ТАИНСТВЕННЫЙ ОСТРОВ - Жюль Верн

– Если это шутка, то очень скверная* – вскричал Пенкроф. – Вернуться к себе и не иметь лестницы, чтобы подняться в комнаты! Это не очень-то приятно усталым людям!

Наб тоже испускал горестные восклицания.

– Сегодня не было ветра, – заметил Харберт.

– Мне начинает казаться, что на острове Линкольна происходят странные вещи, – сказал Пенкроф.

– Странные? – возразил Гедеон Спилет. – Наоборот, Пенкроф, все вполне понятно Пока нас не было, кто-то пришел, завладел нашим жилищем и убрал лестницу.

– Кто-то пришел? – вскричал Пенкроф. – Но кто же?

– Охотник, стрелявший из ружья, – ответил журналист. – К чему он нужен, как не затем, чтобы объяснить этот неприятный случай?

– Ну, если там наверху кто-нибудь есть, – сказал с проклятием Пенкроф, которого начала разбирать злость, я его окликну, и ему волей неволей придется мне ответить.

И моряк испустил громовым голосом протяжное: "Э-э-эй!. – ", громко повторенное эхом. Колонисты прислушались, и им показалось, что наверху, в Гранитном Дворце, раздался какой-то странный смех. Но никто не ответил Пенкрофу, который напрасно повторял свои окрики Все это могло изумить самых равнодушных на свете людей, а колонисты отнюдь не были равнодушны. В их положении всякое обстоятельство являлось значительным, и, конечно, за те семь месяцев, которые они провели на острове, не случалось ничего более удивительного Как бы то ни было, колонисты стояли теперь, забыв усталость, у подножия Гранитного Дворца, подавленные этим необычайным происшествием. Они не знали, что думать и что делать, задавали друг другу вопросы, остававшиеся без ответа, строили всевозможные предположения, одно невероятней другого. Наб горько сетовал на то, что не может попасть к себе на кухню; к тому же припасы истощились и не было никакой возможности добыть пищу.

– Друзья мои, – наконец сказал Сайрес Смит, – нам остается одно: дождаться рассвета, затем действовать сообразно обстоятельствам. А пока что пойдем в Трубы. Там мы будем под крышей и если не сможем поужинать, то, по крайней мере, выспимся.

– Кто же тот нахал, который сотворил с нами эту штуку? – спросил еще раз Пенкроф, который никак не мог примириться с положением дела.

Но кто бы ни был «нахал», колонистам, как советовал инженер, оставалось только одно – отправиться в Трубы и ожидать там рассвета. Топу было приказано не уходить из-под окон дворца, а когда Топ получал приказание, он обязательно выполнял его. Умная собака осталась у подножия стены, а ее хозяева приютились среди скал Сказать, что колонисты, при всей своей усталости, хорошо выспались на песке в Трубах, значило бы погрешить против истины. Им не терпелось выяснить смысл последнего происшествия и определить, случайность ли это, причины которой выяснятся с наступлением утра, или дело рук человека Кроме того, им было очень неудобно лежать. Как бы то ни было, их жилище в данное время было занято, и они не могли туда вернуться. А ведь Гранитный Дворец являлся для колонистов не только жилищем, но и складом Там находился весь инвентарь колонии: инструменты, приборы, оружие, снаряды, запасы продовольствия. Если все это разграблено, колонистам придется устраиваться заново, снова выделывать оружие и снаряды Трудная задача!

Тревога мучила колонистов. То один, то другой вскакивал и ежеминутно выходил посмотреть, хорошо ли Топ исполняет обязанности сторожа. Только Сайрес Смит выжидал с обычным спокойствием, хотя его упрямую мысль раздражало сознание, что он стоит перед совершенно необъяснимым фактом. Инженер возмущался, думая о том, что вокруг него, а может быть, и над ним действуют какие-то силы, которых он не может даже назвать. Гедеон Спилет вполне разделял чувства Смита Оба друга несколько раз принимались вполголоса обсуждать непонятные обстоятельства, перед которыми пасовали их проницательность и жизненный опыт. С островом связана какая-то тайна – сомневаться в этом было нельзя. Но как ее разгадать? Харберт не знал, что и думать; ему хотелось поговорить об этом с инженером Наб в конце концов решил, что все это – не его дело, а хозяина; и если бы честный негр не боялся показаться невежливым, он так же добросовестно выспался бы в Трубах, как и на своем ложе в Гранитном Дворце Что касается Пенкрофа, то он негодовал больше всех и был искренне взбешен – Это шутка! говорил он. – С нами сыграли шутку! Я не люблю шуток, и горе шутнику, если он попадется мне под руку.

