Всадник авангарда - Роберт Маккаммон

— Они вас испытывают. Такова их природа.

— Ну, тогда все в порядке. — Мэтью кивнул; лицо его было искажено все той же дикой улыбкой. — Лишь бы только они меня не убивали!

— Желание травить вас у них пройдет, если дадите им отпор.

— Все-таки вы требуете невозможного, — сказал Мэтью. — Сколько времени у меня на поиски предателя? Неделя, две?

— Три дня, — ответил профессор Фелл. — Как только все доложатся, конференция закончится.

Три дня, чуть не повторил Мэтью недоверчиво, но решил прекратить изображать пьяного попугая.

— Невозможно, — выдохнул он. — Этого никто не сделает!

— Вы думаете, Кэтрин Герральд тоже не смогла бы? — спросил профессор шелковым голосом.

Мэтью замолчал. Он смотрел на пол — колоссальную доску, где они с профессором играли сейчас в шахматы. К сожалению, никакой блестящий ход в голову не приходил.

— Поговорим о деньгах, — сказал профессор Фелл. — О вознаграждении, Мэтью. Вот что я вам предлагаю. Если вы не сможете обнаружить предателя за ближайшие три дня, я плачу вам триста фунтов и отсылаю вас, вашу подругу и этого черного дрозда в Нью-Йорк. Если вы все же сможете указать предателя и какие-либо улики, я перед вашим отъездом домой плачу вам три тысячи фунтов. Кроме того, сгорает ваша карточка смерти, а также карточка смерти вашего друга Натэниела Пауэрса в колонии Каролина. Все претензии к вам и к Пауэрсу будут сняты, что, все равно невозможно?

Мэтью потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя после такой баснословной цифры. И факта, что бывший магистрат Пауэрс не должен будет больше бояться человека, который не забывает ничего.

— Может быть, не совсем невозможно. Но почти. С чем я смогу работать?

— Со своими инстинктами. Умом. Опытом. Догадками, если до этого дойдет. Я снабжу вас ключом для входа в комнаты трех наших подозреваемых. Сирки проинформирует вас, когда это можно будет сделать. Я также даю ему полномочия отвечать на дальнейшие вопросы — в пределах разумного. Возможно, вы сами выясните, в чем состояло предательство, но должен вас предупредить: если бы я сейчас сообщил вам все относящиеся к делу факты, мне пришлось бы принять меры, чтобы ни вы, ни ваши подопечные никогда не покинули этого острова. Итак, я прошу вас применить ваши умения, Мэтью. Достаточны они для этого задания или нет?

Ответ был вполне честный:

— Я не знаю.

— Решите к утру. Сирки придет к вашей двери перед завтраком.

— Тогда скажите мне вот что, — попросил Мэтью. — Это связано с человеком, которого вы ищете? Бразио Валериани?

— Нет, это другое дело. Но если вы преуспеете, я подумаю, не послать ли вас в Италию на поиски Валериани. И если вы его найдете, я заплачу столько, что вы сможете купить этот ваш городок.

— Обладание городом в мои намерения не входит.

— Хм, — отозвался профессор, и Мэтью услышал в этом: «А в мои входит обладание всем миром».

— К утру я приму решение, — ответил Мэтью, хотя уже знал, каким оно будет. Пусть придется работать вслепую, но попробовать он должен.

Профессор Фелл внезапно встал. Он оказался дюйма на два выше Мэтью и выглядел почти хрупким, но в его движениях чувствовалась элегантная сила.

— Я буду надеяться, что у вас есть вера в себя. Я знаю, на что вы способны. В конце концов, у нас с вами есть своя история?

У Черной Смерти тоже есть история, подумал Мэтью.

— Мы еще поговорим, — пообещал профессор. Он подошел к двери, остановился, взявшись за ручку. — Мне это важно, Мэтью. Жизненно важно. Найдите предателя — и можете быть уверены в вашем лучезарном будущем.

Поскольку Мэтью надеялся получить заверения, что у него есть хоть какое-то будущее, он оставил эту фразу без ответа. Но у него был еще вопрос:

— Перед тем, как вы вошли в зал, случилось какое-то… сотрясение. Толчок. Движение. Что это было?

— Земля дрожит. Тут иногда такое случается, но ничего страшного, — ничего, о чем стоило бы тревожиться.

— Замок висит на краю обрыва, и вы говорите, что о сотрясении земли нет нужды тревожиться?

— Дрожь едва заметная, а замок крепок, — ответил профессор. — Я знаю, потому что я его перестроил, когда вернул себе владение островом по праву рождения. В этом доме я родился. Мой отец был здесь губернатором.

— Губернатором? Темпльтона?

