Хроники открытия Америки. Новая Испания. Книга I: Исторические документы - Христофор Колумб

В том бою у нас убили одного солдата и ранили более шестидесяти, а также нанесли раны всем лошадям. Я получил два ранения — одно в голову камнем, другое в ляжку, угодила стрела, однако это не помешало мне продолжать драться, не упуская случая помочь нашим, и так же поступали все наши раненые солдаты — ежели раны были не очень опасные, надо было и с ними продолжать драться, не бросать оружия, иначе слишком мало осталось бы кому воевать. И вот наконец, очень довольные и вознося благодарения Господу, мы смогли ретироваться в наш лагерь, там и похоронили нашего убитого в одном из подземелий, вырытых индейцами, — сделали мы это, чтобы они не увидели, что мы простые смертные, но продолжали думать, будто мы, как они говорили, теулы, и поверх этого подземелья мы насыпали много земли, чтобы не слышен был трупный дух, а затем все принялись лечить свои раны. О, какой скудный был у нас ужин — даже масла оливкового для ран, даже соли не было! И еще в чем нуждались мы, и весьма, так это в одежде, ибо с заснеженных гор дул ледяной ветер, и мы дрожмя дрожали — копья, аркебузы да арбалеты от холода не защита.

И все же в ту ночь мы спали спокойней, чем в предыдущую, твердо полагаясь на наших разведчиков, лазутчиков, дозорных и часовых. В этом сражении мы взяли в плен трех знатных индейцев.

о том, как на другой день мы отравили посланцев к касикам Тласкалы с предложением мира

После завершения битвы и взятия в плен троих знатных индейцев Кортес, наш капитан, сразу же отправил их с теми двумя, что были в нашем лагере и уже исполняли такое поручение, сказать касикам Тласкалы, что мы просим их прийти к нам с миром и пропустить нас через их земли в Мехико, как мы уже прежде просили, и что ежели сейчас они не согласятся, то мы перебьем все их войско; мы, мол, их очень любим и почитаем за своих братьев и отнюдь не хотели им причинять обиду, кабы они сами не дали к тому повода, и еще поручил сказать много лестных слов, дабы склонить к дружбе с нами. Посланцы наши с большой охотой отправились к правителям Тласкалы и передали, что было поручено, всем мною уже названным касикам, коих они застали в собрании вместе со многими старцами и жрецами, и все были в великой кручине из-за печального исхода сражения, а равно из-за гибели вождей, родственников и сыновей, павших в бою, и, кажется, посланцев они не очень-то хотели слушать.

Выслушав же, порешили поскорее созвать всех гадателей, и жрецов, и других ворожбитов, коих они называют «тлаканауальи», — это у них вроде колдунов, — и приказали по всем их приметам, и чарам, и гаданьям узнать, что мы за люди и можно ли нас победить, сражаясь с нами беспрерывно день и ночь, а также велели проверить, действительно ли мы теулы, как говорили индейцы из Семпоальяна, и что мы едим, и чтобы все это они выяснили наверняка.

После того как собрались гадатели, и ворожбиты, и многие жрецы и совершили свои гаданья, и ворожбу, и все, как у них полагалось, они сказали, будто по их гаданьям выходит, что мы люди из костей и плоти, и что едим мы кур, собак, хлеб и плоды, когда они у нас есть, и что мы не едим мяса индейцев, ни сердец тех, кого убили; а как нам потом сказывали, дружественные индейцы, приведенные нами из Семпоальяна, уверяли их, будто мы теулы и едим сердца индейцев, и бомбарды наши извергают молнии вроде небесных, и что наша борзая — это тигр или лев, а лошади у нас — чтобы настигать индейцев, когда мы хотим их убить, и еще много всякого вздора им наговорили.

Но самое худшее из всего, что сказали жрецы и гадатели, было то, будто нас невозможно победить днем, только ночью, ибо как стемнеет, тогда мы теряем силу, и еще сказали их колдуны, что, хотя мы очень могучие, доблесть наша держится лишь до захода солнца, а как падет ночь, так вся наша сила исчезает. Когда касики это услышали, — а они всему поверили, — то послали сказать своему главнокомандующему Хикотенге, чтобы он поскорее привел ночью большое войско и дал нам бой. И Хикотенга, узнав об этом, собрал тысяч десять индейцев, самых дюжих, и нагрянул на наш лагерь, и с трех сторон на нас посыпались стрелы и дротики с костяными наконечниками, а бойцы с мечами, палицами и двуручными мечами атаковали с четвертой стороны, так что мы было подумали, что они наверняка схватят нескольких наших, дабы принести в жертву. Но Господь Бог наш рассудил иначе: как ни старались они подойти незаметно, а врасплох не застали; услышав шум, чинимый таким полчищем, примчались со всех ног наши разведчики и лазутчики и подняли тревогу, а как мы были привычны спать обутыми и все оружие было наготове, мы дали им отпор, принялись стрелять из аркебузов и арбалетов и разить мечами, так что вскорости они обратились в бегство.

