Риф Скорпион (Сборник) - Артур Омре

Я почти достиг верхней точки подъема у Кругозора, когда «опель» свернул на соседнюю полосу и обогнал меня, В тот самый миг, когда я ловил баланс, чтобы, остановившись, полюбоваться, как обычно, панорамой города, мне удалось рассмотреть водителя белой машины. За рулем сидел мужчина в сером костюме. Тот самый, вместе с которым я выходил из ресторана «Ройял-гарден». И у которого из кармана пиджака торчала сложенная вдвое газета «Геральд трибюн».

На мгновение я утратил контроль над велосипедом. Крутнул педаль три-четыре раза и едва не врезался в задний бампер «опеля».

На спуске к Нагорной улице, отстав на полсотни метров от белой машины, я собрался с мыслями. Пришел к заключению, что у американского журналиста могла быть тысяча причин заехать на улицу Оскара Вистинга. Может быть, там жили его знакомые. Строго говоря, еще неизвестно — журналист ли он. Почему не допустить, что он служит в какой-нибудь нефтяной компании. Или занимается в Высшем техническом училище. Может быть, он вовсе и не американец. Я ведь исходил лишь из того, что он разговаривал с сотрудником «Чикаго трибюн» и читал американскую газету, но для этого не обязательно быть иностранцем. Может быть, он самый обыкновенный норвежец.

Продолжая катить в сторону центра, я убедил себя, что у меня по-прежнему нет никаких причин поддаваться паранойе, что случайные встречи с человеком в сером костюме действительно были случайными.

Однако теперь я начал сомневаться в этом.

Потому что в самом углу у входной двери, за столиком с чашкой кофе, я вновь увидел его.

Возможно, речь идет о чистом совпадении.

Возможно, он и впрямь американский журналист, которому подсказали, что этот смуглый норвежец располагает важными сведениями о покушении на министра обороны.

Возможно, он — международный террорист, который только ждет удобного случал ликвидировать меня.

— Беда в том, — вздохнул Педер Киберг, — что по твоему лицу никогда не поймешь, слушаешь ты или нет. Полное отсутствие какого-либо интереса.

— Я слушаю, — сказал я. — Ты ругал «Вердене ганг». Утверждал, что материал с моей фотографией отдает расизмом.

— Ты не согласен? — спросил Педер.

— Сама по себе моя фотография, — ответил я, — снятая перед полицейским управлением, плюс заголовок «Подозревается цветной норвежец?» относятся к тексту, в котором до сведения публики доводится тот факт, что некто, не называемый по имени, был допрошен и выпущен на свободу. А если этот материал случайно попал на разворот, посвященный международному терроризму, с намеком о его возможных ответвлениях в Норвегии, то этого вряд ли достаточно, чтобы соответствующая комиссия стала рассматривать мою жалобу.

— Господи! Неужели тебе невдомек, что они затевают? Используя тебя с твоим цветом кожи и тот факт, что ты случайно был знаком с этой особой, они хотят навязать людям всякие квазиэкзотические, щекочущие нервы ассоциации с одной-единственной целью — поднять тираж своей паршивой газетенки! А ты сидишь тут с таким видом, словно это тебя вовсе не касается!

Педер был потрясен ничуть не меньше, чем если бы я вдруг сообщил ему, что примкнул к движению «Свидетелей Иеговы».

— Точно, — сказал я. — Сижу тут. И выгляжу так, словно меня это совсем не касается.

Он тяжело вздохнул и мотнул головой.

— Черт подери, — вымолвил он. — Тебя ничем не проймешь, Антонио.

Внезапно он весь подобрался и воззрился на меня расширенными глазами.

— Постой! Уж не ты ли, Антонио? Это не ты прикончил обеих девчонок?

Взгляд его был исполнен тревоги. Рука нащупала пачку «Принца». Коробку спичек. Он сунул в рот сигарету. Достал спичку из коробка. Закурил. Все это одной рукой, как в спектакле «Трамвай „Желание“», премьера которого так и не состоялась. Когда мы оба были в самодеятельной труппе «Ила пир».

Я смотрел ему в глаза, в два глубоких колодца, и вдруг меня осенило. Я разглядел возможную связь. И нашел нужные слова.

— Педер, — заговорил я. — Послушай, она ведь и тебя разыскала, верно? Разговаривала с тобой? В среду или четверг? Я не прав?

Педер разинул рот, словно треска на ветру. Наконец ответил:

— Как ты узнал?

— Не знал, догадался.

— В четверг вечером, — сказал Педер. — Около семи. Я зашел в кафе Эриксена. Сел почитать, выпить вина. Вдруг появляется она. Садится у моего столика и спрашивает, я ли такой-то и знаю ли я тебя.

