В царстве тьмы. Оккультная трилогия - Крыжановская-Рочестер Вера Ивановна

Его высокую, стройную фигуру облегало черное, волосатое трико, из-за плеч торчали небольшие зубчатые крылья, а из волос на голове поднимались красные, точно раскаленные, рога. При этом казалось, что он даже помолодел: его глаза сверкали, весь он сиял мрачной красотой.

— Азрафил! — три раза во все горло крикнул он, чертя в воздухе фосфорически горевшие призывные знаки.

Минуту спустя издали донесся шум, а затем глухой удар грома, и в зале засвистел точно ураган. Носились бурные порывы ледяного ветра и потрясали стены, огнистая молния сверкала в как-то сразу потемневшем воздухе, над треножниками заклубилось черное облако и стало быстро сгущаться. Наконец молниеносный зигзаг ударил в землю уже около вызывателя, и тотчас по ту сторону фосфорического круга появилась человеческая фигура.

Появившееся из неведомого пространства существо было мужчиной высокого роста, худым, стройным и юношески ловким. У него была черная, покрытая шерстью кожа и правильное, надменное и зловеще-прекрасное лицо. Большие сапфирового цвета глаза пристально смотрели на Мэри жгучим, дышавшим глумлением и жестокостью взглядом.

Ван дер Хольм упал на колени.

— Могущественный владыка, я нашел заместительницу, которая будет служить и повиноваться тебе так же, как и я, беспрекословно. Она принимает мое наследство, будет заведовать моими демонами и даст работу твоим слугам.

Таинственный посетитель протянул волосатую руку, а Ван дер Хольм схватил руку Мэри и соединил их со слезами:

— Клянись в верности, преданности и послушании Азрафилу, князю легионов адовых!

Голова Мэри закружилась, и она лишилась сознания.

Очнувшись, она оказалась в библиотеке, и голова ее была тяжела, а тело точно разбито. Она отчетливо помнила сцену в подземелье, но не могла уяснить себе, снилось ли все это ей или она действительно видела сказочного «князя тьмы».

Ван дер Хольм дал ей выпить стакан вина, что успокоило ее и подкрепило. Не теряя времени она вернулась домой. К ее великому удивлению, входная дверь была приотворена, а все домашние спали так крепко, что никто из них не заметил ее прихода. Когда наутро Мэри проснулась довольно поздно, то ни мать, ни сестра не расспрашивали ее. Она решила в душе, что тут действовала оккультная сила.

Лишь день спустя за Мэри приехал экипаж. Когда она вошла в библиотеку, Ван дер Хольм сказал ей дружески:

— Теперь, милый друг, до вашего высшего посвящения и моей смерти нам надо привести в порядок все светские дела. Для того чтобы вы могли беспрепятственно наследовать мое имя и состояние, вы должны считаться моей женой.

Мэри покраснела.

— Но как же мы обвенчаемся, если вы говорите, что не можете войти в церковь?

Слабая усмешка скользнула по лицу Оскара Оттоновича.

— Мы обойдемся без этой процедуры. Принесите мне вашу метрику, а я в скором времени принесу вам вполне законно составленное брачное свидетельство. Равным образом я передам и завещание, помеченное следующим за нашей свадьбой днем, которое утвердит за вами все права на наследование моего состояния. Пока я буду устраивать эти два дела, вам следует также заняться вашими семейными делами. При вашем посвящении и в ближайшее за ним время вас не должны стеснять ни ваша матушка, которая, по вашим словам, очень набожна, ни брат и сестра.

По моему мнению, следует всю эту публику куда-нибудь пристроить, а чтобы денежный вопрос не затруднял вас, вот на первое время пятнадцать тысяч рублей.

Он подал ей бумажник, но Мэри побледнела при его словах. Мысль расстаться со всеми, кого она любила, болезненно сжала ее сердце, но ее решительная и сильная натура быстро поборола это чувство. Отступить она не могла, а потому надо было подчиниться тому, что от нее требовали.

— А после я могу с ними видеться? — после минутного раздумья спросила она.

— Разумеется, и не только видеться, а даже жить с ними, если пожелаете.

— В таком случае, ввиду сильной болезни мамы и малокровия сестры, я временно поселю их где-нибудь на юге, а Петю помещу в учебное заведение, в какой-нибудь пансион.