Вокруг простиралась равнина, ночь была лунная, и двое наших верховых недолго скакали вслед, а утром мы нашли там мертвых и раненых индейцев человек десять. Так что потери у них были немалые, ночной набег принес одно разочарование, и я даже слышал, будто они, обозлясь на жрецов, и гадателей, и ворожбитов, чьи предсказания не привели к добру, двоих предсказателей принесли в жертву.

В ту ночь был убит один индеец из наших друзей-семпоальянцев и ранены два пеших солдата и один верховой, да в плен мы взяли четырех индейцев. И когда мы убедились, что избавлены от этого внезапного набега, то возблагодарили Бога и похоронили нашего друга-семпоальянца, и полечили раненых солдат и раненую лошадь, и снова легли доспать остаток ночи, поставив, как всегда делали, вокруг лагеря надежную охрану.

Но вот наступил рассвет, и мы увидели, что все мы ранены, по две-три раны у каждого, все устали до крайности, иные же больны и перевязаны тряпками, и от Хикотенги нет нам покоя, а в сраженьях мы уже лишились более сорока пяти солдат, и хвори и холод нас донимают, и занемогли еще двенадцать человек, также у нашего капитана Кортеса открылся жар, равно как у падре де ла Мерсед, и нет конца трудам нашим, и невмоготу постоянно таскать оружие на себе, и мы мерзнем и соли давно ни крупинки не видим; вдобавок все мы призадумались о том, что же будет с нами в этой войне, и ежели она даже на этом закончилась, что нам дальше делать и куда идти. Ибо идти войной на Мехико с его несметным войском почитали мы безумием; и говорили между собой, что это индейцы Тласкалы довели нас до такого состояния, а ведь наши друзья-семпоальянцы уверяли, будто они встретят нас с миром, а ежели нам еще придется воевать с полчищами Моктесумы, что же тогда нас ждет?

Вдобавок мы не имели никаких вестей от наших людей, оставшихся в Вилья-Рике, также и они о нас ничего не знали. И поскольку среди нас были отважные кабальеро и храбрецы солдаты, бесстрашные в бою и мудрые в совете, и Кортес ничего не говорил и не делал, не спросив сперва совета и согласия у нас, все мы приступили к Кортесу и стали его уговаривать прежде всего думать о своем излечении, а уж мы-то не подведем и, с Божьей помощью, выстоим, и раз мы уцелели в столь ожесточенных битвах, стало быть, Господь наш Иисус Христос для чего-то нас сберег, и мы предлагаем поскорее отпустить пленников и послать их к главным касикам, чтобы те приходили с миром, а мы, мол, простим им все их дурные дела и гибель кобылы.

Но оставим это и скажем о донье Марине — будучи здешней индеанкой, она отличалась прямо-таки мужской доблестью, без страха каждый день выслушивала, что вот-вот нас перебьют и съедят наше мясо с перцем, и была вместе с нами среди этих полчищ в прошлых сражениях, да и теперь; раненые и хворые, мы ни разу не заметили в ней слабости, всегда она держалась не по-женски стойко; выпроваживая наших посланцев, донья Марина и Херонимо де Агилар наказали им возвратиться с миром, а ежели они через два дня не вернутся, мы, мол, всех их перебьем, и землю их разорим, и разыщем их в самом их городе. И с этим грозным напутствием они отправились в столицу, где находились Хикотенга-старший и Масеэскаси.

о том, как мы снова отправили посланцев к касикам Тласкалы

Когда отправленные нами посланцы пришли в Тласкалу для переговоров о мире, они застали там двух наиглавнейших касиков, Масеэскаси и Хикотенгу-старшего, отца их главнокомандующего, которого тоже звали Хикотенга, и я о нем уже многократно упоминал. Услыхав наше послание, касики призадумались, долго молчали, и Господь соизволил вселить в них мысль о том, чтобы заключить с нами мир. И вот созывают они всех прочих касиков и вождей из их селений и соседней с ними провинции, и, когда все в этой их столице собрались, Масеэскаси и старый Хикотенга, оба мужи разумные, произнесли, как я узнал потом, следующую речь, хотя, быть может, и не точно такими словами:

«Братья и друзья наши! Вы сами знаете, сколько раз эти теулы, что там расположились в поле в ожидании битвы, посылали к нам своих гонцов с просьбой о мире, причем они говорят, что придут нам на помощь и будут нас считать своими братьями, а также вы знаете, что сколько бы раз они ни захватывали наших людей в плен, вреда им не причиняют и сразу отпускают на свободу.