— И сразу принялась выяснять, какие отношения у тебя были с Марго.

Он кивнул.

— Не с первых слов, но и мешкать не стала.

— И ты ответил?

— А куда тут денешься.

Она расспрашивала умеючи.

— И что же ты рассказал?

— Ничего такого, чего бы ты не знал.

— Что ты рассказал?

Педер удивленно посмотрел на меня.

— В общих чертах, что я одно время жил с ней и что на Пасху в прошлом году выставил ее за дверь и последний раз мы встречались в мае. Что еще, по-твоему, я должен был сказать?

— Ты рассказал ей, что это ты сделал ребенка Марго?

Педер криво усмехнулся.

— Марго не от меня была беременна, — сказал он. Пришла моя очередь смешаться. Педер торжествовал.

— Во всяком случае, так говорит полиция, — продолжал он. — На основании моего анализа крови.

— А впрочем, это не играет никакой роли, — рассудил я вслух.

Педер наморщил лоб.

— Не играет роли?

— Ну да, если Марго разыскала тебя в Грютботне, сказала, что беременна и что ты — отец, тогда ты еще не знал, что это неправда. Бенте еще о чем-нибудь спрашивала? Интересовалась какими-нибудь подробностями?

Педер сердито глянул на меня.

— На что ты, черт подери, намекаешь? Что это я раскроил череп Марго?

— Не напрягайся, — сказал я. — И ответь на мой вопрос.

Он наклонился над столиком и заговорил негромко, чеканя слова:

— Вот что. Во-первых, я понятия не имею, каким образом Марго очутилась в силосе на ферме Грюте. Во-вторых, неужели ты всерьез считаешь, что нормальный человек способен убить девчонку только потому, что она говорит ему о своей беременности?

— И все-таки, — сказал я, — допустим, что Марго связалась с тобой, когда ты был в Грютботне. Может быть, позвонила по телефону. Или написала письмо. Пятнадцатого июля приехала сама. На какой лодке ты выходил ловить рыбу?

— Пластмассовый ялик, двадцатисильный подвесной мотор.

— Ну вот. Стало быть, за короткий срок ты мог отъехать довольно далеко. Мог где-то подобрать ее и привезти в Грютботн. Я не очень верю показаниям людей, которые абсолютно уверены в своей правоте. По-моему, сплетницы в Грютботне могли и ошибиться. В принципе ты мог незаметно высадить на берег Марго. Другие варианты слишком маловероятны. И в таком случае…

Педер медленно покачал головой.

Один черт знает, чего ты добиваешься, Антонио, — произнес он задумчиво. — Уж больно ты старался убедить меня взять на себя ответственность за неродившегося отпрыска Марго.

Глядя в черные колодцы его глаз, нельзя было угадать, что у него на уме.

Когда я спустя два часа вышел из кафе, человек в сером костюме уже исчез. Но на всем пути через город и вверх на холмы мне казалось, что за мной следует светлый «опель». И когда я, обогнув дом 5 А, свернул на улицу Оскара Вистинга, то отчетливо увидел чей-то неподвижный силуэт за рулем темной «тоёты», стоящей метрах в двадцати — тридцати выше по склону.

А может быть, это был всего-навсего подголовник.

Войдя к себе, я запер дверь и проверил, что цепочка хорошо привинчена. Прежде чем зажигать свет, постарался задернуть все шторы и надежно запереть все окна.

В ту ночь мне плохо спалось.

14

Это воскресное утро вроде бы ничем не отличалось от всех предыдущих. Соборные колокола звонили к литургии, на дороги и тропы лесного массива вышли любители свежего воздуха и упругие физкультурники, в гаванях готовили к сезону малые суда, на садовых участках в дачных поселках полным ходом развернулись весенние работы, вдоль набережной Ниды прогуливались пенсионеры и супружеские пары с детскими колясками. В лучах ласкового майского солнца Трондхейм производил самое идиллическое впечатление, и когда я, пересекая улицу Эльгсетер около Союза студентов, поглядел налево, в сторону моста, там ничто не напоминало о трагедии, не далее как во вторник потрясшей основы города, который столько раз бывал центром великих исторических событий в маленькой стране на краю света. Как будто все оставалось по-старому, словно ничего не произошло. Любители бега трусцой, владельцы яхт и гуляющие пенсионеры не изменили своим привычкам, точно забыв, что пятью днями раньше на этом мосту трое погибли и четверо были тяжело ранены. Точно мимо их сознания прошло, что в ночь на пятницу была зверски убита молодая девушка. Город жил своей жизнью, как будет жить всегда, пока остается камень на камне.