Урожденный дворянин - Антон Корнилов

– Здравствуйте, – приветливо откликнулся Степан Иванович. – Проходите, присаживайтесь.

– Будь достоин, – произнес парень и неожиданно поклонился.

– Э-э-э… – озадачился такой манерой здороваться прокурор. – Присаживайтесь…

К его удивлению первым заговорил парень, а не женщина.

– Вперво, позвольте представить, господин прокурор, мою спутницу, – начал он. – Мария Семеновна Ростова, директор саратовского детского дома номер четыре.

Женщина, приподнявшись со стула, кивнула прокурору. Сергеев никак не отреагировал на это ее действие. Он во все глаза смотрел на парня.

– Меня же зовут – Олег Гай Трегрей, – продолжал юный посетитель. – Я являюсь воспитанником детского дома, коим заведует Мария Семеновна.

– Очень… кхм.. приятно, – ответил, воспользовавшись коротенькой паузой, прокурор. – По какому вопросу изволили пожаловать? – спросил он, невольно подделываясь под речь парня.

– Третьего дня был арестован оперативный сотрудник отделения полиции Ленинского района старший лейтенант Никита Валентинович Ломов, – сказал Олег. – По выданной вами санкции заведено уголовное дело по статьям двести восемьдесят шесть и сто девять уголовного кодекса РФ, сам старший лейтенант Ломов заключен под стражу и помещен в следственный изолятор.

Степан Иванович нахмурился… Фамилия «Ломов» тут же заставила его прикрыть лицо выражением непроницаемой строгости – как забралом. Он прекрасно помнил это дело. Конечно, не забыл и о том, как звонили ему с настоятельной просьбой не затягивать с санкциями на арест и заключение старлея под стражу. Это дело было из разряда – «нужных». Тех самых, по поводу которых кое-откуда… следуют специальные инструкции: «сделать все быстро», или «затягивать насколько возможно», или вообще «ничего не предпринимать». Излишне говорить, что просители «из народа» каким бы то ни было образом повлиять на течение «нужных» дел никак не могли. Чем бы они не грозили, как бы не умоляли, что бы не сулили. Что прокурор – враг сам себе, что ли? Если серьезные люди попросили, надо сделать. А в награду обретешь возможность самому полноправно ожидать поддержки и помощи от этих самых серьезных людей. Это и было в понимании прокурора узами взаимопомощи.

С делом Ломова Сергееву все было кристально ясно. Только вот… прокурор никак не мог уловить связи между этим странным детдомовцем и опером Ломовым. «Родственники они, что ли?» – подумал Сергеев.

– Так, – сухо произнес прокурор. – Все верно. Сотрудник полиции – уже бывший – Ломов подозревается в том, что, имея намерение шантажом добиться от задержанного Левина дачи признательных показаний, передал ему наркотические средства, после приема которых задержанный Левин и скончался в камере предварительного заключения. По-моему, дело ясное, – пожал плечами Степан Иванович, – насколько мне известно, уже нашелся и свидетель, сообщивший следствию, что Ломов в частном разговоре с ним выказывал намерения поступить так, как поступил. Так с чем вы пришли ко мне, молодой человек? И… простите, кем вы приходитесь Ломову?

– Никита – наш друг, – коротко ответил Олег. А Мария Семеновна, подняв взгляд на лицо прокурора, негромко добавила:

– Соратник… – при чем Сергеев вдруг поразился тому, как измученно усталы глаза женщины.

– А пришли мы с тем, – продолжил Олег, – чтобы донести до вас, господин прокурор: старший лейтенант Никита Ломов – невиновен. Бессомненно невиновен. Преступление было совершено…

– Это на каком же основании вы можете утверждать, что?.. – начал было, повысив голос Сергеев, но перебить парня ему не удалось.

– …преступление было совершенно именно с целью оговора Ломова, – договорил Олег. – Основание моего утверждения? Извольте, господин прокурор. Совершение данного преступления не позволительно честью служилого человека, каковым старший лейтенант Ломов и является. И я сейчас со всей ответственностью готов поручиться за лейтенанта словом урожденного дворянина. Жаль, что в этой государственной системе слово дворянина не имеет достаточного веса…

Лицо Сергеева пришло в движение. Брови его поползли вверх, рот криво приоткрылся – отчего забрало строгости, закрывающее лицо Степана Ивановича, зазмеилось трещинами.

– Ты… Вы… что же – дворянин? – изумленно осведомился он.

– Вестимо, господин прокурор.

Сергеев вопросительно посмотрел на Марию Семеновну.

– Это что, шутка какая-то? – поинтересовался он. – Провокация?

Та чуть улыбнулась.

– Насколько я знаю Олега, – сказала она, – он такими вещами шутить не станет.

