Звезда второго плана - Георгий Ланской

Несмотря на приличный бюджет, комнатка для переодеваний в редакции, состоявшей всего из двух комнатушек, была одна, и мужчины по-рыцарски уступали ее дамам, а сами одевались где попало, иногда даже в мужском туалете, что вызывало кучу неудобств и неприятностей, вроде появления вездесущих папарацци и восторженных фанатов с включенными камерами мобильных.

Рокси приплясывала от нетерпения в коридоре.

Егор злился и в четвертый раз обшаривал карманы, позабыв, что перед съемками выложил телефон и ключи на столик.

Прибежала запыхавшаяся Раиса и открыла двери.

Спустя десять минут Егор и Рокси уже выходили на стоянку.

Егор иронично оглядел канареечно-желтую «Феррари» Рокси:

– На твоей поедем, что ли?

– На моей. Или ты против? – спросила она.

Он улыбнулся и уселся внутрь.

В машине, привычной и любимой, тягостные мысли вновь нахлынули на Рокси. «Феррари», на которой она гоняла по ночной Москве, был подарен «бывшим».

Забрать свой подарок он не захотел, а может, не смог – ведь машина была записана на нее, как, впрочем, и квартира.

Голодное прошлое научило Рокси быть предусмотрительной.

По дороге она изредка косилась на Егора, разглядывая его тонкий профиль, гладкую смуглую щеку. Когда их взгляды встречались, она смущенно прятала глаза.

И снова начинала думать о том, как жить дальше, о том, какой глупостью был роман с этим гадским рэпером!..

А еще в голове крутился старый черно-белый фильм про двух бойцов Гражданской войны, полетевших на разведку на аэроплане, вооружившись лишь кинокамерой. Бойцы попали в плен к своим же, и их допрашивала сумасшедшая тетка-комиссарша, в кожаном пальто и с маузером…

– О чем ты думаешь? – спросил Егор.

Она не знала, что ответить, и пересказала этот фильм.

– А, помню, – кивнул он. – Там, кажется, одного друга убили в конце.

– Угу. А тетку взрывом завалило в окопе.

– Да, точно, вспомнил. А ты почему о нем подумала?

Рокси ответила не сразу, взвешивая слова:

– Знаешь, я когда в Интернете прочитала про себя все это… А потом еще когда перед Иваном оправдывалась, то чувствовала себя, наверное, как эти бойцы. Вроде свои вокруг, а не верят.

– С одной разницей только, – уточнил Егор. – Они не виноваты были, а у тебя косячина во всю спину.

Скажи это кто-то другой, даже Димка, Рокси бы обиделась.

Однако Егор явно ее не осуждал.

В его голосе не было ни грамма издевки, лишь сочувствие: теплое и дружеское.

– Эфира ты добился, верно? – хмуро спросила она.

– С чего ты взяла?

– Ой, да ладно, мне уже донесли, что съемок не будет. Стала бы я пить накануне тогда…

– А чего пила? Горе заливала?

Она помедлила с ответом, ощутив, как в живот плюхнулся тяжелый вязкий ком полной безнадеги.

А потом она выпалила первое, что пришло в голову:

– Послушай, может, переспим?

Последнюю фразу Рокси выговорила, притормозив у светофора.

Ошеломленный Егор тюкнулся лбом в приборную доску и посмотрел на нее как на ненормальную.

– Что? – недовольно поморщилась она. – Я что-то не то сказала?

Теперь с ответом медлил он, хлопая своими длиннющими ресницами, которым бы любая девушка позавидовала:

– Да как тебе сказать… Что это на тебя нашло?

– А что мне делать? Я себя реально очень хреново чувствую, так что выбор невелик: или потрахаться, или продолжить пить. В любом случае – ты назначен в партнеры.

Егор серьезно посмотрел на Рокси.

Она ответила злым взглядом, в котором не было ничего женственного и кокетливого.

– Так плохо? – тихо спросил он.

– Ужасно, – ответила Рокси. – Чувство такое… гадкое. Как будто тебя использовали, а потом выбросили, как драный гандон, как тряпку, как… не знаю… котенка приблудного. А я не могу так. Не привыкла. Я же от всех мужиков всегда уходила сама, понимаешь?

Он не ответил, только посмотрел с пониманием, и это было невыносимо.

Рокси почувствовала себя грязной, старой и невероятно усталой бабой.

Она не хотела плакать, но слезы вдруг брызнули из глаз горячим потоком, выжигая на щеках целые каналы. Дорогу заволокло пеленой, и Рокси резко нажала на тормоза, потому что больше ничего не видела.

Позади раздался визг тормозов, но она, уткнувшись в руль, ничего не хотела слышать. Краешком сознания она уловила, как хлопнула дверь, а потом уверенная рука вытащила ее на улицу и поволокла за собой.

Егор, перепуганный слезами, усадил ее на пассажирское сиденье и сел за руль, игнорируя возмущенные гудки.

«Феррари» рванула вперед, освобождая проезд.

Когда она наконец успокоилась, то поняла, что машина больше не едет.

Перед ней высилась стена какого-то дома. Егор сидел рядом и курил, стараясь не смотреть на нее.

– Мы где? – прохрипела она. После рыданий голос не слушался. – Куда это ты меня привез?

– К себе, – ответил он, как ей показалось, неприязненно. – Куда мне еще было тебя везти? Пошли уже, двадцать минут тут сидим.

Ей показалось, что в этот момент Егор ее просто ненавидит.

Рокси глянула в зеркало – оно показывало какие-то ужасы: страшную тетку с черными подглазьями и распухшим красным носом.

– Ох, ну и ну… – простонала она и потащила к себе сумочку.

– Ну, что еще? – спросил он зло.

– Да погоди ты, не могу я в таком виде…

Он отобрал у нее сумку, сдернул с себя очки и сунул их ей прямо в руки.

Рокси повертела очки в руках, а потом нацепила на нос с делано независимым видом.

– Ну, пошли, – лихо сказала она и вышла из машины.

В лифте они разглядывали стены с захватывающим интересом, словно в жизни не видели ничего лучше.

В квартире Егора Рокси сразу же оккупировала ванную, откуда прокричала, что сейчас сдохнет от голода.

Горячие струи хлестали по лицу, и она, слишком обессиленная, чтобы намылить мочалку, просто стояла, задрав голову вверх.

Когда Рокси, укутанная в его халат, с мокрыми волосами, вышла в кухню, Егор расставлял тарелки и что-то жевал. Увидев ее, он отошел к плите, где весело булькала кастрюля с каким-то супом.

– Сейчас будем есть, – сказал он, не поворачиваясь.

Рокси подошла ближе и прижалась к его спине. Егор застыл, держа в отставленной руке крышку.

– Ты на меня злишься? – прошептала она.

– Ничего я не злюсь…

– Нет, злишься, я же вижу. Ты меня пожалел, верно? Оттого и эфир пробил, и к себе приволок. Я понимаю, что никогда тебе не нравилась… Ведь не нравилась, верно?

Ее ладони шарили по его животу вверх и вниз.

Егор не отвечал, только кадык дергался, да дыхание вдруг стало горячим и прерывистым, как ветер в пустыне. Язык вдруг высох, так что подробно рассказать, почему она никогда ему якобы не нравилась, с ее гренадерской статью, грубоватыми шуточками, оглушительным смехом… и грудью третьего размера, никак не получалось.