжав веки. Кожа на лбу собралась в морщины, тугая складка залегла меж бровями.

Фаруд ждал.

Он не до конца понимал механизм происходящего. Исполнителю не требуется знать все досконально. Теоретические основы воздействия на неуязвимого антиса разработал Айзек Шармаль. В примитивном виде это звучало так: где пасует злая воля, в бой идет безволие. Пси-состояние робота – абсолютное безволие и подчиняемость. Анти-агрессия в чистом виде. Обычная куим-сё разлагалась от такой записи за полторы минуты. Модифицированная – держалась в течение суток.

Сколько выдержит психика антиса?

Защита опоздала. Нейрам сам открыл мозг для ядовитой трансляции. Нога ехала по доскам помоста, и равновесие не восстанавливалось. Отсутствие агрессивного толчка не создало базы для рефлекса. А теперь – поздно. Переход в волновое состояние усилил бы антиса до уровня, недоступного людям, но и вирус роботизации усилился бы пропорционально. Оставался единственный ответ – тоже рефлекторный.

Отключение выхода в волновое состояние. Блокировка вируса в малом теле.

«Я не делю себя на тело и сознание…»

Полная консервация.

Когда Нейрам Саманган открыл глаза, они были голубыми.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ОБЩИМИ УСИЛИЯМИ

– Борготта, очнитесь!

– Я н-н-не сплю… И н-н-нечего н-н-на мен-ня орать!

Юлия пыталась кого-то разбудить – это ясно. А вот кто ей ответил, Лючано сообразил не сразу. Голос хриплый, похмельный, язык заплетается…

Лампочка сознания, едва тлевшая в сумерках, вспыхнула в полную силу. Он открыл глаза и моргнул. Получилось, как мгновенный сбой на обзорном мониторе. Ну конечно, он в шлеме МОРСа! Отрабатывая попытку моргнуть, камера на конце «удочки» послушно отключилась на долю секунды.

– Борготта! Вы меня слышите?!

– Слышу.

В доказательство он шевельнул «удочкой», ловя Юлию в поле зрения. Помпилианка сидела перед ним на корточках. На лице ее читалась тревога. Неужели действительно за него переживает?! – в смысле, не как за ценного сотрудника…

– Мы уже полчаса вас будим! Капитан Бижан хотел перепрограммировать ваш МОРС…

– Неплохо бы. Этот гадский МОРС вколол мне транквилизатор.

Лючано покрутил затекшей шеей. Камера не дрогнула ни на волос, передавая в мозг изображение с зафиксированной точки.

– Он ждет, – хмурясь, буркнул Бижан. На всякий случай вехден держал пленников под прицелом лучевика. – Может, вы мне скажете: чего он ждет?

Повинуясь молчаливому приказу, камера дала «панораму» рубки. За пультом сосредоточенно работали барабанщик и гитарист. Похоже, они согласились бы делать что угодно – вычислять координаты, ремонтировать корабль, голыми руками нужник чистить! – лишь бы не отвлекаться, не смотреть, не видеть…

Пульчинелло топтался рядом, в двух шагах. Он беспокоился, насколько это слово применимо к «овощу». Бессмысленный взгляд голубых глаз блуждал по рубке, раз за разом возвращаясь и задерживаясь на «кормильце». В руках Пульчинелло по-прежнему держал посуду с «замазкой». И горе тому, кто рискнул бы отобрать у несчастного его законную порцию!

– Он голоден, – сказал Тарталья. – Он пришел, чтобы я его накормил.

Бижана чуть не хватил удар. Словно пленник во всеуслышанье назвал кея Кобада IV (да восияет свет владыки над миром!) сучьим потрохом. А потом снял штаны, помочился в костер и угостил трубача жареной саранчой.

– Корми, – с усилием выдавил вехден.

Лицо Бижана налилось дурной кровью. Забыв о лучевике, он отвернулся. Воспользоваться его оплошностью никто и не подумал.

– Ладно…

Неловко действуя скованными руками, Лючано отстегнулся от кресла. Его подбросило в воздух, он едва не налетел на «овоща». Экономя энергию, искусственную гравитацию на корабле снизили до половины стандартной. Стараясь точнее рассчитывать движения, он взял у Пульчинелло миску.

Лицо «овоща», ладони, да и все тело, если судить по открытым взгляду местам, покрывала тончайшая пыль серого цвета. Когда Пульчинелло двигался, эта пыль, похожая на пепел, осыпалась на пол рубки. При виде неприятного зрелища Тарталью одолел нервный зуд.

Особенно чесалась татуировка.

– Сейчас будем кушать. Обождешь минутку? Конечно, обождешь, ты у меня умница…

Открыть банку с «замазкой» не получалось. Силовые «браслеты» мешали свести руки.

– Снимите с него наручники.

Трубач повиновался.

«Как это Юлия заставляет всех слушаться? – Лючано потер запястья и выдернул язычок банки. – Даже террористов!» Усадив «овоща» в кресло, он начал кормление. Использовать навыки невропаста? Нельзя, опасно. Королева Боль – здесь. Неизвестно, как Пульчинелло может среагировать на боль. Разворотит рубку в хлам и уйдет в космос…

«Малыш, ты когда-нибудь думал, что будешь кормить с ложечки…»

– Знаешь, кто он?