Тебе, Победа! - Кирилл Мошков

Эвис впереди поднял руку в кожаной рукавице, и Йон замолчал. Из-за поворота дороги, метрах в пятидесяти впереди, показался новый патруль.

Едва взглянув на подорожную, стрелки замахали руками.

- Не рискуйте. Мы видели двух разведчиков всего в полумиле отсюда.

Эвис и Йон переглянулись.

- Зеленых?

- Нет... Местных. Только незнакомые какие-то. Похожи на лесовиков из-за Горелых Холмов.

- Ну, двое... - сказал Эвис. - Нас все-таки семь бойцов.

- Дело ваше, храбрый воин, - сказал старшина патруля. - Всемером, конечно... А то подождали бы обоза.

- Обоза может до завтра не быть, - сказал Эвис. - А тут стоять - все равно, что вперед ехать. Ехать-то лучше днем, а так нам что ж, прямо тут ночевать?

- Ну, ночевать все одно в лесу будете, так, кстати, с дороги-то сворачивайте... - сказал один из караульных.

- А ты учи меня, - беззлобно усмехнулся Эвис, и путники двинулись дальше.

Около часа прошло в молчании. Лес как-то притих, дажекральикуда-то пропали.

Вдруг Эвис остановился, вглядываясь в чащобу, подступившую к самой дороге.

- Дага, - позвал он наконец.

Дага подъехал к нему.

- Скачи назад. Найди патруль и дуй прямиком к дуфу Эданио. Скажи, пусть сюда отряд пришлет. Нет, пусть лучше нашему князю эстафету пошлет, пусть вместе вдарят.

- Разведчики? - только и спросил Дага.

Эвис кивнул.

- Место запомнил? Ну, давай. Будем день ждать тебя в Бано и день в Ветаула, если не поспеешь. Один не езжай, с обозом давай.

Дага коротко отсалютовал и повернул бадана. Проезжая мимо брата, он махнул ему рукой и скоро исчез за поворотом дороги.

Путники же по сигналу Эвиса с удвоенной осторожностью двинулись вперед.

Прошло около получаса. Дорога постепенно сворачивала к востоку, огибая непроходимые заросли по левую ее сторону. Путники поневоле сбились в кучу, даже Тамор подъехал поближе.

Вдруг Реми сказал:

- Мы обнаружены. Справа кто-то есть.

- Я не слышу, - растерялся Эвис.

- Я слышу, - тихо сказала Клю. - Пять или шесть их там.

Эвис быстро поднял руку, и все остановились, затихнув.

- Да, - сказал всадник наконец. - Есть кто-то. Ходу. Они пешие, обгоним.

Баданы недовольно крякнули, и отряд устремился вперед. Расслышать в топоте скачки и звоне снаряжения, поспевает ли пешая погоня справа, было невозможно. Но вот через несколько минут кусты стали отступать от дороги, кроны деревьев вверху разошлись, и отряд вылетел на довольно обширную поляну. Эвис вновь поднял руку, чтобы остановить отряд, и отряд затормозил в фырканьи и блеянии баданов.

И тогда со всех сторон поляны из-за кустов к ним молча бросились десятки людей с копьями, арбалетами и в серых плащах.

Путники вскинули было свое оружие - и опустили. Не меньше тридцати арбалетов было нацелено на них отовсюду. Йон подумал, что и его пистолет здесь не помог бы.

Йон обвел глазами нападавших. Заросшие, грязные, люди в серых плащах были тем не менее прекрасно вооружены и одеты вовсе не в лохмотья.

- Спокойно, - бормотал Эвис. - Спокойно.

Из-за спин пеших стрелков и копьеносцев появились два всадника. Йон впился в них глазами.

Первым на жилистом сером бадане ехал... Ну точно покойный сержант Резабай, что разбил Йону лицо на другом краю мира три недели назад. Небритый, носатый, чернявый. Он был в относительно свежем зеленом комбинезоне, на голове - подшлемник с рацией.

Второй, тоже на сером бадане, был ниже первого роста и как-то похлипче, хотя тоже чернявый и небритый; его комбинезон был заношен до синих пятен на коленях, а на плечах висел местный плащ. Грязные, стоящие торчком волосы были не покрыты, невзирая на холод.

- Не рыпаться никому, - громко сказал первый всадник. - Эй, вы! На землю с баданов, быстро!

С этими словами он извлек здоровенный никелированный пистолет и сделал стволом общепонятный жест.

Спорить и противиться было по крайней мере глупо. Один за другим путешественники стали нехотя слезать с баданов. Флегматичные животные, ни на что не обращая внимания, уже пощипывали жухлую траву.

Двое зеленых и человек сорок местных, думал Йон. Нет, не успеть.

- База, - позвал кого-то в микрофон старший из зеленых. - Эй, база, отвечай!

Никто никогда не узнает, что именно пришло в эту секунду в голову Тамора, сына Анариса. Всадник за все время их путешествия ни с кем, кроме брата, особенно не беседовал, а с братом он в основном упрямо спорил о достоинствах и недостатках разных баданов, виденных ими за годы совместной службы. Ни с кем из подопечных путешественников он не сблизился. Ни о чем не спрашивал и глядел на них, в общем-то, равнодушно.