— Превосходно, а так как посвящение произойдет за границей, то вы можете поселить родных в Италии. Подробности вы обсудите после, а теперь поговорим о себе и поближе познакомимся друг с другом. Опишите мне свою жизнь до момента нашей встречи, а потом я расскажу вам, какое стечение обстоятельств сделало меня тем, чем я стал…

— Я охотно передам «обыкновенную историю» нашего разорения, — ответила Мэри и сжато, но не опуская ничего, поведала известную уже читателю полосу ее молодой, но насыщенной тяжкими испытаниями жизни.

— В тот день, когда вы встретили меня, мы дошли до крайности и полного истощения сил. Я намеревалась, если ниоткуда помощи не придет и выхода не будет, покончить со всеми нами посредством угара. Мама не сделала бы этого, и я решила без ее согласия. Все-таки это было бы лучше голодной смерти. Ваш дар принес нам спасение — и теперь, освобождая вас, я только плачу́ долг благодарности. Но эти люди… бывшие «друзья»… О, как я научилась их всех ненавидеть! — Она сжала кулаки. — Как я отомщу им! Однако должна сознаться, что очень тяжела необходимость отказаться от веры и поддерживавшей меня во время испытаний молитвы… — Она глубоко вздохнула.

Ван дер Хольм облокотился, с грустью глядя на нее, и что-то похожее на угрызение совести как будто шевельнулось в нем.

— Вы будете иметь возможность мстить, да еще так жестоко, как только пожелаете, ибо все ухищрения и средства… словом, все могущество зла окажется в вашем распоряжении, — сказал он минуту спустя. — Только для вашего собственного блага, чтобы избавить себя от страданий, надо отказаться от молитвы, от церкви, от всего, что соприкасается с миром света. Я не хочу судить, кто прав и кто избрал благую участь — избранник Неба или отверженный им, но раз наши души осуждены, надо с этим считаться и довольствоваться земными благами, которые доставляют богатство и удовлетворение честолюбия и злобы.

— Я это знаю, и мой выбор сделан. Небо не пожелало меня, зато ад оказался милостивее, и ему я буду служить впредь! Надо же жить, если жизнь дана, хотя бы и помимо нашей воли!..

Он глухо засмеялся, и мрачный огонь блеснул в его темных глазах.

— Да, нужда — плохая советчица, и я знаю это! — злобно и горько заметил Ван дер Хольм. — А теперь я расскажу вам свою историю, во многом сходную с вашей. Мой отец, врач, был человеком добрым, честным, трудолюбивым, но слишком доверчивым, как и большинство таких людей, которые, будучи сами добры и честны, не допускают низости в других.

У отца был двоюродный брат, с которым он воспитывался и любил его как родного. Этот негодяй, игрок и развратник, растративший все состояние, пустился в рискованные и грязные предприятия, а для этого, понятно, ему понадобились деньги. На наше несчастье, в это время отец получил значительное наследство, а двоюродный брат, подлец, уговорил поместить деньги в его предприятие.

В результате к концу года кузен исчез с капиталом всех акционеров, и отец мой остался нищим: все его сбережения ушли в это дело. Он не вынес удара и умер от апоплексии…

В то время я был студентом, но потерял возможность закончить курс. Не стоит рассказывать подробности нашего бедствия, которое привело нас почти к голодной смерти: вы сами прошли через это. Мать моя была при смерти, и вы также знаете, что переживает человек, когда не из чего сварить чашку бульона любимому больному. Я таскал в заклад последние жалкие остатки нашего скарба. В это время судьба столкнула меня с университетским товарищем, и, видимо, я возбудил в нем сострадание.

— Послушай-ка, — сказал он, — не хочешь ли место секретаря у некой старой дуры, которая еще верит в дьявола и привидения? Мне надоели ее диктовки и чтения, а кроме того, предстоит уехать в провинцию. Но так как она платит щедро, то я передам тебе свое место, а когда оперишься, ты можешь, коли захочешь, бросить ее, вот и все.

Вы легко догадаетесь, согласился ли я. В тот же вечер я был у этой дамы, и она не внушила мне особой симпатии. Но это впечатление скоро изгладила ее необыкновенная доброта.