Яма - Акунин Борис "Чхартишвили Григорий Шалвович"

Пару лет назад, когда господин занимался обеспечением безопасности мистера Рокфеллера, которому угрожали очень серьезные люди, Маса видел смету по установке бронированных стекол для кареты. Пятнадцать долларов за квадратный дециметр – куда как недешево. А тут сотни, если не тысячи квадратных метров. Миллионы потрачены! Смешно. Преодолеть эту Великую Китайскую Стену можно при помощи бечевки и крюка, которым красная цена один доллар.

Маса достал из хайтая веревку, размахнулся. С третьего раза зацепил. Пока лез, цокал языком на бессмысленную расточительность. Сколько всего полезного можно было бы сделать на такие огромные деньги. Например, изобрести лекарство от чахотки. Или спасти от голодной смерти население какой-нибудь маленькой нищей страны.

Соскользнул вниз, приземлился на корточки.

Теперь – на холм, вверх по дорожке.

С двух сторон придвинулись стены. В средние века с них стреляли по врагам, которые прорывались к воротам. Но от ворот ничего не осталось. Маса вошел в неширокий двор, огляделся.

Запустение, груды камней. Единственная свежая постройка – кирпичный сарай.

Подошел, посветил фонариком в темное окошко. Блеснул хромированный передок. А, это гараж.

Машину Маса рассматривал долго, с интересом. Новый «панхард-левассор», еще не запущенный в производство! Мечта, а не автомобиль! Четырехцилиндровый двигатель в двенадцать лошадиных сил! Задний привод! Разгон до сорока километров всего за десять секунд!

Но лучше всего, что хозяин замка действительно на месте. Маса даже засмеялся от облегчения. А то волновался: вдруг всё впустую?

Вход в подземелье, пожалуй, мог быть только там, где чернели две арки. В левой куча щебня. Значит, правая.

Маса провел лучом по каменным ступенькам. Осторожно двинулся вниз, готовый к любым сюрпризам. Курок фандоринского «герсталя» взвел.

Подвал был сначала темный, потом пространство впереди засверкало.

Стена. Стальная. Без каких-либо щелей. Ни отверстий, ни рукояток, ни рычагов, ни кнопок – ничего. Как преодолеть это препятствие – непонятно.

Маса вздохнул, почесал затылок. Достал из мешка маленькую фляжку, словно собрался выпить для вдохновения.

Но стена вдруг зашипела, разомкнулась посередине, ее половины поползли в стороны. Маса быстро сунул фляжку в карман, наставил револьвер и слегка присел, готовый выстрелить, упасть, перекатиться, отпрыгнуть, увернуться – ко всему готовый.

Но не к тому, что увидел.

Изнутри засочился мягкий сиреневый свет. В раскрывшемся проеме возникло нечто белое. Бумажная ширма. На ней размашистыми, элегантными иероглифами написано по-китайски:

歡迎光臨柴田様![27]

Из-за ширмы раздался веселый голос:

– Here you are at long last! You are m-most welcome![28]

Вместо ответа Маса открыл огонь. В плотной бумаге появились три дырки, похожие на многоточие.

Сбив перегородку ногой, ринулся вперед. Но стрелять было не по кому.

Большое помещение странной формы – не квадратное, а восьмиугольное. Стены то ли зеркальные, то ли из идеально отполированной стали. Сверху льется приятный лиловый свет. И ни души.

Стремительными, короткими движениями Маса поворачивался, сжимая револьвер.

– Я представлял вас не таким, – продолжил тот же голос, но уже серьезно. – Мне рисовалось нечто в‐вьюнообразное, а вы скорее шар. Что ж, это идеальная геометрическая форма.

В одной из панелей возник силуэт. «Да! Да!» – ударили два выстрела. Эхо подхватило «да-да-да-да!». Зазвенели осколки. Все-таки зеркала, не сталь.

– Ну что вы, это же отражение. Я слева, – произнес голос, когда грохот стих.

И точно: во второй панели слева стоял человек, теперь его было довольно хорошо видно. Стройный, в отлично сшитом сюртуке, с белым цветком в петлице.

Маса выпустил еще две пули – опять брызнули стеклянные осколки, раскатилось эхо.

