Нотнерт (СИ) - "Malvada Reina"

Он любил Реджину, какой бы она не была сложной и в чём-то упрямой. Для него она была счастьем высшего сорта. Ему просто невыносимо было видеть, как она чахнет в облезлых стенах чёртового дурдома. Но только проснувшись сегодня утром, Робин вдруг чётко осознал весь масштаб катастрофы — влюбленный мозг отказывался подмечать детали, которые буквально вопили о том, что, чёрт возьми, какой бы чудесной Реджина не была — она не была цельной!

Все маленькие детали, которые он подмечал ранее, вдруг обрели до боли ясную трактовку — та вторая Реджина уже выходила с ним на контакт, он этого просто не хотел замечать.

Реджина комфортно проводила время в компании Оливии, она любила сидеть с девочкой в зоне рекреации, заботливо заплетала её светлые волосы в вычурные французские косы, а затем учила её рисовать. Появление девочки всегда вызывало искреннюю радость на лице брюнетки. Равнодушно и холодно встретила новость о переводе Ливи в Сектор Б вовсе не Реджина.

Мисс Миллс всегда дружелюбно относилась к Айви. Медсестра часами пропадала в её палате, за что уже не единожды получала нагоняй. Та высокомерность, временами отражавшаяся в её взгляде и поведении, была не её реакцией на мисс Белфри.

Реджина была нежной и ласковой, а с голодными поцелуями и настойчивыми прикосновениями стремительно бросалась в его объятия совсем не она.

Раздражительность, настороженность, ярость — всё это было ей не свойственно.

Вторая Реджина была дикой, переменчивой, противоречивой, непредсказуемой. Она завораживала тем насколько сильно отличалась от себя самой. И в то же время насколько сильно была на себя похожей.

Прошлая ночь очень ярко продемонстрировала Робину его профессиональную близорукость и как бы не было совестно признавать свою некомпетентность, он не разделял ту, которая подарила ему своё сердце и ту, которая подарила ему прошлой ночью своё тело. Для него это была одна и та же женщина, иначе он бы к ней и пальцем не притронулся.

В этот раз оставить её было в сотню раз труднее, чем во все предыдущие вместе взятые. Реджина уснула практически мгновенно, как только Робин отвёл её в палату. Обычно после срывов, она спала очень долго и очень крепко — об этом свидетельствовали записи в отчётах.

Локсли накрыл её одеялом и, оставив прощальный поцелуй на её виске, тут же взялся за бюрократические формальности — отчёты о деструктивном поведении, беседы с полицейскими, заполнение целой тонны бессмысленных бумажек. Больницу он покинул только к утру и теперь, проснувшись в полдень, он не знал куда себя деть — вернуться в больницу или взять паузу для того, чтобы обдумать план дальнейших действий. Робин прекрасно понимал, что Коттон не закроет глаза на этот срыв, он сделает всё, чтобы снова упрятать Реджину за тяжелые двери изолятора в Секторе Б.

Рациональность взяла своё и в этот день он остался дома, а утром, едва проснувшись, рванул в больницу.

Плохое предчувствие встретило его у самого порога — Элла за стойкой регистрации как-то странно на него посматривала. Хотя, возможно, ему просто показалось. Отогнав в сторону дурные мысли, Робин поднялся в ординаторскую. Свон еще не объявилась и в святая святых стояла гробовая тишина — каждый занимался своей работой, изредка кидая недовольные взгляды на окна. За анализом изменений в атмосфере лечебницы Робин даже не заметил, что на улице пошёл дождь.

Присутствие коллег почему-то раздражало, как никогда раньше. Опрокинув в себя стакан кофе, он схватил в руки блокнот и отправился на обход.

Мисс Уэст встретила его с улыбкой, сидя перед раскрытой зелёной книжицей. Она явно стала панацеей — пациентка с ней не расставалась. И хотя женщина уже не предлагала себя каждому встречному, делать какие-либо прогнозы все еще было рано. Память к ней возвращалась урывками, скомканными событиями и смазанными образами.

Робин, казалось, в сотый раз отправил уже так сильно приевшееся ему «без сдвигов» и получил в ответ очередное «держи в курсе, работай в том же духе».

На повороте к следующей палате Робин нос к носу столкнулся с доктором Лидгейдом. Тот окинул коллегу взглядом и, проходя мимо, злорадно усмехнулся.

«Да что происходит?» — Робин в замешательстве посмотрел в спину врача и, взявшись за ручку палаты, потянул её на себя.

— Спасайтесь доктор Локсли, пока еще есть время, наказание грядет, мы все погибнем! — хрупкая старушка схватила Робина за плечи и пару раз тряхнула его с совсем не свойственной ей богатырской силушкой.