— Пора вам отдохнуть, — был тихий ответ. — Приятных снов.

— Спасибо, но не боитесь ли вы наткнуться в коридоре на кого-нибудь из ваших партнеров? Это не нарушит вашу маскировку?

— Нет. Именно для этого ванильный пирог, засахаренный миндаль и вино были сдобрены хорошей порцией снотворного. Сейчас, я думаю, все остальные отдыхают в комфортабельных креслах в патио. Вряд ли мисс Каттер решится бродить ночью по коридорам. Мадам Чилени за запертой дверью и тоже не будет выходить.

— Но вы знали, что я не захочу этого сомнительного десерта?

— После такого ужина вряд ли захотели бы. Но на всякий случай Матушка Диар наблюдала за вами, готовая вмешаться, а Сирки намеревался позвать вас из патио. Да и в любом случае я поднимался сюда не по главной лестнице и не по ней спущусь.

— А нет ли тут потайных ходов? — рискнул спросить Мэтью с некоторой поспешной непредусмотрительностью.

— Ни одного, — ответил профессор, — о котором вам следовало бы знать. Да… вы заметили, что обмочили бриджи? Оставьте ваш костюм за дверью, я распоряжусь, чтобы его вычистили. — Мэтью не понадобилось опускать взгляд: да, поздно уже бежать к горшку. — Доброй ночи.

Человек в клобуке открыл дверь, замер на краткий миг, оглядел коридор и вышел. Дверь за профессором Феллом закрылась почти с тем же звуком, который издали пару секунд спустя легкие Мэтью.

Он заставил ноги шевелиться. Вышел на балкон — послушать прибой у скал. Непроницаемую черноту неба наполняли звезды. Величественно, но очень пустынно — и опасно.

В голове вертелось многое. Мэтью очень старался убрать из мозга видение желтеющего лица Джонатана Джентри, но это была невыполнимая задача. Он знал, что когда попытается заснуть, видение снова к нему явится, и наверняка он, в конце концов, зажжет все восемь свечей в потолочной люстре, и подсвечник тоже будет гореть всю ночь.

Ну и денек выдался! Интересно, как пережили его Берри и Зед и что с ними сейчас. Интересно, что это за таинственный форт и раскрашенные черепа, предупреждающие о смерти нарушителя запрета. Интересно, как сложится судьба капитана Джеррела Фалько, и удастся ли ему вырвать Штучку — если она та, за кого Мэтью ее принимает, — из цепких клешней братьев Таккеров. Кто такой этот Бразио Валериани и при чем тут «Цимбелин». И как раскрыть предателя всего за три дня. И неотступно зудела в голове главная мысль: как я во все это влип?

Но — факт остается фактом. По самую шею в пучину с хищниками и на нем самом — одежда, пахнущая кровью.

Приятных снов, пожелал профессор.

Пожалуй, не в эту ночь, подумал Мэтью.

Но сейчас он снимет заляпанный кровью костюм, свернет и выложит за дверь, растянется на кровати в комнате замка профессора Фелла и попытается как-то отдохнуть, потому что утром, когда придет Сирки, ему понадобится свежая голова.

Он таков, какой он есть. И когда-то Кэтрин Герральд сказала ему, принимая в свое агентство:

Вы нам нужны, Мэтью. Вам будут хорошо платить, и у вас будет интересная работа. Может быть, и путешествовать придется много, и довольно скоро. И потребуется очень хорошее знание сложностей жизни и извивов преступного ума. Я вас не отпугнула?

Глядя в темноту, Мэтью ответил вслух так же, как ответил тогда:

— Нет, мадам. Ни в малейшей степени.

Но опять же — утро вечера мудренее.

Часть третья

ПЕРЕВЕРНУТЫЙ МИР

Глава двадцать первая

Берри проснулась при свете горящей рядом свечи и лежала неподвижно, прислушиваясь. Где-то залаяла собака. Еще одна ответила ей с другой стороны. Но Берри не знала, этот ли шум пробудил ее от тревожного сна. Нет, было что-то еще…

Раздался звук, будто что-то звякнуло о стекло окна, выходящего во двор. Берри села. Опять удар в стекло. Сомнений не осталось — кто-то снизу бросает камешки. Она протерла сонные глаза, вылезла из удобной кровати с пуховой периной и розовым балдахином. Поправила синюю ночную рубашку, взяла свечу в оловянном подсвечнике и подошла к двери, открывающейся на балкон.

День был такой, что не забудется никогда. А кстати, какой из последних дней — начиная со дня ее похищения в доках здоровенным индийцем с бриллиантами в зубах, — когда-нибудь забудется?

Но хотя бы пытка в карцере «Ночной летуньи» осталась далеко позади, пусть из памяти и не изгладилась.