– Ну а теперь, когда ваш б-барабан опустел, мы наконец познакомимся по-человечески.

Резко обернувшись, Маса увидел, что тот самый человек, которого он только что видел слева, стоит справа.

– Не удивляйтесь, господин Сибата. Здесь сложная система переориентации изображений и звуков. Я ее изобрел скорее для аттракциона. Но и в смысле безопасности тоже вещь п-полезная.

Худощавый, высокий брюнет с тонкими чертами лица, очень похожий на Фандорина, сделал несколько шагов. Вблизи стало видно, что нет, совсем непохож. Лицо язвительное, рот проваленный, лоб в морщинах и глаза не синие, а пронзительно-голубые. Движения изящные, пластичные. Пожалуй, женственные. На губах легкая полуулыбка – видимо, всегдашняя.

– Теперь мы с вами немножко подеремся, я полагаю, – сказал Лже-Фандорин. – Советую не кидаться на меня с голыми руками. У вас наверняка в мешке, или на поясе, или в рукаве припрятаны какие-нибудь японские штуки. Метательные ножи, эти ваши, как их, нунтяки, еще что-нибудь. Вы не с-стесняйтесь.

Маса и не собирался стесняться. Убрав разряженный револьвер, он сунул руки в карманы и сразу вынул. В левой был маленький треугольный кунай, в правой стальной шарик. От ножа ловкач скорее всего увернется, а от шарика вряд ли.

Вшшш! – просвител кунай, целя врагу в горло. Шарик полетел беззвучно – точнехонько в левый глаз.

Ноги брюнета не тронулись с места, будто приклеенные к полу, торс качнулся сначала вправо, потом обратно – так быстро, словно человек раздвоился или, пожалуй, даже рас-троился. Ни клинок, ни шарик не попали.

Тогда со сдавленным криком «киааа!» Маса ринулся в атаку. Нанес несколько рубящих ударов – все они пришлись по пустоте.

Он поворачивался, бил снова, но Яньло всякий раз оказывался у него за спиной, сзади. Уследить за его маневрами было невозможно. Подобного мастерства Маса никогда и ни у кого не видел. Даже учитель Тамба, обладатель высшего ранга ниндзюцу, не двигался с такой скоростью.

– Сейчас следите за зеркалами, – сказал колдун. – Будет к-красиво.

Он развернулся, ринулся прямо на стену, диагонально взбежал по ней, пронесся по потолку головой вниз, съехал по противоположной стене, перекувыркнулся и застыл.

У Масы закружилась голова, пришлось ею тряхнуть, чтобы прочистить зрение.

– Думаю, д-довольно? Мы ведь с вами не опустимся до вульгарностей? Я, конечно, могу нанести парализующий удар, но мне не хочется вас унижать. Решайте, господин Сибата. Подеремся еще? Или отвести вас к господину Фандорину?

– Отвести, – процедил Маса.

– Меня зовут Яньло, по-вашему, по-японски, Эмма, – учтиво поклонился брюнет, будто ничего не было – ни пальбы, ни беготни. – Это, собственно, варианты индийского имени «Яма».

– Я знаю, кто это. Бог смерти и владыка Ада, – вежливо поклонился и Маса, борясь с искушением нанести по костлявой физиономии ханацубуси, очень быстрый удар кулаком снизу. Нос при этом впечатывается в лицо, и костяной осколок проникает прямо в мозг.

Но от использования силы, видимо, следовало отказаться. Она не поможет.

– Милости п-прошу за мной.

Яньло, он же Эмма, он же Яма, провел по панели рукой, будто нарисовал какой-то сложный, изысканный узор, и зеркальная створка раздвинулась.

Открылся коридор, залитый розовым светом. Потом был другой, зеленый. Третий, голубой. Стены покрыты китайскими шелковыми панно – неописуемой изысканности. Розовый коридор украшен драконами, зеленый – цветущими садами, голубой – морскими пейзажами. По обе стороны находились двери, на каждой табличка с иероглифом. Некоторые Маса знал, это были названия цветов. Другие прочесть не мог – китайцы используют больше иероглифов, чем японцы.

– Вы любите гохуа на шелке? – осведомился Яньло.