– И еще, господин прокурор, – заговорил снова Трегрей, – я склонен предполагать, что Никиту Ломова оговорили с целью не дать ему призвать к ответу негодяя, имя которого должно быть вам известно.

– А вот это уже интересно, – вскинулся прокурор. – И что же это за имя, которое должно быть мне известно?

– Елисеев Ростислав Юлиевич. Дело против него так и не было возбуждено. В отличие от дела Ломова, которое возбудили в рекордные сроки. Также мне желательно донести до вас, господин прокурор, информацию о бесследном исчезновении свидетеля по делу, в котором Елисеев выступает подозреваемым, – Переверзева Николая Степановича. Угодно ли вам выслушать подробный рассказ о том, что произошло между Елисеевым и Переверзевым ранним утром четвертого июня сего года, и о дальнейших, связанных с этим инцидентом, событиях?

– Э-э-э… – только и смог выговорить областной прокурор.

– Извольте, я начну… – кивнул Олег.

На протяжении всего рассказа Степан Иванович испытывал какое-то странное чувство. Будто он спал и снился ему красочный сон с погонями, схватками, кровопролитиями и прочими атрибутами остросюжетных детективных сериалов. Когда же Олег закончил, минуту Сергеев сидел неподвижно, переводя взгляд с парня на женщину и обратно. Он никак не мог сообразить, как же ему повести себя дальше. Все, что он услышал, наверняка являлось дичайшей чушью, впрочем… кое-что из рассказанного и могло быть каким-то образом привязано к реальности. О пристрастиях предпринимателя и мецената Елисеева и о суровых нравах его охраны давненько шли разговорчики среди городской элиты. Все мы не без греха. У всех свои слабости. И что с того? Каким боком это должно касаться тех, кто не имеет к той самой элите ни малейшего отношения? Но… то, что расписал ему здесь этот странный паренек, – это уже вообще ни в какие ворота! Бред и выдумки! Надо же – изобразил Ростика Елисеева (между прочим, Сергеев был вхож в дом своего предшественника по должности и знавал Елисеева-младшего ребенком) прямо каким-то вселенским маньяком-злодеем из комиксов. «Чушь какая-то… – растерянно подумал Степан Иванович. – На подставу вообще-то похоже… Или… Да нет, просто бред какой-то собачий!..»

Происходящее внезапно напомнило ему расхожую сцену из малобюджетного отечественного фильма о злобных ментах, продажных прокурорах и противостоящем всем им простом прекраснодушном парне, решившем отстоять справедливость. По логике этой сцены он – прокурор области полковник Сергеев – должен сейчас вскочить и, брызжа слюной, прогнать посетителей вон. А потом выбежать во двор и, спрятавшись в каком-нибудь укромном уголке, позвонить главному злодею и предупредить его о появлении народного мстителя.

– Значит, так, уважаемые, – заговорил он, постепенно обретая привычную уверенность, – ваши намеки на предвзятость правосудия абсолютно беспочвены. И… прямо вас уверю, для меня довольно подозрительны. Говорю вам это как прокурор области – то есть лицо, ответственное за осуществление надзора за четким исполнением законов Российской Федерации, защиту прав и свобод человека и гражданина, а также охраняемых законом интересов общества и государства. Вы чего добиваетесь? Совершено преступление. Задержан подозреваемый. Ведется следствие. Которое непременно разберется, кто виноват. И виновные понесут соответствующее наказание. А за эти ваши намеки, кстати говоря, – прокурор снова повысил голос, – которые можно расценить как обвинения в мой адрес, – вполне реально вас привлечь! Ясно? А?! Ясно вам?

Директор детского дома – как с удовольствием отметил Сергеев – внутренне подобралась, поджала губы, даже чуть втянула голову в плечи. А вот парень остался совершенно спокоен. Прокурорские угрозы на него никак не подействовали.

– Бессомненно ясно, господин прокурор, – ответил Олег. – Однако законом нам предоставлено право писать жалобы, заявления и протесты – в прокуратуру города, области, страны, а также в следственный комитет и правозащитные организации. И мы этим правом воспользовались.

– Да пиши! – сорвался вдруг Сергеев. Этот сопляк его бесил. Как он разговаривает?! Поучает, видите ли! Прокурору до жути захотелось унизить выскочку, сбить тем самым с него спесь. – Жалобами он меня пугать будет! Ты кто такой есть, чтобы пугать меня?! Сопляк! Псих! Как, ты говоришь, твоя фамилия?! – он стремительно схватил со стола ручку – будто нож. – А, все равно вас в секретариате зарегистрировали… Все вы тут у меня записаны… Ты мне за свои угрозы ответишь!