— Все в порядке, миссис Брейбёрн, Армагеддон перенесли на другое время. — Робин вздохнул и, разжав цепкий захват женских пальцев, присел на край койки.

— Как перенесли? — глубокая печаль отразилась на лице женщины, она опустилась рядом с врачом, поджав под себя ноги и о чем-то задумалась, покачиваясь из стороны в сторону. Робин внимательно наблюдал за ней, отмечая в блокноте все, что видит: позу, в которой сидит пациентка, ее выражение лица и недавние слова о грядущем наказании.

— Может быть, Армагеддон и перенесли, но я уже наказана, — спустя некоторое время проронила больная, с видом, будто к ней пришло Божье откровение — у меня гниет кишечник!

— Миссис Брейбёрн, — Робин устало провел рукой по лицу, — с вашими анализами все в порядке.

— Нет, вы не понимаете! Я чувствую это! — женщина вскочила на ноги и ткнула себя в живот, — здесь!

— Ну, хорошо, хорошо… Мы возьмем у вас дополнительные анализы, чтобы убедиться, что ваши внутренности в замечательном состоянии. — Робин ободряюще ей улыбнулся, — договорились?

— Да доктор, спасибо.

— Замечательно, а теперь лекарства.

Женщина кивнула и, проглотив протянутые врачом таблетки, открыла рот, чтобы Робин убедился, что она действительно приняла препарат.

— Умница.

Старушка вновь заняла свое привычное место, сев в позу лотоса, и поставила пальцы в одну из мудр.

И никого для нее больше не существовало.

Палата Реджины встретила Робина закрытой дверью. Видимо, мисс Миллс была не в настроении принимать гостей — обычно именно таким образом она обеспечивала себя личным пространством. Робин толкнул дверь, но она оказалась запертой.

— Не понял…

Робин нахмурил брови и предпринял еще одну попытку войти в палату, но дверь все так же не поддавалась. Мимо проскользнула худенькая девушка в белом халате.

— Айви, можно тебя на секунду?

Девушка вздрогнула и, плотно сжав губы, подошла к британцу.

— Да, доктор Локсли?

— А где мисс Миллс? У нас с ней обычно на это время назначена диагностика, она ещё не вернулась с прогулки?

Айви закусила нижнюю губу и опустила глаза. Робин даже не попытался скрыть появившуюся на лице озадаченность.

— Айви?

— Мисс Миллс находится у себя в палате, доктор Локсли. Диагностику проводит её лечащий врач. Вчера её перевели в Сектор Б.

— Как перевели? Я не отдавал такого распоряжения иначе зачем бы я искал её здесь?

— Верно, его отдал доктор Коттон.

Робин вскинул брови. Буквально весь его вид выражал недоумение.

— Что происходит, Айви?

Девушка тяжело вздохнула, её тоненькие пальчики скользнули к его предплечью и легонько сжали, будто в несмелой попытке поддержать.

— Мне очень жаль, доктор Локсли, но мисс Миллс теперь пациентка доктора Коттона.

— С чего вдруг?

— Боюсь, это её решение. Она вчера сама попросила об этом…

Робина словно ударили чем-то тяжелым по голове. Видимо, на его лице отразилось искреннее непонимание, потому как Айви вдруг потянула его за рукав в ближайший коридор.

— Она проснулась утром, абсолютно дезориентированная. Выглянула из палаты, но от неё снова все шарахались. Я постаралась как можно мягче объяснить, что произошло ночью, сказала ей, что у вас выходной после дежурства, и что вы обязательно все обсудите с ней, когда придете. Реджина поблагодарила меня и, сев за стол, принялась рисовать, вы же знаете, её обычно это успокаивает. Я присматривала за ней всё время, она хмурилась, задумчиво жевала нижнюю губу и что-то старательно выводила на бумаге, закинув волосы на одно плечо. Ничего не предвещало беды, как вдруг на пол посыпались карандаши. Реджина не отрываясь смотрела куда-то на стол, а затем вздрогнула, как от пощечины и, попятилась к стене, испуганно накрывая рот ладошками. Я подумала, что она вспомнила, что произошло, но… Оказалось, она вспомнила кое-что другое. — Айви с намёком заглянула ему в глаза. — На столе лежал рисунок. Должна признаться, очень красивый. Там были изображены мужчина и женщина с густыми длинными чёрными волосами. Её ноги обвивались вокруг его талии, одна рука путала пальцы в его волосах, вторая — оставляла на спине царапины. Лицо девушки было приподнято, брови сведены вместе, а губы приоткрыты в экстазе. Внизу на листе виднелась надпись, выведенная чужой рукой: «Выкуси».