Фирменный поезд «Фомич» - Виктор Колупаев

— Ты вот… — обратился ко мне Иван. Что-то уж очень долго он не открывал рта. Но за секунду до его недосказанного вопроса я вдруг решил, что нужно рассказать собравшимся историю Зинаиды Павловны, и перебил Ивана. Тот даже, как мне показалось, облегченно вздохнул, словно вопрос собирался задавать через силу, словно ему нравственно тяжело было задавать этот вопрос.

К Зинаиде Павловне все в вагоне относились очень хорошо. Прекрасный и энергичный, много знающий человек была эта женщина. Да и врачей-то, наверное, в нашем поезде больше не было. Я вкратце рассказал, как Зинаида Павловна в один год лишилась мужа и детей.

— Боже мой! — воскликнул Валерий Михайлович.

Этого никто не знал, да и не поверили мне сначала, уж слишком жизнерадостной казалась милая женщина. Потом я рассказал, как Зинаида Павловна встретила всю свою семью в нашем поезде. Как она обрадовалась сначала, как поняла, что это невозможно. Как она нашла в себе силы (сколько же в этой женщине было сил!) сказать себе, что этого не может быть. Я рассказывал коротко, и все равно впечатление от моего рассказа осталось тягостное.

— Значит, она нашла в себе силы, Артем, сказать себе, что этого не должно быть? — спросил меня Иван. Губы его почему-то дергались.

— Да, Иван. Эта женщина нашла в себе силы.

— Но ведь она же хотела, чтобы ее семья была! Ведь она думала об этом?!

— Да, Иван. Она все время думала об этом.

— А ты?

— Да что я?

— Ты тоже хотел?

— Да что с тобой, Иван? Что я хотел?

С Иваном творилось что-то страшное.

— Ты же ведь хотел, чтобы у вас с Ингой были дети?

— Да, Иван. Хотел…

— Вот они у тебя и есть. — Он смотрел на меня, словно убивал, и мучился тем, что ему ничего не остается, как убить меня.

— Да. Есть.

— А у Зинаиды Павловны нет.

— Нет. Но ведь они у нее умерли…

— Ты хотел! Прости, Артем! — Он чуть ли не на колени упал передо мной. — Артем, прости! Все дело в том, что ты хотел! И она, Зинаида Павловна, хотела! И Степан Матвеевич! И Федор! И я! Все, понимаете, все чего-нибудь хотели… В очереди в старотайгинском буфете не стоять. Побыстрее бы надо. Пожалуйста. Замедление времени произошло. Но только после нашего ухода, я уверен, все там оказалось по-прежнему. Пеленки нужны — выставка детских товаров в Балюбинске! И так у всех. У всех! Только с побочными явлениями. Кто-то хотел и пришельца, и бутылку с разными напитками. Да и многое другое. Нужное и ненужное. Совершенно несогласованное с желаниями других пассажиров. И груда этих желаний навертелась друг на друга так, что разобраться теперь невозможно.

— Иван… — ужаснулся я.

— Что Иван! Иван тоже имеет желания! Но Иван сдерживает их!

— Это мысль, — сказал Степан Матвеевич. — Только это очень ужасная мысль.

— Вы ведь тоже, Степан Матвеевич, хотели избавиться от своей неприятной способности жить в других реальностях?

— Хотел, Иван.

— Вот вы и избавились. Только попутно поезд оказался совсем не там, где ему положено быть.

— Понимаю, — сказал Степан Матвеевич.

— И только Зинаида Павловна смогла сдержать свои желания. Вернее, сначала не смогла, но потом все же нашла в себе силы. Поэтому и паровоз появился.

— Да паровоз-то тут при чем? — не понял я.

— Чем меньше мы всего желаем, тем более реально начинает жить наш поезд. Отказался Афиноген от своей мечты, и мы сразу же вернулись хоть на какой-то там разъезд. Отказалась Зинаида Павловна — вот вам необходимый, чтобы добраться до станции, паровоз… Простите меня… Это страшно… Но это правда!

39

Это была та самая мысль, которую я никак не мог вытащить из подсознания. Теперь я знал точно. Она все время вертелась в моей голове, но что-то не позволяло ей оформиться окончательно. Что? Наверное, весь этот ужас, который она несла с собой. Хорошо ли, плохо ли, но в человеке всегда живут мечты и желания. И большинство их никогда не осуществляется. Страдание и неудовлетворенность жизнью приносит это, но и заставляет двигаться вперед, всеми силами вперед, не позволяя даже на мгновение задержаться на уже завоеванном, потому что в этом случае человек сразу же оказывается отброшенным назад. Но нельзя скатываться вниз. И человек ежедневно прокручивает в мыслях множество вариантов будущего, своего и других, неосознанно привлекая для его осуществления фантастические и просто невозможные допущения и пути. Мечты и желания живущих рядом и совсем далеко, прижимают, отбрасывают, шлифуют, гранят желания человека. Есть, конечно, нечто общее, что присуще всем. Желание построить прекрасное будущее, жить лучше материально, не ущемляя при этом других, жить в мире и дружбе. Именно это и получается в итоге, правда, все равно с неприятными, иногда непредвиденными отклонениями. В итоге вырастает нечто общее, в значительной степени удовлетворяющее всех, но не в абсолютной.

И вот случилось нечто невозможное. Все, о чем мечталось, получается на самом деле. Но только эта прекрасная мечта обязательно задевает еще кого-нибудь. Вот встретил я Ингу, а Валерка теперь несчастлив. Ну пройдет это у него, пройдет. Дай-то бог! И поскорее… И ведь я вовсе не желал ему зла. Более того, я даже не предполагал о его существовании. А ведь принес все-таки зло. А сам Иван… Вот он говорит, что сдержал свои желания. Да только так ли это? Не по его ли невольному желанию так внезапно преобразился Семен? Или Семен всегда был таким? Ну, предположим, был. Пусть не совсем такой, но немного похожий. Так ведь все это жило в его душе глубоко. И любовь Ивана, быть может, помогла выплеснуть всю дрянь души Семена наружу, напоказ. Как сдерживает свои желания Иван? Внешне? Только внешне! Невозможно сдержать свои желания в душе, если они уже зародились. А что мне-то он хотел сказать? Ведь чувствую что. Знаю. Но только он не может так сказать. Да и никто не скажет! Знаю, знаю… Это ведь о Сашеньке и маленькой Валюшеньке… Это ведь они появились странным образом, только потому, что мы с Ингой так хотели. Так что же? Пожелать теперь, чтобы их никогда не было? Чтобы они исчезли? Ведь это на благо всего поезда! Скажет он или нет? Или скажет кто-то другой? Но все же, наверное, скажут… А Инга еще ничего не знает. Ей сейчас нужно только одно, чтобы доехать со своими детьми до Марграда, до дома, в котором она никогда еще и не была. Так неужели же?! А вдруг все ошибка?! Вдруг это только одна чудовищная ошибка?!

Кажется, мысль Ивана потрясла не только меня, но и всех остальных. И потрясла тяжело, страшно, жутко. Не знаю, о чем они все сейчас думали. Ведь мечтал и хотел чего-то каждый! И если они только не разбирались сейчас в своих мыслях, то о чем же все тогда думали.