Едва на востоке показались первые проблески зари, как колонисты, тщательно зарядив ружья, отправились на берег, к кромке скал Лучи солнца намеревались вскоре осветить Гранитный Дворец, который был обращен прямо на восток. И действительно, еще не было пяти часов, когда окна дворца, прикрытые ставнями, стали видны из-за завесы листьев С этой стороны все было в порядке Но вдруг из груди колонистов вырвался крик" дверь, которую они заперли перед уходом, была широко открыта Кто-то проник в Гранитный Дворец, теперь это было уже неоспоримо Верхняя лестница, соединявшая площадку с дверью, была на месте, но нижняя оказалась убранной и поднятой до порога Было более чем очевидно, что пришельцы хотели обезопасить себя от всяких неожиданностей.

Что же касается их вида и количества, то определить это было пока невозможно. Ни один из незнакомцев не показывался. Пенкроф крикнул еще раз.

Никакого ответа – Вот негодяи! – вскричал моряк. – Они спят там спокойно, как будто находятся у себя… Эй вы, пираты, бандиты, морские разбойники, дети Джона Буля!

Пенкроф считал эпитет «дети Джона Буля» самым оскорбительным прозвищем.

Между тем совершенно рассвело, и Гранитный Дворец засверкал под лучами солнца. Как внутри, так и вне его все было тихо и спокойно.

Колонисты начали было сомневаться, действительно ли Гранитный Дворец подвергся нападению. Но положение лестницы доказывало это с достаточной очевидностью. Несомненно было и то, что оккупанты, кто бы они ни были, не могли убежать. Но как до них добраться?

Харберту пришла мысль привязать к стреле веревку и пустить стрелу таким образом, чтобы она попала между ступеньками лестницы, болтавшейся у порога. При помощи веревки можно будет вытянуть лестницу до земли и восстановить сообщение с Гранитным Дворцом. Больше ничего не оставалось делать; маневр, требующий некоторой ловкости, должен был удаться. К счастью, луки и стрелы хранились в одном из коридоров Труб, где находилось также несколько сот метров легкой веревки из гибиска. Пенкроф размотал веревку и привязал ее одним концом к хорошо оперенной стреле. Затем Харберт натянул лук и прицелился в висячий конец лестницы.

Сайрес Смит, Гедеон Спилет, Пенкроф и Наб отступили назад, чтобы видеть, что происходит в окнах Гранитного Дворца. Журналист, приложив ружье к плечу, взял дверь на прицел. Харберт спустил тетиву. Стрела засвистела, увлекая за собой веревку, и застряла между двумя последними ступеньками лестницы.

Маневр удался.

Харберт тотчас же схватился за конец веревки, но в ту минуту, когда он встряхнул ее, чтобы опустить лестницу, между стеной и дверью быстро просунулась рука, схватила лестницу и втянула обратно – Трижды негодяй! – вскричал Пенкроф. – Если тебе хочется пули, то ты скоро ее получишь.

– Но кто же это такой? – спросил Наб.

– Как? Ты не узнал?

– Нет.

– Да ведь это обезьяна – макака, мартышка, сапажу, орангутанг, бабуин, горилла, сагуин… Обезьяны захватили наше жилище. Это они забрались туда по лестнице, пока нас не было!

В эту минуту, словно желая подтвердить слова моряка, у окон показалось несколько четвероруких. Они отодвинули ставни и приветствовали настоящих хозяев дворца всевозможными ужимками и гримасами.

– Я же говорил, что это глупая шутка! – вскричал Пенкроф. – Но, по крайней мере, один из шутников поплатится за остальных! Моряк приложил ружье к плечу, быстро прицелился и выстрелил. Все обезьяны скрылись, кроме одной; смертельно раненная, она упала на берег. Эта огромная обезьяна, несомненно, принадлежала к высшему разряду четвероруких… Была ли это шимпанзе, орангутанг, горилла или гиббон она, во всяком случае, относилась к числу человекообразных обезьян, которых назвали так за их сходство с людьми. Харберт заявил, что это орангутанг. А юноша, как известно, был сведущ в зоологии.

– Вот прекрасное животное! – сказал Наб.

– Пусть оно двадцать раз прекрасное, ответил Пенкроф, – но я все еще не вижу, как мы сможем вернуться!

– Харберт прекрасный стрелок, – сказал журналист, – и его лук при нем. Пусть он еще раз…

– Нет, эти обезьяны достаточно хитры! – вскричал Пенкроф.

– Они не покажутся у окон, и мы не сможем их перебить. Когда я думаю, какой беспорядок они устроили в комнатах и на складе… – Терпение! – сказал Сайрес Смит. – Эти звери не смогут долго причинять нам затруднения.

– Я успокоюсь только тогда, когда увижу их на земле, – сказал моряк. – Да и знаете ли вы, мистер Сайрес, сколько дюжин этих безобразников собралось там наверху?