Но сейчас, слезая с бадана, он внезапно размахнулся и метнул свое копье в старшего из зеленых.

Тот, видимо, обладал неплохой реакцией: он успел поднять пистолет и выстрелил Тамору в грудь.

Копье с отвратительным хрустом вошло зеленому в шею под ухом; широкий стальной наконечник сломал микрофон и наушник его рации, разорвал яремную вену, горло и перебил позвоночник. Глаза зеленого закатились, он издал неясный хрип и повалился на круп своего бадана.

Что же до Тамора, то он не успел ни вскрикнуть, ни застонать: девятимиллиметровая пуля пробила его сердце, и воин, звеня амуницией, рухнул в траву навзничь, разбросав руки.

Наступила пауза; в лесу стихало эхо выстрела, над деревьями с граем взлетели кральи, взбудораженные хлопком. Все местные как бы присели, оскалились, приподняли арбалеты, но никто не выстрелил; многие в ужасе переглядывались.

Тело зеленого продолжало заваливаться назад по крупу бадана, который от выстрела над ухом только слегка попятился; наконец, ноги выскользнули из просторных местных стремян, торчавшее кверху копье перевесило, и труп кулем рухнул на землю, заливая траву потоком отвратительно малиновой крови.

Второй зеленый оглядел путешественников мутными глазами, тронул бадана, объехал полукругом труп и внезапно плюнул на него.

- Собакой ты был, Малик, и сыном собаки! Как собака и помер, - сорванным, сиплым голосом возгласил он. - Докомандовался, свиной помет! Я говорил тебе! Говорил!

Он отвернулся от трупа, грозно обвел взглядом своих вояк.

- Рация вот сломалась, это плохо. Великий приказал сразу сообщить, как задержим. Но сломалась так сломалась. В конце концов, идти тут недалеко.

Он глянул на путешественников.

- Быстро сложили оружие на плащ вот этого, - он показал грязным пальцем на тело Тамора. - Эй ты, косой! - крикнул он одному из своих. - Увяжи все и повесь на их бадана.

Пока путешественники, переглядываясь, разоружались, он молчал. Один из местных собрал их мечи и арбалеты, снял ремень и плащ с тела Тамора и тщательно упаковал оружие, а затем с кряхтением принялся приторачивать груз к седлу бадана, на котором ехал Тамор.

- То-то, - заключил зеленый и возвысил голос. - Свинья Малик, который помыкал вами, о воины... Вы видели ведь, что я заступался за вас?

- Видели, - нестройным угрюмым хором подтвердила пехота.

- Вы знаете теперь, что я - ваш командир, а не Малик?

- Малик умер, - подтвердили лесовики.

- Так вот! Свинья Малик был свиньей, но он передавал приказ Великого! А Великий что приказал? По дороге не север едут четверо путников с проводниками. Взять, не допрашивать, ничего не трогать и не брать, оружие упаковать, все доставить Великому, запереть в малом корабле, он допросит лично. Так?

- Так, - отозвались лесовики.

- Так вот, хоть Малик и был свиньей, я подтверждаю приказ, потому что это - приказ Великого! Он справедлив и вознаградит преданных, а кто будет возражать, того повесят на собственных кишках, как сегодня этого вашего... Марбуду. Видели в лагере, как он висел?

Лесовики невольно ухнули, ссутулились, набычились. Все-таки они были хелиане и смерти страшились сильнее, чем люди. Тем более что за сегодняшний день, похоже, увидели уже три смерти.

- Так вот, кто тронет этих троих - я лично застрелю. Прямо в брюхо, как вот этого. - Он кивнул на тело Тамора. - Эй, вы! - это относилось уже к путникам. - Жалею, не сказал мне собака Малик, кто вы такие. А ну-ка... Эй ты, косой, кто они такие?

Тот, что привязывал к седлу бадана тюк с оружием, повернулся, поклонился зеленому - то ли угодливо, то ли испуганно - и подошел к путникам, вглядываясь.

- Этот вот - князя Лорино всадник, вольнонаемный, видно - переслужик. Этот... - он вгляделся в Реми, затем перевел взгляд на Клю, - это наши, лесные, княжьи вольные стрелки, вот они кто. Только не с нашенского леса, южаки, что ли, не разберу. Это вот господин высокоученый писатель, только, хе-хе, не из благородных будет. А это...

Ирам стояла неподвижно, низко надвинув шляпу на лоб, поэтому ее лица он толком не видел.

- Эта - астлинского племени, - заключил лесовик и опасливо попятился. - Колдунья, значит, господин командир.

- Ну, разве что колдунья, - с сомнением пробормотал зеленый, почесывая щетину стволом пистолета. - На хрена ему эта свора? Стрелки, колдунья, писатель какой-то... - Он спрыгнул с бадана, подобрал пистолет Малика и вдруг бешено заорал английские ругательства.