Императорский отбор - Сергей Николаевич Чехин

И расплылся в коронной змеиной ухмылке. Я же сильно жалел, что не могу никак передать свою клокочущую ярость хозяину, или поделиться хотя бы толикой испепеляющей ненависти. Меж тем Трофим завел левую руку за спину и нацелил «острие» на врага, приглашая того сделать первый шаг.

Тот согласился и перешел к классическому спортивному фехтованию, когда соперники держат максимальную дистанцию и отражают уколы друг друга. Сам нападать не спешил, ибо знал, что это кончится очередным «нокаутом», и зрителям быстро надоест игра в одну калитку. Более того, немец несколько раз нарочито открывался и подставлялся под удар, однако юнец словно прирос к одному месту и боялся приблизиться хотя бы на шаг. И лично я в упор не понимал, как с подобной тактикой он собрался нанести заветное касание.

«Да врежь ему уже наконец! — кричал, как со дна колодца. — Ты деда одолел, а тут чего пасуешь? Ты все знаешь, все умеешь — просто перестань трусить!».

Но скованных ужасом мышц хватало только на базовые приемы и глухую оборону, что помогала избежать новых страданий. Не боец Троха, от слова совсем. Знал я таких ребят, что приходили на тренировки, но боялись получить по лицу даже перчаткой. И весь их бокс заканчивался на жесточайших схватках с грушами и мешками. Чтобы побеждать, нужно в первую очередь игнорировать боль, четко видеть цель и выкладываться по полной, не жалея себя и не экономя силы.

Для аристократа все эти принципы были абсолютно чуждыми и противоестественными, а вот для Германа как раз наоборот. Он с ними родился, он с ними живет, из-за них же и погибнет, когда пойдет на очередной штурм в очередной развязанной войне. Да, Гессен подонок, но у него дух воина, а у моего спутника — душнина задрота. И на такой далеко не уедешь, будь ты хоть трижды мастер холодного оружия.

Меж тем сопернику надоело это уныние, и он решил разбавить поединок унизительным трюком. В стремительном балетном па крутанул полный оборот, зашел мне за спину и со всего размаху саданул шариком по заднице. Получилось настолько удачно, что Трофим с громким вскриком привстал на цыпочки и схватился за пятую точку вопреки всем правилам приличия.

Тут, что называется, даже вампиров проняло — Анна с усмешкой покачала головой и подпела щеку ладонью, ее сородичи расплылись в угрюмых ухмылках, а люди же и вовсе захохотали в голос. И только Карина с окаменевшим лицом взирала на это позорище и не понимала, как я всего за одну ночь из человека, что кинулся на Гессена с кулаками, превратился в тюфяка, что боится пошевелиться ради ее спасения.

«Трофим, — осознав, что воплями и угрозами беде не поможешь, я включил внутреннего психолога. — Послушай. Твои страхи — безосновательны. Этот бой ничем не отличается от упражнений с дедом. Тебя никто не убьет и не покалечит, а если что и случится — мигом исцелят. Ты видел, как это работает — у них даже горничные умеют лечить, что уж говорить об опытных врачах. Соберись, пожалуйста. Все, что нужно — это немного поверить в себя».

«Сложно поверить в себя, когда никто не верит в тебя».

«Я верю в тебя».

«Ты лжешь. Иначе бы не просился обратно в мою голову».

«Я верю в твои навыки. Ты сможешь не только коснуться этого хлыща, но и победить. И тебе тоже нужно в это поверить».

— Трофим, хватит спать! — не удержался наставник, и окрик подействовал куда лучше моей мотивирующей речи в духе последнего «Рокки».

Парень встрепенулся и со свистом рассек воздух перед собой. Звук стал сигналом для Гессена, который, кажется, устал куда больше от воздушных поцелуев для леди, чем от непосредственной дуэли. Немец с напускным спокойствием расправил плечи и занял боевую стойку. Стычка на дальней дистанции повторилась, только теперь мой носитель не топтал газон в одной точке, а пытался оттеснить соперника и действовал при том куда активнее — аж от звона металла засвербело в ушах.

Вот только старание по принуждению — полная ерунда в сравнении с искренней волей к победе. А у Германа она имелась по умолчанию — в его нелегком ремесле поражение означает гибель, поэтому он мог потешаться, играть и выделываться, но никогда не забывал о том, что обязан оставить поле боя за собой. Иначе просто быть не могло, и все неловкие и неуверенные выпады он отражал с похвальным усердием. Даже когда разворачивался к толпе прямо во время сражения и делал вид, что дерется не глядя.

Одна чрезмерно впечатленная мадам бросила офицеру кружевной платочек, что по современным меркам все равно что швырнуть трусики или лифчик на сцену. Немец на лету поймал подарок, картинно поклонился, несколько раз взмахнув тканью перед лицом, после чего заткнул за пояс — и все это не прекращая отбиваться от соперника.

«Млять, да сделай уже хоть что-нибудь! — взвыл я, всерьез забеспокоившись, что с такими достижениями следующий платок бросит Карина».

«Я пытаюсь!».

«Плохо пытаешься! И дерешься так, словно тебя зарезать могут! Хватить ссаться, будь мужиком! Или ты думаешь, что после такого позора с тобой хоть кто-нибудь захочет уединиться?! Ладно, на меня плевать, но о себе подумай! Если продуешь — тебе даже проститутка не даст!».

Трофим попробовал усилить нажим, за что немедленно поплатился. Гессен терпел его выходки лишь до тех пор, пока дворянин играл роль послушного мальчика для битья. Но стоило раз огрызнуться, и стальной шарик ударил по плечу так, что чуть рапира не выпала. Юнец зашипел сквозь стиснутые зубы и схватился за ушибленную руку, за что в реальном бою тут же распрощался бы с жизнью.

Больше всего мне это напоминало поведение ботаника, пытающегося дать сдачи школьному хулигану, но страшно боящемуся ударить в полную силу. Ведь тогда унизительная потасовка перейдет в разряд полноценной драки, задира разозлится и тоже вмажет со всей дури. Такой подход заведомо неверен, бить надо сразу и без всяких поблажек, а если уж так страшно получить люлей, то лучше вообще убежать. Но если схватка уже началась, никаких сюсюканий, поддавков и попыток свести все в шутку быть не должно. Или ты — или тебя.

Не знаю — возможно, парня учили сражаться только с чудовищами, а у тех и мысли не появится играться с добычей или насмехаться на потеху сородичам. Но то, что дворянчик так боялся людей, лично у меня в голове не укладывалось. И сразу после удара, которым Герман показал сопернику его место, тот на место и вернулся.

И принялся снова топтать траву взамен решительных и смелых атак. Нет, воодушевлять и подбадривать такого бесполезно