Властелин Морморы - Макс Фрай

— Ты что-то забыл? — осведомился Зогги, когда я положил руку ему на плечо. Его двойники дисциплинированно повторили все движения и жесты оригинала. Дурацкая, но забавная пантомима; глядя на них, я вдруг подумал, что надо бы возродить в Соединенном Королевстве традицию больших карнавалов с переодеваниями, масками и двойниками. Вреда от них никакого, а радости много. Не мне, конечно, но большинству людей такое нравится — вот и пусть их.

— Так забыл? Или что-то случилось? — Зогги настойчиво добивался ответа.

— Ты о чем? — удивился я.

— Ну, ты же вроде только что уходить собирался, а теперь вернулся…

— Ага. „Только что“, значит…

Я понял, что могу поздравить себя со своеобразным рекордом: насколько мне известно, еще никто не возвращался с Темной Стороны через пару секунд после исчезновения. Хоть памятник себе в полный рост устанавливай. Не на городской площади, конечно, а на том самом перекрестке, где, если делать все по правилам, обычно остается Страж. Самое место.

— Я уже вернулся, — объяснил я. — Все в порядке, как и следовало ожидать. Морморы больше нет, а ее грозный властелин смирно сидит у меня в пригоршне. Балаган можно прекращать. Эй, и не вздумайте говорить, что вы только вошли во вкус, — сурово добавил я, увидев на лице своих спутников некое подобие разочарования.

Вот уж действительно, когда еще доведется весь город на уши поставить?

— Но как? — хором спросили Абилат, Зогги и генерал Глык.

— Потом, — отмахнулся я. — Важно, что я это сделал. Теперь нужно город в порядок привести или хоть людей успокоить.

Не откладывая начало добрых дел в долгий ящик, я ухватил своего огромного уродливого двойника за ноги и разорвал пополам. Не столько из любви к эффектным жестам, сколько ради нескольких капель мутной зеленоватой влаги, которая остается на ладонях того, кто сумеет уничтожить собственного двойника раньше срока. Эта жидкость называется „призрак крови“ и существует всего долю секунды; некоторые герои даже заметить ничего не успевают. Но если изловчиться и слизнуть зеленую муть прежде, чем она исчезнет, получишь такой заряд силы и бодрости, что небо на землю обрушить — пара пустяков.

Моя задача, впрочем, не отличалась столь грандиозным масштабом. Мне всего-то и требовалось: поговорить со всеми жителями Гажина одновременно. Не орать во всю глотку, конечно, а сделать так, чтобы каждому показалось, будто я лично ему послал зов и все объяснил. Не самый хитроумный трюк, но сил отнимает немало, так что я был рад возможности заблаговременно подкрепиться.

„Хорошая ночь, — вежливо сказал я. — Это Джуффин Халли, Почтеннейший Начальник Малого Тайного Сыскного Войска столицы Соединенного Королевства. Рад сообщить всем, кому в последнее время плохо спалось, что с Морморой покончено раз и навсегда, а виновник ваших ночных кошмаров арестован. Вынужден попросить прощения за небольшой спектакль, который мне пришлось устроить на улицах вашего города. Сожалею, если доставил вам несколько неприятных минут. Советую вернуться домой, успокоиться и отдохнуть. Страшных снов о Морморе, повторяю, больше не будет, поэтому можно ложиться спать без всяких опасений. К утру город будет в полном порядке. Если вам или кому-то из ваших близких нездоровится, пришлите зов мне или сэру Абилату из Тайного Сыска, мы будем рады вам помочь. Всех свободных от дел знахарей настоятельно прошу оказывать необходимую помощь своим соседям, родичам и постоянным пациентам или же присоединиться к нам. Мы находимся на углу Алой Линии и Стеклянной улицы. Спасибо за внимание, хорошей ночи всем“.

Ответом мне был тихий, но отчетливый вздох облегчения. То ли множество человеческих вздохов слились воедино, то ли это действительно был голос города Гажина, избавленного от незавидной, прямо скажем, участи. Впрочем, одно другому вовсе не противоречит.

Веселье закончилось, теперь нам предстояли приятные, но утомительные хлопоты. Пока сэр Шурф разгонял тучи, а портовые нищие и полицейские совместными усилиями приводили в порядок улицы, мы с Абилатом и дюжиной городских знахарей врачевали истерики, галлюцинации, сердечные приступы, раны, переломы и ушибы. К счастью, пациентов у нас было не так много, как я предполагал, да и травмы попадались все больше пустяковые. Гажинцы, надо понимать, обладали крепкими нервами, здравым смыслом и завидным запасом стойкости. Катастрофа катастрофой, но с мостов да крыш кидаться, шеи ломать мало нашлось охотников.

Зато под конец к нам доставили теплую компанию хрупких с виду старичков, которые, почуяв, что дело плохо, тут же вломились в ближайший трактир и принялись уничтожать чужие припасы. На халяву да напоследок — изумительное сочетание. Исцелить этих джентльменов было не так просто, как может показаться: слишком уж перепили, да еще и обожрались до полусмерти, в их годы такое даром не проходит. Но Абилат справился почти без моего вмешательства. Что тут скажешь — молодец.

Под утро, когда поток страждущих иссяк, я отправился к Зогги, который уже успел испечь полдюжины пирогов и сварить целый котел своих фирменных помоев. Впрочем, на сей раз я благосклонно решил, что дрянная местная камра — это гораздо лучше, чем вовсе никакой. Вот ведь как умаялся и присмирел. Ну, известное дело: ничто так не выматывает, как добрые дела.

За столом сидели бледный от усталости, но счастливый Абилат, которого я отпустил отдыхать всего полчаса назад, и Шурф Лонли-Локли. Этот герой педантично уничтожал последний, самый зажаристый пирог, которому не хватило места на блюде. Собственно, к моему приходу он почти закончил. Могу спорить, им двигал не столько голод, сколько любовь к порядку. Этот парень терпеть не может, когда на столе бардак, уж я-то его знаю.

— Ты бы тучи так истреблял, как пироги, цены бы тебе не было, — проворчал я.

— С небом все в полном порядке, сэр, — учтиво ответил Шурф. — Моих туч там не осталось, а бороться с естественной облачностью я не учен, да и не вправе. По моим прогнозам, утром тоже будет пасмурно, но к полудню распогодится.

Он умолк, но когда я решил, что разговор наш уже закончен, вдруг сказал:

— У меня есть к вам личная просьба, сэр Джуффин.

Грешные Магистры, а я-то думал, что нынче мне уж точно больше не придется удивляться! Надо хорошо знать Шурфа Лонли-Локли, чтобы понимать, насколько неожиданно звучало в его устах словосочетание „личная просьба“. Не в его привычках советоваться с кем бы то ни было о личных делах, а уж просить — это и вовсе ни в какие ворота.

Но вслух я ничего говорить не стал, а только бровь приподнял. Дескать, я весь внимание.