Хоббит, или Туда и Обратно - Джон Толкин

Так что, как видите, Бильбо в конце концов выбрался из леса по единственной возможной дороге. Наверное, ему было бы легче, если бы он узнал, что вести обо всем этом достигли Гандальва, и тот сейчас заканчивает свои другие дела (о которых в нашей истории речь не пойдет) и, тревожась за судьбу Торина и Компании, собирается идти их разыскивать. Но сидевший на бочках мистер Бэггинс, которого трясло от холода, ни о чем не догадывался.

Он только видел, что река, бегущая дальше и дальше, никак не кончается, и чувствовал, что ужасно голоден, что подхватил страшный насморк, и понимал, что ему совсем не нравится приближающаяся Гора: ему казалось, будто она поглядывает на него с угрозой, мрачно и хмуро. Но через какое-то время река повернула в югу, и Гора осталась в стороне, а ближе к вечеру болота закончились, берега стали каменистыми, все рукава и притоки Лесной реки слились в одно русло, и плот быстро помчался вперед, подхваченный могучим потоком.

Солнце уже село, когда река вновь свернула к востоку, — и через широкое устье меж двух отвесных утесов, высящихся у кромки воды за полосой гальки, словно через ворота, вынесла плот в Долгое Озеро.

Какое громадное озеро! Бильбо думал, что только в море собирается столько воды. Долгое Озеро было такое широкое, что противоположный берег казался едва различимой узкой чертой, и такое длинное, что нельзя было даже разглядеть, как далеко оно простирается к северу, в сторону Горы. Только из карты Трора Бильбо знал, что на севере, там, где сейчас уже проступили в темнеющем небе звезды Ковша, в озеро впадает Бегущая река, на берегу которой прежде стоял город Дейл. Воды двух рек, Лесной и Бегущей, заполняли огромную впадину, — вероятно, бывшую глубокую долину с каменными стенами, — и, низвергаясь величественным водопадом на южном краю озера, бежали дальше, в неведомые земли. В вечерней тишине грохот водопадов разносился над неподвижной водой, сливаясь в непрерывный далекий гул.

Близ устья Лесной реки находился удивительный город, о котором говорили эльфы в королевских погребах. Его выстроили не на суше (хотя и на берегу виднелись кое-какие домики и амбары), а прямо на озере. От волн и водоворотов, возникавших в том месте, где в озеро впадала Лесная река, его защищал каменистый мыс, за которым лежала удобная спокойная бухта. Широкий деревянный мост вел с берега к вырубленным из цельных стволов прочным высоким сваям, на которых стоял большой деревянный город. Здесь жили не эльфы, а люди, — те, кто посмел остаться на озере под сенью далекой драконьей горы. Они по-прежнему занимались торговлей и благоденствовали: товары с Юга везли по реке до водопадов, откуда их доставляли в город по берегу. Но в давние времена, когда на Севере процветал Дейл, жители Озерного Города были еще богаче и могущественнее, и по озеру сновали бесчисленные лодки, одни перевозили золото, а другие — вооруженных воинов, и в те далекие дни случались славные битвы и совершались необыкновенные подвиги, память о которых ныне осталась только в легендах. Истлевшие сваи прежнего величавого города виднелись вдоль берега, когда озеро в засуху мелело.

Многое забылось с тех пор, хотя некоторые люди еще пели старинные песни о королях гномов, Троре и Трайне из рода Дурина, о нападении дракона и гибели лордов Дейла. А кое-кто пел и о том, что когда-нибудь Трор и Трайн вернутся, и золото потечет рекой из ворот Горы, в окрестных землях зазвенят новые песни, и все будут веселиться и радоваться. Но эти радужные мечты не отвлекали жителей Озерного Города от насущных дел.

Как только в городе заметили плот, от причалов отошли лодки, гребцы окликнули плотовщиков, бросили им веревки, а потом налегли на весла; плот вытянули со стремнины Лесной реки и отвели за высокий скалистый мыс, в маленькую бухту Озерного Города. Там его пришвартовали к берегу неподалеку от моста. Вскоре по реке с юга прибудут торговцы, одни бочки заберут с собой, а другие наполнят своим товаром, и эльфы погонят их назад, вверх по Лесной реке, в королевский дворец. А пока плот оставили покачиваться на воде, и эльфы-плотовщики вместе с лодочниками отправились пировать в Озерный Город.

То-то они удивились бы, увидев, что происходит на опустевшем берегу под покровом ночи. Первым делом Бильбо перерезал веревки, удерживавшие одну из бочек, отцепил ее от плота, подогнал к берегу и открыл. Изнутри послышались жалобные стоны, и из бочки выполз совершенно несчастный гном. В свалявшейся бороде застряла мокрая солома, бедняга был весь в синяках и царапинах и едва мог стоять на одеревеневших ногах. Он кое-как доковылял по мелководью до берега и со стоном повалился на землю. По виду он напоминал косматого голодного пса, которого на неделю забыли на привязи в конуре. То был Торин, — но узнать его вы бы могли разве что по золотой цепи на шее и по голубому капюшону, теперь грязному и рваному, с потускневшей серебряной кистью. Далеко не сразу он стал более-менее вежливо разговаривать с хоббитом.

— Ну и что, живы вы или нет? — сердито спросил Бильбо. Он, похоже, совсем забыл, что сам вчера вечером сытно поел, а сегодня, пока плыл на плоту, мог спокойно двигать руками и ногами и дышать свежим воздухом, а не сидел в душной закупоренной бочке. — Вы в плену или на свободе? Если хотите есть и если собираетесь продолжить свое дурацкое приключение, — а оно, между прочим, ваше, а не мое! — то лучше похлопайте рукой об руку, разотрите ноги и, пока не поздно, помогите мне вытащить остальных!

Торин, конечно, понял, что Бильбо прав. Он покряхтел еще немного, поднялся и по мере сил постарался помочь хоббиту. Нелегко было отыскивать в темноте бочки с гномами, бродя по колено в холодной воде. На стук и оклики отозвались только шестеро. Их вытащили из бочек и кое-как довели до берега, и бедные гномы, вымокшие до нитки, с отбитыми боками, кряхтя и постанывая, уселись на землю, а некоторые просто повалились плашмя, не в силах шевельнуть ни рукой, ни ногой. Им было так худо, что они пока не могли до конца осознать, что спасены, или сказать «спасибо».

Двалин и Балин пострадали больше других, и на их помощь рассчитывать не приходилось. Бифур и Бофур оказались посуше и поцелее, но они улеглись на землю и не пожелали двигаться с места. Зато Фили и Кили выдержали путешествие в бочках более-менее благополучно, — во-первых, по молодости лет (по гномьему счету), а во-вторых, потому что они были упакованы очень тщательно в маленьких бочонках с большим запасом соломы. Они отделались несколькими синяками, а затекшие руки и ноги скоро отошли.

— Ну, отныне я на дух не переношу яблок! — заявил Фили. — Ох, как пахло яблоками в моей бочке! Все время чуять яблочный дух, когда не можешь пошевелиться, промерз до костей и живот сводит от голода, — я чуть с ума не сошел! Кажется, я готов сейчас съесть что угодно и сколько угодно, — но только не яблоко!